Супругам, чтобы не разрушить свои отношения, следует иметь в виду, что описанные выше колебания в чувствах и симпатиях, известные как «биоритмы любви», обусловлены определенной, не зависящей от нас и нашего желания биологической природой. Нужно учитывать, что у женщин их восприятие часто зависит от фазы менструального цикла.
Подобные биоритмы есть и у мужчин. Мужской биоритм длится примерно 22 дня. Конечно, есть вариации в ту или другую сторону. Легкое недовольство и раздражение накапливается, в минуты гормональных сдвигов, депрессии, апатии все это всплывает на поверхность. Именно в такие минуты начинает казаться, что ничего светлого и хорошего больше не будет, что другой просто соткан из недостатков, что раньше он (она) только притворялся хорошим, а теперь «показал свое лицо». Он перестал проявлять внимание, предупредительность, стал равнодушным, отчужденным. Надо спокойно относиться к подобным мыслям, эмоциям и настроениям, понимая их условный характер. Главное в этой ситуации – не поддаваться «плохому настроению», постараться «выдержать паузу», связанную с колебанием чувств, дождаться того момента, когда закончится естественный период «полного затишья» в проявлении чувств, обусловленный гормональными изменениями в организме.
Непонимание или игнорирование особенностей половой любви нередко приводит к тому, что кто-то из любящих начинает драматизировать естественное превращение чувств. Видя, что у одного из них на какое-то время угасают влечения, другой начинает сомневаться в его любви; ощущая ослабление своих чувственных порывов, начинает сомневаться в прочности своей любви и первый. Вскоре оба убеждаются, что это не совсем так. Убеждаются, когда наступает новый прилив чувств, любовь как бы снова возвращается к своему первоначальному состоянию.
Специалисты говорят о том, что любовь не может все время бодрствовать. Время от времени во взаимоотношениях партнеров наступает «сон любви». В. Зацепин в книге «О любви супружеской» пишет, что от «холодно» до «жарко» в среднем проходит 3–6 месяцев. «Ад – рай» окрашивается у всех по-разному, но в целом восприятие идет таким образом, что в светлый период видятся только положительные черты, а в темный – исключительно отрицательные. Более того, дорогой и близкий человек кажется коварным, хитрым, жестоким, делающим все назло – каким угодно, главное раздражает настолько, что кажется ужасным. Становится непонятно, как до сих пор не видели этого, выдерживали его присутствие рядом с собой. На фоне таких «черных» мыслей приходит жалость к себе за такие страдания.
Как правило, в этот период провоцируются ссоры. Если «другая сторона» тоже находится в негативном периоде, разногласия принимают болезненный, нелепый характер, толкают на поспешное бегство друг от друга.
Ярко и выразительно колебания эмоциональных состояний в супружеских отношениях, своеобразные «приливы и отливы» любви описал в «Крейцеровой сонате» JI.H. Толстой.
«…Очень скоро стало еще мучительно тяжело. Началось это очень скоро. Кажется, на третий или на четвертый день я застал жену скучною, стал спрашивать, о чем, стал обнимать ее, что, по-моему, было все, чего она могла желать, а она отвела мою руку и заплакала. О чем? Она не умела сказать. Но ей было грустно, тяжело… Я не понял, что ей просто было тяжело… Она сказала мне, что видит, что я не люблю ее. Я упрекнул ее в капризе, и вдруг лицо ее совсем изменилось, вместо грусти выразилось раздражение, и она самыми ядовитыми словами начала упрекать меня в эгоизме и жестокости. Я взглянул на нее. Все лицо ее выражало полнейшую холодность и враждебность, ненависть почти ко мне. Помню, как я ужаснулся, увидав это. "Как? что? – думал я. – Любовь – союз душ, и вместо этого вот что! Да не может быть, да это не она!" Я попробовал было смягчить ее, но наткнулся на такую непреодолимую стену холодной, ядовитой враждебности, что не успел я оглянуться, как раздражение захватило и меня, и мы наговорили друг другу кучу неприятностей… Влюбленность истощилась удовлетворением чувственности, и остались мы друг против друга в нашем действительном отношении друг к другу, то есть два совершенно чуждые друг другу эгоиста, желающие получить себе как можно больше удовольствия один через другого. Я называл ссорой то, что произошло между нами; но это была не ссора, а это было только вследствие прекращения чувственности обнаружившееся наше действительное отношение друг к другу. Я не понимал, что это холодное и враждебное отношение было нашим нормальным отношением, не понимал этого потому, что это враждебное отношение в первое время очень скоро опять закрылось от нас вновь поднявшеюся перегонной чувственностью, то есть влюблением…
И я подумал, что мы поссорились и помирились и что больше этого уже не будет. Но… очень скоро наступил опять период пресыщения, опять мы перестали быть нужными друг другу, и произошла опять ссора. Вторая ссора эта поразила меня еще больнее, чем первая. Стало быть, первая не была случайностью, а это так и должно быть и так и будет, думал я… Я раздражился, стал упрекать ее в неделикатности, она меня, – и пошло опять. И в словах, и в выражении ее лица и глаз я увидал опять ту же, прежде так поразившую меня, жестокую, холодную враждебность… Но прошло несколько времени, и опять эта взаимная ненависть скрылась под влюбленностью, то есть чувственностью… При этом мучила меня еще та ужасная мысль, что это один я только так дурно, непохоже на то, что я ожидал, живу с женой, тогда как в других супружествах этого не бывает. Я не знал еще тогда, что это общая участь, но что все также, как я, думают, что это их исключительное несчастие, скрывают это исключительное, постыдное свое несчастье не только от других, но и от самих себя, сами себе не признаются в этом… Рассудок не поспевал подделать под постоянно существующую враждебность друг к другу достаточных поводов. Но еще поразительнее была недостаточность предлогов примиренья. Иногда бывали слова, объяснения, даже слезы… взгляды, улыбки, поцелуи, объятия…».[2]
Валено в момент ссоры не наговорить лишнего, пережить этот период с наименьшими потерями, научиться быть снисходительным и добрым, как с больным, ведь тот, другой, действительно болен, страдает. С возрастом, если семья развивается нормально, накал этих периодов ослабевает, они приносят меньше огорчений.
Многим помогают успокоиться письма, которые в это время пишутся «другу-недругу», «любимому злодею». Письмо лучше не отдавать адресату сразу, пусть полежит несколько дней. Успокоившись, из него можно выбрать то, что действительно нужно сообщить. Переписав его в спокойном состоянии, можно дать почитать тому, кому оно предназначено. Не надо забывать, что за неприязнью снова придет приятие, потому надо стараться, чтобы в письме не было ничего лишнего, что потом будет мешать хорошему общению.
В «Очарованном страннике» Р. Роллан подробно описал эти типичные колебания отношений: «Любовь начала иссякать: любимая была теперь мертвым грузом. Равнодушие его было мучительно и граничило с отвращением, чуть ли не с ненавистью… И Марк, и Ася переживали это состояние поочередно… Порой оно продолжалось несколько часов, порой длилось целыми днями.
…За взлетом неизбежно последует резкий спад… Лишь много позднее постигли они мудрость, которая учит понимать и жалеть, которая знает, что нельзя обойтись без взаимного снисхождения… Ибо речь идет именно о ритме жизни и ее колебаниях, амплитуда которых тем больше, чем расточительнее живущий. За каждым спадом следует подъем».
Любовь издавна сравнивают с морем, которое имеет свои приливы и отливы, бури и штили. Когда любящий оказывается в периоде успокоения, ему не следует делать из этого преждевременные отрицательные выводы. В сущности своей мерцающая сила любви, ее ритмические скачки являются необходимым условием сохранения свежести чувств. Длительное монотонное ощущение или переживание какого бы то ни было чувства неизбежно ведет к ослаблению его восприятия. Ритмичность как раз и уничтожает притупление чувства любви. И, наоборот, непрерывность «накала чувств» и пресыщение любовью легко приводят к ее затуханию.
