Что такое? Почему он расклеился? Он же может в любую минуту наколдовать себе сколько захочет друзей. Сейчас вспомним, какие они бывают. И тотчас перед роботом оказалось тридцать застывших фигурок, каждая из которых могла стать его другом, Робот словно в магазине обошел эти манекены. Там были люди и собаки, девочка в сиреневом платьице и мальчуган с рогаткой. И на каждом было что-то написано: «Друг задушевный», «Друг героический», «Друг в беде»… Роботу больше всего понравилась такая же, как и он, собачка с ярлычком «друг задушевный».

И вот уже весело с собакой Дружком бегут они по дороге.

— Я твой самый главный друг, — втолковывал ему Дружок. — Самый дружный друг. Мы с тобой все время будем дружить. И вечером будем дружить. И утром будем. И еще ночью. Ух, как я тебя люблю. Еще мы должны поверять друг другу все-все свои тайны. Да чего мы все время бежим? Давай лучше сядем и будем дружить по-настоящему. Зачем бегать? Лучше дружить сидя.

Но роботу такая подстроенная дружба показалась какой-то нечестной. Друг — это когда он друг настоящий, а не наколдованный.

И он снова одиноко заспешил по мостовой. А может, вернуться к своему волшебнику?..

Вдруг он увидел афишу, которая его очень заинтересовала. Он подошел поближе, чтобы как следует ее прочитать, И вот что там было написано:

— А сегодня что? Вторник! Ага! — подпрыгнул он на месте. — Вот с кем мне надо подружиться. Ведь я, как-никак, робот. А они любят кибернетику. Во Дворец пионеров!

Он быстро заспешил по адресу, указанному на афише. Он бежал, радуясь. Он спешил, весь сияя.

Но, к сожалению, было уже поздно. Ребята расходились, и Дворец закрывался. Но робот не мог ждать до пятницы. Поэтому он незаметно пристроился к трем мальчишкам. Кто обратит внимание на собаку!

Невольно робот стал прислушиваться к разговору мальчиков.

— А я тебе говорю, она испугается, аж задрожит, — втолковывал один.

— Бац, и готово! — убеждал другой.

— Нехорошо это, — пытался усовестить их третий.

— Иванов, Петров, Сидоров, до свидания, — прокричал им проходивший мимо мужчина, наверное, руководитель кружка, даже не подозревавший, что работа кружка кибернетики продолжается, но совсем в другом направлении.

Как понял робот, они замышляли на деле применить свои знания. И завтра, когда учительница биологии войдет в кабинет, ее должно ожидать удивительное чудо — душевное приветствие… скелета. Он должен был поднять руку и открыть рог.

— Не пропадать же нашим электромагнитам, — убежденно сказал Иванов, и это решило все дело.

Они ударили по рукам и договорились встретиться завтра пораньше. Один должен был принести магниты, другой — проволоку, третий — батарейки.

А четвертым, о чем они не догадывались, должен был стать робот, который не задумываясь решил принять участие в таком запоминающемся событии.

С раннего утра, придя в школу самыми первыми, ребята кряхтя ползали по полу кабинета. Они протягивали провода, соединяющие прямой связью скелет с партой, выбранной в качестве штаба эксперимента. Все было готово, когда на месте еще не было и половины класса. Поэтому сидящая половина с огромным удовольствием и интересом поджидала другую половину еще не знающих об ожившем скелете.

Вот в класс влетел Тарасенко, неся, как всегда, переполненный портфель. Уроки напролет Тарасенко читал художественные книги. О, это был идеальный объект для эксперимента.

— Тарас, подойди-ка к окну, там тебя кто-то снизу зовет, — попросил его Сидоров.

Ничего не подозревающий Тарасенко пошел к окну и одновременно, как и было задумано, он приближался к скелету.

Класс замер. Эту тишину почувствовал Тарасенко и испуганно оглянулся по сторонам. Но отступать ему было уже некуда — за спиной затаил дыхание весь класс.

Тарасенко гордо поднял голову и продолжил свой путь.

И тут он наконец поравнялся с электромагнитами. От парты-штаба тотчас пошел приказ: скелет открыл рот и приветливо махал рукой.

Тарасенко выпучил глаза и вытер пот со лба. Потом потряс головой. Скелет не остался безучастным: в ответ он закрыл рот и опустил руку.

Все ребята, крепившиеся из последних сил, чтобы не издать ни звука, наконец захохотали. Визги и крики переполнили класс. Тарасенко покраснел и, сжав кулаки, не знал, на кого ему теперь бросаться. Не на скелет же!

Но тут зазвенел звонок. Возбужденные, все бросились за свои парты. Никогда еще класс не сидел в такой единодушной тишине. Положив локти на парты, ученики повернули головы к двери, откуда должна была появиться Лилия Ивановна.

И дверь широко распахнулась. Все даже привстали от удовольствия. Сейчас мы покажем…

Но что это? Вместо Лилии Ивановны в класс вошел самый настоящий скелет с журналом под мышкой. Скелет № 2, так как родной, кабинетный скелет стоял на месте.

Первым делом вошедший поздоровался со своим собратом в углу.

— Что вы говорите? — удивился он. Класс замер от подобного зрелища. Потом, небрежно бросив журнал на стол, скелет № 2 сказал металлическим голосом:

— К доске пойдут… Иванов… Петров… и Сидоров тоже.

Троицу изобретателей даже подъемный кран не смог бы сейчас оторвать от парты.

— Я жду, — послышалось от учительского стола.

Иванов и Петров промычали в ответ что-то невразумительное. На членораздельные слова у них не было сил. У Сидорова тоже.

Робот посчитал, что он достиг своей цели, и, изъяв из скелета электромагниты, вышел за дверь.

И теперь ребята вновь явственно услышали звонок. Они не знали, что тот, первый, звонок прозвенел специально для них. В класс вошла запыхавшаяся Лилия Ивановна. Она была поражена непривычной тишиной.

Все исподлобья оценивающе смотрели на учительницу. Под этими немигающими взглядами Лилия Ивановна проверила, все ли у нее в порядке, нет ли чего странного на доске, за учительским столом. Но все было в порядке. Тогда она раскрыла журнал и произнесла наугад фамилию, чтобы поскорее вывести класс из оцепенения.

— К доске пойдет… Пойдет к доске… Иванов… Нет, Петров… Нет-нет, Сидоров…

Тишина в классе стала невообразимой…

А робот, выйдя на улицу, решил: уж очень эти Иванов, Петров и Сидоров активные. За ними нужен глаз да глаз. Учителям самим не уследить.

И он трусцой побежал дальше, держа хвост трубой.

Мир обрушивался на робота сотнями запахов — ведь он был в собачьей шкуре. И к этому трудно было привыкнуть. Он тянул носом во все стороны: вот прошел кто-то с жареным пирожком, вот за углом скрылся запах бензина, а здесь перебивала все запахи свежеокрашенная скамейка.

Это были достаточно понятные запахи, но, к своему удивлению, он вдруг уловил запах, который никак не мог понять. Он несколько раз потянул носом и побежал в ту сторону.

И наткнулся на мальчишку, который стрелял из засады по голубям. Сначала он густо усыпал землю хлебными крошками, а затем залег в траве и достал рогатку. В стороны разбегались раненые голуби, истекая кровью.

Теперь робот понял, что значит этот запах, — это был запах чужой печали, чужого горя. Сердце робота часто забилось.

— Ты что! Ведь ты же человек! — лишь выдохнул он.

Но и этих слов хватило, чтобы испуганного мальчишку как ветром сдуло. Ему казалось, что серое хвостатое чудище следовало за ним по пятам. И оно говорило! Мальчишка на ходу выбросил рогатку и скрылся в своем подъезде.

Робот опять потянул воздух. Вот пахнет трава, вот очень терпкий запах свежей доски, совершенно иным тягучим запахом тянуло от гаражей. И вдруг…

— Хватай ее, хватай! — услышал робот. Тут же он увидел, как люди пытаются словить затравленную собаку.