При этом весь их гнев и проклятия обрушились на «родного» министра Боголепова, а либеральный С. Ю. Витте остался хихикать в стороне. Интересно заметить, что первого – кого в самом начале «перестройки» в России выдернули из истории и стали хвалить на все лады пришедшие к власти демократы – был С. Ю. Витте…

С введением этого проекта С. Витте к министру просвещения Боголепову стал приближаться террорист-убийца Петр Карпович. Это был свободный молодой провинциал из богатой русской православной семьи зараженный либеральными идеями, – эдакая типичная «прогрессивная» материализованная трансформация в будущее пушкинского Онегина и Алеко, лесковского Помады, тургеневского Базарова и «беса» Ф. М. Достоевского.

П. Карпович приехал в столичный университет не учиться, не получить специальность чтобы прокормиться, а «потусоваться», «ловить драйв» и адреналин, и этот бравурный протестный ухарь сразу стал лидером модной тогда «революционной» темы по французскому образцу – бодаться с отсталыми, «отстойными» властями. И за организацию студенческих беспорядков в 1896 году он был исключен из университета. Но в 1898 году П. Карпович «типа» одумался и написал министру Н. П. Боголепову прошение – чтобы разрешил поступить на медицинский факультет Имперского Юрьевского университета, и Н. П. Боголепов удовлетворил просьбу «бывшего» бунтаря.

Но как только П. Карпович стал студентом – опять взялся за старое, протестное, и в результате чего в 1899 году был опять исключен за организацию беспорядков в университете. После этого молодой богатый бунтарь уехал якобы учиться в Германию, в Берлин, а на самом деле поехал постигать богатый революционный опыт Европы, и вероятно, быстро сошелся там с бежавшими туда от российского правосудия в начале 80-х единомышленниками, «старшими товарищами».

И когда П. Карпович узнал, что после наблюдаемых нами возмутительных студенческих беспорядков описанных Шульгиным в Киевском университете Святого Владимира 183 студента были исключены и отправлены в солдаты, то он с твердым террористическим намерением убить министра Боголепова вернулся в Россию и сразу осуществил задуманное, – попросился якобы с прошением на прием к министру и выстрелом из револьвера смертельно ранил Н. П. Боголепова.

Суд не решился на смертный приговор для террориста-убийцы, и П. Боголепов осенью 1901 года получил 20 лет каторги на Дальнем Востоке. Но по дороге к месту заточения этот террорист каким-то «загадочным» образом свободно подошел к железнодорожной кассе на станции, купил билет в обратную сторону, и вскоре этот «герой» очутился в спасительной Европе в объятиях террористической банды знаменитого еврейского террориста Азефа, эта террористическая группа только готовилась во Франции и Швейцарии в свой кровавый поход в Россию и первый опыт убийства был для неё ценен.

А в России убитого Н. П. Боголепова пресса и вся либеральная общественность, включая С. Витте, продолжали обливать грязью, – оправдывая это убийство. Даже энциклопедия Брокгауза и Эфрона недоброжелательно проехалась по Н. П. Боголепову. А когда один из благодарных бывших студентов юридического факультета А. Д. Алферов написал положительную статью к 40 дням смерти Н. П. Боголепова, то ни одна газета не согласилась её опубликовать, – кто из принципиальных идеологических соображений, а кто из страха перед всесильной либеральной общественностью.

Как нам показало первое пробное убийство, – общественная атмосфера в России в начале 20-го века сильно отличалась от общественной атмосферы начала 80-х 19-го, таких опорных идейных и духовных столпов как Ф. М. Достоевский в российском обществе уже не было, а дирижировали им уже совсем другие идеологи, и российское городское общество в своём демократическо-либеральном большинстве было уже вполне подготовлено к сочувствию террористам, и уже не важно – какой национальности они будут. Террористы это поняли, это их сильно обнадеживало, как и то, что можно было убить высокопоставленного российского чиновника и избежать наказания, – пора было начинать в России крупномасштабную террористическую войну, – вторую террористическую войну.

Закрывая историю террориста П. Карповича, отмечу – он плыл на корабле вместе с другими террористами из Англии в Россию в 1917 году на помощь террористам третьей волны, для организации третьей и окончательной террористической войны по захвату России и уничтожению российской монархии, но корабль, перевозивший «из-за бугра» «бесов» был успешно атакован немецкой подводной лодкой, – поэтому они уже не смогли порадоваться окончательной победе, – не увидели кровавого «Коммунизма», учиненного Лениным-Бланком и Лёвой Бронштейном, впрочем, более «прогрессивные» – более политтехнологичные террористы обошлись и без них.

Первая революция в России произошла гораздо раньше, чем считала историческая наука в СССР. Датой её начала следует считать активные массовые силовые антиправительственные действия, а они начались в 1901 году и закончились только в 1906 г. Поэтому умышленно ложно названная «первая русская революция» – во-первых, она никакая не русская, а во-вторых, – никакая не первая, и в-третьих, – эта вторая террористическая война в России произошла не в 1905-1906 гг., а в 1901-1906 годы. С 1917 года и по сегодняшний момент историки и идеологи называли эти события «первой русской революцией» – это в корне неверно. Можно ещё назвать – «первой российской революцией», потому что теракты 1880-х 19-века ещё нельзя назвать революцией, это была только попытка зажечь революцию. Но самое верное название – «вторая террористическая война в России», а ещё точнее – «вторая еврейская террористическая война в России», хотя начата она русским террористом П. Карповичем. А политический теракт – убийство министра образования Н. П. Боголепова в 1901 году следует считать началом второй террористической войны в России.

Чтобы ни один Рабинович меня не упрекал, что я незнаком с работами С. М. Дубнова, – повторю очередной раз описание ситуации в начале 20-го века этим знаменитым еврейским историком:

«Уже в Гомеле (в 1901 г.) я очутился в шумном кругу родственников, друзей и сионистских агитаторов, под каскадом слов, вопросов, споров. Метался доктор Г. Я. Брук, начальник местной сионистской армии, шумели его адъютанты и наиболее ретивые из передовых…

Рост национального движения в русском еврействе дошёл до той точки, где открытое его столкновение с (русским) ассимиляторством было неизбежно».

Это были уже зримые результаты работы Бунда и других террористических еврейских организаций в России. Недавнее фатальное пророчество Достоевского роковым образом начало осуществляться.

Российские власти понимали надвигающуюся угрозу и пытались активно обороняться, причем довольно мудро, хитро и с упреждением: с целью уменьшить влияние Бунда в еврейской и рабочей среде власти организовали в 1901 г., там же в Минске, альтернативную партию – «Независимую еврейскую рабочую партию». Но в отличие от Бунда, который развернул активную деятельность на всём Северо-Западе России, эта партия имела небольшой успех только в Минске.

«До кануна событий 1905 г. Бунд был самой сильной социал-демократической организацией в России в смысле налаженности своего аппарата, дисциплинированности, спаянности, гибкости и умелой конспирации», – откровенно признает Краткая Еврейская Энциклопедия. В этом смысле РСДРП была очень далеко до Бунда, и Ленин сыграл во второй террористической войне мизерную роль. Ленин-Бланк в этот период не принимал активного участия в этой террористической войне, а «искал своё место» на Западе в антироссийских организациях. После «освобождения» из курортного Шушенского он тут же уехал на Запад «под крыло» еврейского террориста и финансового авантюриста Гельфанда-Парвуса. В 1901 году Ленин-Бланк и Крупская-Фишман сняли отдельную квартиру в элитном пригороде Мюнхена – в Швабинге, рядом с домом Парвуса-Гельфанда. Но сотрудничество двух «выдающихся» умов на этом этапе не получилось, – оба были лидерами, а Парвус ещё и богатым лидером и попытался «направить» Ленина-Бланка в нужное русло, а у Ленина были свои идеи и от Парвуса он ожидал только денег и оргпомощи. В общем, разругались идеологические соседи до такой степени, что Ленин с Крупской и её мамой в апреле 1902 года переехал в Лондон – этот антироссийский центр ещё со времен Герцена, где Ленину долго пришлось находить общий язык с марксистами Плеханова и лидерами Бунда.