Из- за яростного сопротивления белогвардейцев овладеть Верхнеуральском 22 июля не удалось. Но и на рассвете 28-го, когда пали Извозские твердыни и враг откатился к востоку от города, встав под защиту Каменных сопок, партизаны не вступили на опустевшие улицы Верхнеуральска. Говорить здесь о якобы сбывшейся правоте Блюхера с Теминым и винить в серьезнейших ошибках братьев Кашириных, на мой взгляд, одинаково несправедливо, ибо бесцельность движения в ранее избранном северном направлении стала очевидной для всех только после 25 июля 1918 года -дня оставления Красной Армией Екатеринбурга. Это обстоятельство в первую очередь и вынудило партизанское командование после столь славных боев принять решение о спешном отводе всех отрядов обратно в Белорецк.
* * *
В Всрхнеуральске ныне много сделано для увековечения памяти героев легендарного партизанского рейда. Вслед за мемориалом на Извоз-горе и памятниками братьям Кашириным не менее сильное впечатление произвело на нас посещение городского народного музея. Директором в нем многие годы был Петр Степанович Павлов - ветеран знаменитой 24-й Железной дивизии, которая освобождала Симбирск, а затем навеки утвердила Советскую власть и в степном казачьем Верхнеуральске.
Я бывал во многих подобных музеях периферийных городов страны, но, признаюсь, нигде не видел столь интересных экспонатов и реликвий поры давно отгремевшей гражданской войны. Более того, верхнеуральцы обогатили свой музей и диорамой, чего нет даже в областных музеях нашего края.
Диорама челябинского художника В. А. Неясова «Штурм Извоз-горы» заняла от стены до стены всю переднюю часть главного зала музея. Достоверными образами, запоминающимися деталями она раскрывает динамику жаркого боя, взятие приступом неприятельских укреплений на участке Верхнеуральского стрелкового полка. В центре диорамы - командир полка И. В. Погорельский.
Конечно, можно понять верхнеуральцев, они прежде всего стремились с документальной точностью воскресить подвиг своих земляков. Картина же Извозского сражения [46] в действительности была значительно шире, объемней. Но лиха беда начало, от диорамы можно шагнуть и дальше - к панораме, место которой по праву будет уже не в музейном зале, а на самой Извоз-горе, там, где вместе с красными казаками Верхнеуральска добыли первую свою партизанскую победу екатеринбуржцы и баймакцы, троичане и стерлитамакцы.
Не менее выразительна и вторая неясовская работа, выполненная специально для Верхнеуральского музея, - «Переправа через Сим». Эта картина переносит нас в обстановку сражения, явившегося своеобразным апогеем всего партизанского рейда. Центральное место в ней отведено второму главкому Сводного Уральского отряда В. К. Блюхеру.
Когда я подошел к полотну вместе с ветеранами, Иван Григорьевич Лямин заметил:
- Облик Василия Константиновича схвачен верно. Таким мы и помним его. А вот с конем не совсем ладно вышло. За весь рейд никто из наших партизан ни разу не видел Блюхера на белом коне.
Я подтвердил, что и позже, на Дальнем Востоке, отец больше любил коней буланой масти.
- И мы о том же говорили, - вмиг загорелся Тимофей Леонтьевич Сысуев. - Сколько ни спорили, художник стоял на своем. Твердил: не та гамма будет, белый конь лучше смотрится…
- Может, гамма и получилась, - подал реплику Иван Петрович Батарев, - а правды уже нет…
Горячо, по-молодому зашумели наши старички. Этот момент не упустил кинооператор Борис Кустов. Спор у картины полностью вошел потом в отснятый киноочерк «Дорогами памяти» {34}.
* * *
Немало волнующих минут пережил я, находясь вместо с членами экспедиции на Вятском хуторе, где в конце июля 1918 года размещался штаб командующего Уральским отрядом. Ныне здесь одно из отделений передового в районе совхоза, который носит то же название, что и боевой партизанский отряд, - Уральский.
Партизан- ветеранов на былом хуторе, к сожалению, уже не было. Старейшим в отделении оказался кавалер ордена «Знак Почета» Илья Яковлевич Щербаков. [47]
- Тогда мне и семнадцать еще не минуло, - рассказывал он. - Но хоть издали, но видел твоего батю. Здесь и под Авзяном, А в главный поход он не взял. «И лет мало, и ростом не вышел, - сказал. - Взрослей, подрастай. Навоеваться успеешь». Действительно успел. За басмачами два года гонялся. На финской побывал. Прихватил и начало Отечественной. А потом до самой пенсии тут вот хозяйствовал…
* * *
На следующее утро мы простились с земляками Кашириных. По выезде из Верхнеуральска на нас вновь надвинулась крутолобая Извоз-гора. Остановились, чтобы еще раз взглянуть на могучие фигуры рабочего и казака, стоящих на бессменном посту у высокого шпиля своей краснопартизанской славы.
Теперь пора представить того, кто увековечил в камне первый массовый военный подвиг советских людей в годы гражданской войны. Автор монумента - челябинский скульптор, член Союза художников Российской Федерации С. Я. Савочкин. Все свое творчество он посвятил героике огненных лет. Его скульптурная композиция «Поэма о революции» экспонируется в Центральном музее В. И. Ленина. Многие другие работы С. Я. Савочкина стали памятниками. Воздвигнутые в Челябинске, Копейске, Кыштыме, Миассе и других городах и селах Южного Урала, они славят бессмертное мужество героев Великой Отечественной войны, которая опалила в юности сердце художника.
Весной 1976 года мне сообщили, что С. Я. Савочкин начал работу над скульптурным портретом отца и хотел бы получить от меня советы, замечания. Еду в Челябинск. В мастерской художника сразу же обратил внимание на картон с крупно написанными фломастером словами: «Преданность и убежденность». Перехватив мой взгляд, Сергей Яковлевич пояснил:
- Нет, нет, эти слова я взял не у Василия Константиновича. Но мне кажется, что они определяют главные черты его характера: личную отвагу в бою и непримиримую ненависть к врагам трудового народа, непреклонное мужество и трогательную заботу о быте подчиненных…
- Удивились, наверное, и тому, - продолжал скульптор, - почему это я отважился на конный портрет. Понимаю, [48] после гражданской войны Василий Константинович был одним из тех военачальников, которые настойчиво оснащали армию современным вооружением и техникой. Но в первых боях за Советскую власть конь для красных воинов был незаменим. Вот и захотелось мне увидеть первого краснознаменца Республики именно на копе…
В работе С. Я. Савочкину помогали фотографии отца, которых он собрал великое множество, воспоминания о нем его ближайших сподвижников. Полагаю, и я оказал скульптору посильную помощь в его работе. Рассказал ему малоизвестные эпизоды из жизни отца, характерные манеры поведения, пополнил его фототеку рядом редких снимков. Сергей Яковлевич оказался своеобразным слушателем - был весь внимание, цепким взглядом из-под седых кустистых бровей испытующе изучал мое лицо и в то же время его сильная, натруженная рука не знала покоя, машинально, привычно наносила и наносила фломастером на лист ватмана какие-то штрихи.
В конце беседы Савочкин сказал:
- А ведь у вас с Василием Константиновичем и форма головы, и верхняя часть лица похожи. Не ошибаюсь?
- Пожалуй, нет, - ответил я, удивленный столь быстрым открытием мастера. - Мне приходилось слышать такие же слова от людей, близко знавших отца и в молодости, и в зрелом возрасте…
* * *
В первоначальном плане нашего похода предполагалось, что в Челябинске мы посетим мастерскую С. Я. Савочкина. Однако накануне Сергей Яковлевич позвонил мне, извинился и сказал, что смотреть у него сейчас нечего. Прежней работы уже нет. Родился другой замысел. Новая вещь будет масштабней и более впечатляющей. Но познакомить с ней он сможет месяца через два-три, не раньше.
