Но тут выбежала вперед женщина с хворостиной в руке, угрожающе замахала и закричала так, как когда-то кричала женщина на Лису. Джим не понял, почему женщина угрожает ему, медленно повернулся и затрусил прочь.

Свора ушла. За долгие странствия по лесу Джим уяснил, что собаки в поисках пищи не просто бегают от одного дерева к другому, а идут, всюду оставляя свои следы.

Принюхиваясь, он находил отметины на деревьях и не очень спешил, потому что знал, что путь замкнется на одном и том же месте. Это место — лесной водоем.

Снег падал крупными мокрыми хлопьями и на пожухлой траве собирался небольшими белыми островками. Шерсть у собаки намокла, обнажая худое тело, и оттого Джим потерял прежнюю стать. Теперь он стал похож на истощенного, измученного пса с тонкой вытянувшейся мордой.

Что-то насторожило собаку. Джим остановился и весь напрягся. Точно. В прогалине между деревьями метнулся и замер заяц. Джим кинулся вперед, но у самого носа только сверкнули задние лапы, и темно-серый, еще не облинявший заяц мощными толчками понесся прочь.

Джиму достался лишь резкий, дурманящий запах лесного зверька. От досады пес даже заскулил. Вот когда не хватало своры, от нее бы зверь не ушел.

Эту поляну Джим почувствовал издали. Густой смолянистый запах резко ударил в ноздри. И хотя деревьев здесь не было, небольшие зеленые кустарники можжевельника с белыми шапками снега ярко светились.

Джиму не нравился этот все поглощающий запах, и он решил пробежать поляну, но вдруг остановился. Прямо на него медленно и важно шел огромный лось.

Он был сыт и никуда не спешил. Он чувствовал себя хозяином. Это Джиму тоже не понравилось. Сейчас попадать лосю на глаза нельзя. Он агрессивен и сам лезет в бой.

Но тут почти рядом прогремел выстрел. Джим вздрогнул и отскочил в сторону. Лось зачем-то мотнул головой, сделал еще один шаг и повалился.

Теперь уже Джим не знал, куда бежать. Только сейчас он понял, что недалеко люди с гремящими палками. Он слышал их разговор и лежал притаившись.

Двое пошли к убитому зверю, но кто-то остался рядом, Джим это чувствовал.

Тело его стало мелко дрожать от страха, и знакомое протестующее чувство самосохранения скапливалось в груди.

На поляне творилось непонятное. К охотникам бежал еще один человек без гремящей палки, в фуражке с блестящим козырьком и размахивал сумкой.

На какую-то секунду Джим отвлекся и вдруг услышал, как сильные, решительные шаги направились в его сторону. Он насторожился и заворчал. Буквально над головой Джима вскинулась гремящая палка, направленная в сторону бегущего человека.

Теперь уже ничто не могло удержать Джима на месте. Он рванулся и вцепился в руку целившегося.

Выстрел грохнул в землю, и охотник закричал. Потом сильный удар в живот опрокинул Джима. Он отлетел, но тут же поднялся и побежал в глубь леса.

Все настойчивее гнала его прочь из леса проснувшаяся тоска по родному месту, дому, саду. И если бы не ноющая нога, Джим бежал бы не останавливаясь, не переводя дыхания. Но на опушке собаке пришлось прилечь. Надо дать отдохнуть больной ноге.

Дальше, как только хватало взгляда, простиралось запорошенное снежное поле. Ветер метлой носился по земле, перенося снег с одного участка на другой, и гудел в проводах высоковольтной линии.

Джим помнил эти вечно гудящие воздушные нити. Когда с Лисой они беззаботно бежали по только что скошенному полю там, далеко в глубине поля, их встретила отвратительным карканьем ворона. Что было нужно этой назойливой птице? Почему она так требовательно и нахально каркала, перелетая с одного столба на другой?

Сейчас надо идти вдоль этих нитей до самой речки. А потом по шаткому мосту на противоположный берег. А там, там он уже почти дома.

Джим поднялся и побежал прихрамывая. Ледяной ветер обжег нос и заслезил глаза, но бежать надо было, и теперь уже не останавливаясь.

Пока он бежал по полю, ветер терзал его шерсть. Но Джим не ощущал холода, только открытая рана затвердела и ломило под лопаткой.

Первое же селение дыхнуло на него теплом и сытостью, над крышами домов метался густой дым, и чуткий нос собаки улавливал волнующие запахи пищи.

Но как только Джим вступил в село, его встретил тонкий заливистый лай собачонки. Он и не обратил на нее внимания, но чем дальше продвигался в глубь села, тем грубее и яростнее становился лай собак. Он превращался в угрожающую силу и ничего хорошего не предвещал. Джим свернул в сторону и окольной тропинкой обогнул село.

Близость реки он почувствовал сразу: ветер стал другим — колким и влажным. Даже рваное ухо его встрепенулось от возбуждения. Теперь уже скоро дома. Джим лизнул снег и прибавил ходу.

Река, как гладкое ледяное поле, стояла неподвижно, но Джим знал, что это обман, течение в реке сильное, ведь не раз он купался, принося ребятишкам палку или мяч. Он оглядывался по сторонам и нигде не

видел моста. Может быть, он вышел к реке не там, где должен быть мост?

Джим побежал вверх по берегу.

Бежал долго, пока не устал. Прилег на некоторое время, огляделся. Пусто. Сухие кустарники и вода. Место совсем незнакомое.

Он снова вернулся вниз. Этот берег ему знаком, но где же мост? Откуда могла знать собака, что понтонный мостик разбирают на зиму, чтобы весной его не снесло ледоходом.

Джим передними лапами вошел в воду и тут же, как ужаленный, отпрянул назад.

На берегу, глубоко в песке, сидели две лодки. Джим взобрался в одну из них, прилег на сиденье и неотрывно смотрел на противоположный берег.

Там была его сторона, знакомая до мелочей. Именно там он бродил с Максимом Ивановичем, ловил полевок, играл с ребятишками, там, за бугром, находился его дом, сад, его конура, глубокая миска, порой до верху наполненная похлебкой или костями. И в отчаянии, от невозможности преодолеть эту преграду Джим завыл. Что выражал этот звук — безнадежность, тоску, одиночество?

Но вот чуткое ухо собаки уловило шуршание подошв. Джим оглянулся.

К берегу шел человек в фуражке с блестящим козырьком и с двумя длинными палками. Это были не гремящие палки, но на всякий случай собака спрыгнула с лодки и отбежала метра на два.

Человек зачем-то погрозил ей кулаком и принялся за дело. Отстегнул цепь, положил палки и, поднатужившись, столкнул лодку в воду.

У Джима забилось сердце. Он понял, что сейчас лодка и человек поплывут по воде. Он бросился к лодке, хотел прыгнуть на корму, но человек поднял весла. Джим отступил левее, к самой воде, спружинился, но лодка рванулась от него.

Джим все равно прыгнул, и только передние лапы стукнулись о борт, а сам он погрузился в воду.

Человек быстро заработал веслами, лодка все дальше и дальше уходила к середине реки, но собака упорно плыла за ней.

Холод словно панцирем сковал собаку, и хотя лапы еще работали ритмично, Джим почувствовал, как стягивает грудь и живот. Дышать становилось все труднее и труднее.

Лодка развернулась бортом и остановилась, а собака настойчиво плыла к ней. Джим не помнит, как ткнулся носом о борт и как человек, ухватив его за шерсть на холке и спине, приподнял и с трудом перевалил в

Он лежал тихо и скулил, порой с благодарностью поглядывая на человека в фуражке с блестящим козырьком. А человек греб и ругался:

— Вот, дурак, всего замочил. Кто же теперь лезет в воду.

Когда лодка мягко села на берег, человек подошел к собаке, увидел рану на плече и покачал головой:

— Отчаянный ты, брат, как погляжу.

Повертел ошейник, который хомутом висел на похудевшей шее, и, с трудом разбирая слова, прочитал:

— Джим, значит. Победитель. Ну топай тогда, Джим-победитель, — и легонько подтолкнул собаку.

Джим выпрыгнул из лодки, отряхнул мокрую шерсть, уселся на берегу и стал чего-то ждать. Может быть, он ждал, что человек позовет его обратно? Но человек не позвал.

Мокрый снег заметал Джима, а человек в лодке все дальше и дальше удалялся по реке.