Наутро после вступления на дальневосточную землю я направился прежде всего сюда, на первую свою встречу с панорамой «Волочаевская битва». Это величественное (его размеры - 40 метров по окружности и 6 метров в высоту) творение искусства выполнено московскими художниками-баталистами С. А. Агаповым и А. А. Гор-пенко. Торжественное открытие панорамы состоялось в 1975 году.

Крутая винтообразная лестница словно бы ведет на сопку Июнь-Корань. Со смотровой площадки отлично прослеживается вся окружающая местность. Экскурсовод предлагает начать обзор панорамы с ее юго-западного сектора, откуда ведут наступление главные силы Народно-революционной армии - части Сводной бригады Якова Захаровича Покуса: Особого Амурского, 5-го, 6-го (пока еще не Краснознаменного и не Волочаевского) и 3-го Читинского полков. Кадровые бойцы в форменной одежде НРА, партизаны в крестьянских нагольных полушубках, в мохнатых малахаях.

Пристанционная деревушка Волочаевка уже занята народоармейцами. На одном из домов - красный флаг. В боевой действительности его, конечно же, не было. Это - явная демаскировка. Но простим живописцам их вольность, флаг им понадобился для того, чтобы мы, зрители, сразу же обратили внимание на то, где в завершающие часы трехдневной битвы находился штаб главкома В. К. Блюхера, его боевого комиссара П. П. Посты-шева и командующего Восточным фронтом С. М. Серышева. [130]

Вдали, справа, бронепоезд № 8 И. А. Дробышевского атакует броневик врага. Боясь тарана и видя позади охваченный разгорающимся пламенем мост, беляки уходят из-под удара. За линией железной дороги совершает маневр Троицко-Савский кавалерийский полк…

И вновь возвращаемся взором к западному сектору панорамы. Здесь завязалась жаркая рукопашная схватка. С нашей стороны ее ведут бойцы 5-го и Особого Амурского полков. В руках командира 7-й роты 5-го стрелкового полка Волынцева Красное знамя. Вскоре оно будет установлено на вершине Июнь-Корани…

На переднем плане в добротно оборудованных траншеях недавние каппелевцы, семеновцы, все больше офицеры. Они дерутся яростно, но в окопах толчея, смятение.

А там вон, севернее, лавою летят конники 4-го кавполка, партизанских отрядов Шевчука и Петрова-Тетерина. Своим лихим налетом они усиливают в неприятельском стане и без того начавшуюся панику. По дороге на Хабаровск - вереницы отступающей артиллерии, пехоты, санитарных повозок. Перед ними тает дымок уходящего поезда, в одном из вагонов которого трясется в злости проигравший битву за Волочаевку генерал Молчанов…

Как ни ярка, впечатляюща панорама, но покинуть Хабаровск без посещения «живой» Июнь-Корани я не мог. Священные места боевой славы нашего народа всегда будят много-много дум, которые не придут к тебе при знакомстве даже с самыми исключительными шедеврами искусства…

В тот же день выехал поездом в сторону Ольгохты. Надо сказать, что у нас в стране давно уже не одна, а две станции Волочаевки. Волочаевка 2-я появилась с началом строительства железнодорожной ветки к Комсомольску-на-Амуре. Можно было, наверное, дать новой узловой станции на великой трансконтинентальной магистрали и другое название. Но имя Волочаевки, пусть и 2-й, согласитесь, куда привлекательней всех остальных, тем более что строителям-железнодорожникам с места разветвления линий в погожие дни отчетливо были видны и алый стяг на дальней сопке, и воин-победитель с винтовкой над бруствером вражьего окопа.

Словом, истинно волочаевские места приблизились к Хабаровску еще на несколько километров, и вершина [131] Июнь-Корани, ставшая братской могилой павших героев, с величественно строгим памятником над ней, памятником, утверждающим победу трудящихся Дальнего Востока над белогвардейскими бандами и японскими интервентами, ныне оказалась на перегоне между двумя станциями с одним и тем же названием.

Несколько напряженных, торжественных минут, и я схожу на платформу Волочаевки 1-й. Здание вокзала новое, из стекла и бетона. Просторный зал ожидания. Из него широкие лестничные марши ведут на второй этаж. Здесь музейная тишина. По углам в окружении раскидистых вечнозеленых олеандр подняты на высокие постаменты бюсты С. Г. Лазо и В. К. Блюхера. В жизни им не довелось свидеться. Легендарный Сергей Лазо был сожжен белогвардейцами в паровозной топке ровно за год до приезда отца на Дальний Восток. А тут, на Волочаевском вокзале, они всегда рядом.

Много отрадных перемен и в пристанционном поселке. Не мог не задержаться у недавно отстроенного двухэтажного каменного здания средней школы. В книжке об отце, изданной Дальгизом в 1937 году, приводится любопытный факт. После победного боя главкома остановили два старичка волочаевца и стали жаловаться, указывая на разбитую снарядами школу: «Где же теперь учиться ребятам?» - «Важно - белых выбили, - ответил главком. - Отгоним их дальше, разобьем до конца, тогда построим школу лучше этой…» И действительно волочаевская детвора вскоре же получила новую школу. Ну а теперь в ее распоряжении самая лучшая из всех прежних лучших.

Километр- полтора по шоссе к востоку -и поворот налево. Дорога к Июнь-Корани пролегла по улице, носящей имя командира знаменитого 8-го Тунгусского партизанского отряда И. П. Шевчука. В каких только переделках не бывал он! Иван Петрович Шевчук пал смертью храбрых на войне Великой Отечественной 30 октября 1942 года.

И вот я у подножия сопки. Знакомые с детства дубки, бегущие по склонам к вершине, стали выше, могучей, но сама Июпь-Корань на этот раз показалась ниже, приземистей. Видимо, потому, что невольно сравнивал ее с Извоз-горой, поднявшейся за тысячи километров отсюда, там, где кончается Азия и начинается Европа. Что и говорить, уральская Извоз-гора превосходит дальневосточную [132] сестрицу своими масштабами, за исключением, конечно же, масштабов славы.

И сразу подумалось: а помнил ли здесь отец в люто-морозные дни февраля 1922 года о знойном июле 1918-го? Не мог не помнить: ведь победа над врагом, вновь окопавшимся на вершине почти неприступной горы, была не просто удачной операцией, а событием, означавшим победу в боях 35 власть Советов.

На заснеженном плато Июнь-Корани прохожу по заботливо расчищенной хранителями Волочаевского филиала краевого музея дорожке к огромной чугунной плите с надписью:

ЗДЕСЬ ПОКОЯТСЯ СТО ВОСЕМНАДЦАТЬ БОРЦОВ ЗА ПОБЕДУ СОВЕТОВ НА ДАЛЬНЕМ ВОСТОКЕ, ПАВШИХ СМЕРТЬЮ ХРАБРЫХ В БОРЬБЕ С БЕЛОГВАРДЕЙЦАМИ И ИНТЕРВЕНТАМИ ПРИ ШТУРМЕ ВОЛОЧАЕВСКИХ УКРЕПЛЕНИЙ 12 ФЕВРАЛЯ 1922 ГОДА…

Склоняю голову над братской могилой героев, которых изо дня в день осеняет алое полотнище стяга и которым так же изо дня в день салютует вскинутой ввысь трехлинейкой вечно юный народоармеец, взошедший еще в 1928 году на белокаменный бруствер-пьедестал своеобразнейшего Волочаевского мемориала.

А на правом его фланге такой же белокаменный памятник:

ГЕРОЮ ГРАЖДАНСКОЙ ВОЙНЫ НА ДАЛЬНЕМ ВОСТОКЕ ВАСИЛИЮ КОНСТАНТИНОВИЧУ БЛЮХЕРУ ОТ ТРУДЯЩИХСЯ ХАБАРОВСКОГО КРАЯ.

Ветераны- волочаевцы свидетельствуют:

«Блюхер бывал повсюду и своим присутствием вдохновлял бойцов я командиров, заражал своей уверенностью в победе, В горячие моменты боя они видели рядом с собою знакомую фигуру человека в коротком полушубке и в заячьей шапке-ушанке… [133]

Блюхер пристально следил за ходом боя и тут же на ходу отдавал приказания» {102}.

Хорошо мне знакомый свердловский поэт Венедикт Стапцев в поэме «Главком» одну из ее глав - «Выстрел третий» - целиком посвятил героям штурма Июнь-Корани. Заключается эта глава так:

Взята Волочаевка

голым штыком,

открыта дорога -

дорога к победе.

На сопку крутую

поднялся главком,

вьюга все билась,

как раненый лебедь.

И только притихли

два белых крыла,

он взялся за сердце;

Сдавило бинтами…

Сколько видел главком -

все лежали тела,

все усеяно было телами.

Он стоял на вершине

мороза лютей,

повторял чуть слышно

и скорбно:

- Сколько пало людей,

сколько пало людей, -