- Что случилось? - запросил Флейшер. Командир катера 0101 старший лейтенант Трофименко был другом и однокашником Флейшера еще по военно-морскому училищу. Флейшер знал его характер и не удивился, что Трофименко остался верен своей натуре и сейчас. Он и здесь не унывал и, шутя, произнес:

- Собирались рыбу кормить в проливе, а потом передумали. Лучше еще фрицев будем бить!

- А все же что случилось? - переспросил Флейшер.

- Пробит Осколками бензобак, вытекло почти все горючее. Вот я и поторопился дать радиограмму. А сейчас попробую дотянуть до Кротково. Но есть и еще кое-какие мелочи-неполадки в моторе. Мы их исправили и будем двигаться, - заключил спокойно Трофименко.

Флейшер согласился и сказал, что горючим он может помочь.

Вскоре катер 0101 завел моторы и, рассекая дымовую завесу, самостоятельно пошел к таманскому берегу.

Катер 081 последовал за ним. На душе у Флейшера стало спокойно - можно и самим следовать в Кротково. Но на море часто случаются неожиданности. Сквозь сизую дымку Флейшер заметил дрейфующий, с большим дифферентом на нос катерный тральщик. Бортовой его номер 27 почти совсем скрывался в воде. А ветер и небольшая волна гнали его к берегу, занятому противником.

Флейшер подал команду рулевому подойти к катеру-тральщику, на мостике которого увидел коренастую фигуру, призывно махавшую руками. Человек с каштановой бородой один стоял у штурвала, полузалитая водою палуба была пустынна.

Вот уже СКА 081 совсем близко подошел к полузатопленному катеру, и Флейшер узнал своего бывшего командира старшего лейтенанта Остренко.

Да, встреча была необычной. Теперь рядом стояло два катера.

Ветер отнес остатки дымовой завесы, и противник с берега, видимо, обнаружил катера, так как рядом стали ложиться разрывы снарядов.

- Быстрее заводить буксир! - распорядился Флейшер и, обращаясь к Остренко, сказал: - Давай, Михаил Лукич, скорее переправляй всю команду свою ко мне на борт! [172]

Люди с катерного тральщика перешли на палубу катера 081.

- Ну а ты как, Михаил Лукич? - спросил Флейшер.

- Я буду здесь! - И он остался на мостике полу затонувшего катера, будучи верен морской традиции.

И вдруг матросы на палубе начали громко смеяться - смеялись так весело, от души, что даже не замечали близких снарядов.

- В чем дело? - удивился Флейшер, а затем рассмеялся и сам, внимательно присмотревшись к Михаилу Лукичу: уж больно у него был живописный вид. Волосы на непокрытой голове от соленой морской воды слиплись и торчали забавными рожками, а спутанная темно-каштановая борода под прямым углом торчала в сторону.

В первый год войны многие моряки носили бороды или усы. В боевой походной обстановке почти все сбрили это «неудобство», Остренко же сберег свою бороду до конца войны.

- Вы что смеетесь? - рассердился Остренко. - Вот влепят вам сейчас пару снарядов, тогда и весело будет!

А снаряды действительно ложились все ближе к катерам.

Катер 081 дал малый ход. Натянулся буксир и медленно потянул за собою тральщик. Нос его еще больше притопился в воде, волна докатилась до мостика, где стоял возле штурвала Остренко.

Уже совсем рассеялась дымовая завеса. Море в проливе было чисто. Мягко грело осеннее солнце. Все ближе подходили катера к своему берегу, и только глухо доносились выстрелы от Эльтигена, где храбро сражались десантники.

У причалов Кротково все изменилось.

Порывистый ветер разводил на мелководье толчею. Волны раскачивали стоящие на якорях сторожевые катера, заливали деревянную пристань.

Совсем недавно светило солнце, было тепло, казалось, что установилась хорошая погода, и так внезапно все вокруг помрачнело. Ветер пронизывал насквозь, валил людей с ног, бросал в лицо колючий снег. Он сдувал сухой снег с промерзшей земли, и снова проглядывали черные прогалины на избитом и изрытом снарядами берегу. Далеко в степи дымилось серое озеро с поваленными камышами. По бездорожью с надрывным гулом шли к Тамани [173] машины, груженные снарядами, бомбами, бензином и хлебом.

Холодный ветер и колючий снег, обжигавшие лицо, отвлекали Глухова от мыслей о том, что пришлось пережить в эту ночь. Он давно и с нетерпением ждал высадки десантных войск на крымскую землю. И вот сегодня это произошло, но не совсем так, как думалось.

В ушах стоял еще оглушительный рев снарядов и мин. Глаза, казалось, видели нестерпимый блеск прожекторов, людей, бегущих по берегу, и мотоботы, залитые штормовой волной. Он только что был там, откуда можно было и не вернуться, не увидеть больше истоптанной, покрытой изморозью таманской земли, мелководного рейда и стоящих здесь кораблей.

Только в 11 часов 45 минут все оставшиеся в строю корабли отряда Глухова возвратились из операции и бросили на рейде якоря. С ними не было двух сторожевых катеров - 0111 и 01012, пропал без вести десантный бот 11, уже на отходе погиб со всем личным составом от прямого попадания снаряда катер «КМ». Осталось лежать на берегу три десантных бота, выброшенных накатом. Команды их сражались теперь вместе с десантными войсками на суше.

Каковы были потери, сколько убитых и раненых, Глухов еще не знал, но многих сейчас уже не было в строю. На сторожевых катерах, где служит немногочисленная команда, где люди хорошо знают друг друга, потери особенно тяжелы. Вот здесь, у пушки или мотора, только что он стоял рядом с тобой, вот здесь осталась застланная жестким матросским одеялом койка и лежит парусиновый чемодан, а товарища уже нет…

На берегу Глухова встретил Чеслер.

- Катер ноль десять двенадцать дважды подорвался и погиб, - хрипло доложил он.

Глухов, посмотрев на Чеслера, продолжал молча идти к чернеющей вдали землянке, потом вдруг неожиданно переспросил:

- Какой ты говоришь? Ноль десять двенадцатый? Да ведь на нем был Косидлов. Что с ним?

- Нет больше Косидлова, утонул! - тихо ответил Чеслер.

Глухов остановился и снял фуражку. Ветер трепал волосы на его непокрытой голове. Отвернувшись от Чеслера, [174] он глядел на штормовое море, в котором только в эту первую ночь высадки десанта погибло столько друзей.

Глухов продолжал стоять, повернувшись навстречу ветру, не стирая с лица мокрые крупинки снега, когда к нему подбежал посыльный матрос.

- Вас вызывает к телефону контр-адмирал Холостяков!

Глухов медленно пошел, сутулясь и тяжело переставляя ноги. Рядом с ним, опустив голову, шагал Чеслер.

По дороге в землянку Чеслер рассказал о гибели корабля, на котором шел замполит Косидлов. Катер наскочил на мину. Взрывом оторвало носовую часть, но катер сохранил плавучесть, вода внутрь не поступала. На катере кроме командира - старшего лейтенанта Бобкова - и Косидлова были командир звена старший лейтенант Кулашев и механик звена Кошульский. Все оставшиеся в живых после взрыва сидели на корме.

Командир решил ждать рассвета. На рассвете к пострадавшим подошел катерный тральщик «Красная Армия». Он взял катер на буксир. Израненный корабль развернулся по ветру, буксир потравили, его отнесло в сторону, видимо, снова на минное поле. Раздался взрыв, и сторожевой катер затонул.

Матросы, находившиеся на верхней палубе, оглушенные и раненные, были сброшены в воду. Бобков погиб, а Косидлов держался на воде вместе с матросами.

В это время на полном ходу примчалось два торпедных катера противника. Они открыли пулеметный огонь по тральщику и плавающим морякам. Пока шел бой, уцелевшие люди находились в воде. Только в восьмом часу к месту катастрофы подошел мотобот.

- Спасайте других, я продержусь! - крикнул Косидлов командиру мотобота. Рядом захлебывался, выбиваясь из сил, раненый старшина-рулевой. Старшину стали вытаскивать из воды, а когда мотобот подошел туда, где только что плавал Косидлов, его уже не было.

Пока Чеслер составлял для штаба командующего боевое донесение о результатах высадки десанта, Глухов разговаривал по телефону с командиром высадки контр-адмиралом Холостяковым. Он приказал с наступлением темноты снова следовать на сторожевых катерах к Эльтигену с пополнением десанту - с оружием и боезапасом.