А на сторожевых катерах, до боли напрягая зрение, следили за ходом мотоботов, за все еще молчавшим берегом. У пулеметов и пушек стояли в готовности матросы.

Ошеломленные внезапным шквалом артиллерийского огня, фашисты в первые минуты не обнаружили десантных ботов. Бойцы штурмовых отрядов были уже на берегу, когда прожекторы вдруг осветили маневрирующие на подходе к берегу сторожевые катера. Загремели залпы орудий. Из черных дотов выплеснули красные языки противокатерные пушки и крупнокалиберные пулеметы.

Как выяснилось позже, фашисты были застигнуты врасплох, так как вовсе не предполагали, что десантники предпримут высадку во время шторма.

Прожектор в упор осветил катер Флейшера, где находился Глухов, ослепил рулевого, и сейчас же весь огонь батарей противника был перенесен на пляжную полосу. Теперь лучи прожекторов ощупывали пляжи, к которым подходили и уже высаживали бойцов десантные боты. Сторожевые катера открыли ответный артиллерийский огонь по дотам и укреплениям немцев, по прожекторам.

Глухов увидел на берегу фигуры бегущих десантников и на острых кольях, словно развешанные сети, проволочные заграждения. Несмотря на яростный артиллерийский огонь, заграждения здесь уцелели.

Непрерывно стучали автоматы морских пехотинцев, и, хотя люди слепли в лучах прожекторов, падали под огнем пулеметов, они преодолели проволоку и мины и продвигались вперед.

- Эх, смести бы эту проволоку артиллерийским огнем, - прокричал Глухов на ухо Флейшеру, - да теперь уже поздно! Бейте крепче по прожекторам - этим хоть поможем десантникам!

С мотобота, заливаемого водой, бросился вперед старшина Смирнов.

- - Ну как, братки, махнем через колючки?! - крикнул он, стаскивая с себя стеганый ватник. - За мной, вперед! - И Смирнов накинул мокрый ватник на колючую проволоку.

Морские пехотинцы устремились за ним и, настилая бушлаты и ватники, перевалили через первый ряд проволочных [168] заграждений. Но сбоку из вражеского дзота по десантникам открыл огонь крупнокалиберный пулемет.

Смирнов бросился к дзоту, размахнулся, швырнул гранату и вдруг, словно споткнувшись, упал на холодную землю. Мимо него к замолчавшему дзоту бежали десантники. Автоматы, гранаты и ножи решили исход боя…

Катера Глухова, маневрируя у места высадки, вели частый артиллерийский огонь, гася прожекторы и подавляя огневые точки противника. Глухов не отходил далеко от берега, ожидая возвращения мотоботов. Они должны были снять со сторожевых катеров оставшиеся десантные войска и перевезти их на берег.

Но не все получилось так, как намечалось по плану. Минные поля, огневой заслон противника и особенно штормовая волна нарушили расчеты. Случилось то, чего больше всего опасался Глухов. Высокая прибойная волна швыряла легкие мотоботы на берег. Три из них, как большие беспомощные рыбы, лежали на песке, обнажив рыжие днища и тяжелые винты. На остальных мотоботах матросы сумели завести залитые водою моторы и отойти от берега.

Десантники, высаженные отрядом Глухова, застали противника врасплох, выбили из береговых дотов и, продвигаясь на север, соединились с группой войск, высаженных у Эльтигена другими отрядами. К утру фланги десантных войск упирались в озера Тобечикское и Чурбашское, имея в центре поселок Эльтиген. Позади десантников было море, впереди - ошеломленный ночной атакой, выбитый с береговых укреплений, но все еще сильный противник.

Наступил хмурый осенний рассвет. Глухов передал на катера и мотоботы полученный от командира высадки сигнал «Отходить». Ветер к утру посвежел, сизые тучи быстро неслись над проливом. Из-за туч шли в пике наши самолеты, сбрасывая бомбы на позиции врага. Глухов отчетливо видел теперь берег крымской земли, сегодня ночью захваченный бойцами десанта. Весь небольшой отрезок бугристой земли с полуразрушенными домами, со свинцовыми неподвижными озерами и желтым песком прибрежного пляжа сейчас был охвачен огнем, окутан дымом пожаров.

С улучшением видимости на море вражеские батареи снова сосредоточили огонь по сторожевым катерам. Рядом [169] с катером 081 разорвался снаряд: осколки ударили по корме, вспыхнул пожар. Затлели пропитанные маслом чехлы, загорелась деревянная палуба катера.

Командир кормовой пушки маленький адыгеец Гиса Панеш, сбросив шинель, сбивал ею пламя. На помощь к нему подбежал моторист Петр Козлов; схватив огнетушитель, он погасил огонь.

Когда катера отходили от берега, Глухов заметил мотавшийся на волне десантный бот с заглохшим мотором. К нему подошел катер старшего лейтенанта Трофименко и взял на буксир. В это время снаряд с берега пробил его правый борт, вышел через левый и разорвался. На катере заглохли моторы.

Стало совсем уже светло. «Эх, надо было чуть раньше начинать высадку», - подумал Глухов и еще раз передал сигнал: «Немедленно всем судам отходить!» А сам продолжал маневрировать возле берега, прикрывая артиллерийским огнем подбитый катер Трофименко.

Катер 081 уходил из пролива последним.

Глухов наблюдал, как группами и по одному сторожевые катера и мотоботы отходят от берега и следуют в Кротково.

Противник продолжал артиллерийский обстрел, и катера, ставя дымовые завесы, прикрывали свой отход. Сигнальщики со сторожевого катера тщательно просматривали побережье в районе высадки - нет ли отставших и поврежденных мотоботов.

Несмотря на то что немцы сильно укрепили крымский берег и считали его неприступным, что подходы с моря были заминированы, а пляжная полоса заранее пристреляна, десант со всех шести отрядов был высажен. На захваченном плацдарме бойцов возглавил начальник штаба 1139-го полка способный и храбрый офицер майор Д. С. Ковешников.

Прекрасно действовал в этом десанте батальон морской пехоты под командованием капитана Н. А. Белякова. Морские пехотинцы первыми с мотоботов внезапно высадились на берег. Морская пехота вызывала у фашистов страх. Они называли бойцов в черных бушлатах и бескозырках «шварце тодт» - «черная смерть».

Морская пехота имела заслуженную славу. Не было на Черном море ни одной десантной операции, когда бы морские пехотинцы не выполнили своей задачи. Даже в [170] таких тяжелых операциях, как Евпаторийская пли Южно-Озерейская, морские пехотинцы сумели высадиться и опрокинуть врага. Они первыми шли в огонь и в воду.

Десант уже дрался на берегу - следовательно, задача выполнена. Но на сердце у Глухова было неспокойно. Штормовая погода перепутала расчеты, не всем катерам удалось высадить десант: два сторожевых катера подорвались, ничего не известно о судьбе Косидлова, а ведь он пошел не с ним, а на катере 01012, который подорвался на мине.

Глухов вспомнил: Косидлов уходил в операцию бодрый, уверенный в ее успехе. «Море любит крепких и веселых», - говорил он.

Во время высадки десанта дум этих у Глухова не было. Они появились и постепенно овладевали им по мере того, как катера уходили все дальше от разрывов снарядов и грохота боя.

По возвращении в Кротково моряки со сторожевых катеров перенесли на берег убитых, отправили в госпитали раненых. После короткого отдыха приступили к ремонту катеров.

Между Кротково и Эльтигеном пролегла основная водная коммуникация. Фашисты, оставляя Таманское побережье, сожгли и уничтожили все пристани и причалы. Нашим саперам и морякам пришлось срочно, еще перед началом десантной операции, строить все заново.

Но не всем экипажам удалось получить заслуженный отдых или хотя бы передышку. Только сторожевой катер 081 пришвартовался к пристани Кротково и Глухов сошел на берег, как радист Иван Руденко доложил командиру катера радиограмму: «СКА 0101 потерял ход, требует помощи».

- Аврал! Катер к бою и походу изготовить! - скомандовал Флейшер, и через несколько минут катер 081 уже полным ходом следовал в пролив. На ходу Флейшер вызвал по УКВ катер 0101. Но тот не ответил.

Все моряки, находившиеся на верхней палубе, с тревогой всматривались в мутную пелену от нерастаявших еще дымовых завес, поставленных при отходе катеров.

И вдруг, словно вынырнув из воды, в облаке завесы вырисовывается неподвижный корпус сторожевого катера 0101 - так бывает на море обычно в малую видимость. [171]