Итак, когда я наконец стала девушкой литературной, я решила, что мне не следует уподобляться тем писательницам, которые даже не пытаются исправить этот мир, а лишь разрушают его еще больше. Я же должна постараться и преподать миру какой-нибудь урок, который сделал бы его лучше. А лучшим уроком, с которым я когда-либо сталкивалась, могла бы послужить жизнь моей подруги Дороти. Ну и я решила, что напишу об этом. Но только жизнь Дороти не может служить девушкам примером для подражания, а должна показать им, чего они в жизни должны избегать.

Во-первых, я хочу сказать, что Дороти — девушка довольно низкого происхождения, а низкое происхождение только в кино выглядит довольно привлекательно, потому что Мэри Пикфорд, например, может быть и дочкой мусорщика, но все равно в конце фильма станет очаровательной, выйдя замуж за миллионера.

Но сама Дороти, хоть и смогла подняться из низов до уровня отеля «Ритц», но даже жизнь в «Ритце» не повлияла на ее идеалы, потому что Дороти по-прежнему не способна ни на что другое, кроме как безумно влюбляться в такого рода джентльменов, которые как родились без денег, так с тех пор и не сумели их приобрести.

Итак, когда я сообщила Генри, что собираюсь описать жизнь Дороти, мы с ним немножко поссорились. Потому что мне кажется, что Генри считает, что мир стал бы только лучше, если бы ничего не узнал о жизни такой девушки, как Дороти. Ну, то есть я хочу сказать, что Генри мыслит очень широко, как и полагается великим Реформаторам, которые должны уметь видеть вещи с разных сторон одновременно, и он готов закрыть глаза на все, что пришлось пережить девушке, если в конце концов она перестанет развлекаться и раскается. Но Генри говорит, что когда такая девушка, как Дороти, не платит за свои грехи и не раскаивается, то как же тогда всем людям нравственным получить то удовлетворение, которое они испытывали бы, глядя на ее страдания? И что тогда случится с христианством?

Но я в конце концов уговорила Генри позволить мне писать об этом, поскольку пообещала, что он будет иметь возможность прочесть все и дать оценку до того, как все написанное мною дойдет до публики. Так что если все, что я напишу, ДОЙДЕТ до публики, то это будет означать, что девушки заранее могут быть уверены в том, что все прочитанное пойдет им только на пользу.

Итак, первое, что вспомнила Дороти о своей Жизни, это то, что, когда она была ребенком, они с отцом имели отношение к тому, что называлось «Большая тихоокеанская компания уличных ярмарок и карнавалов» и было широко известно на всем тихоокеанском побережье.

Ну и оказывается, что в каждой карнавальной компании всегда есть несколько джентльменов, которые делают что-нибудь бесплатное, забавляя или обучая публику, ну, например, надевают блестящее розовое трико и прыгают с какой-нибудь почтовой крыши в бак с водой. И одним из таких джентльменов в Карнавал-компани и был не кто иной, как мистер Шоу — отец Дороти. Мне даже пришлось спросить Дороти, неужели ее отец никогда не попадал в беду, занимаясь подобным делом? И оказалось, что как-то раз у него был совсем небольшой инцидент. Потому что отец Дороти, всегда пребывая в состоянии хронического опьянения, не рассчитал время и прыгнул с крыши раньше, чем бак заполнили водой. Но Дороти говорит, что это не причинило ему вреда, потому что это был как раз тот случай, когда один бак упал в другой, потому что отец Дороти успел достаточно влить в себя, чтобы суметь наполнить и другой бак.

Ну и оказалось, что в то время, как отец Дороти прыгал с крыш, мать ее жила в шикарной квартире в Сан-Франциско, но была столь непригодна к какой-либо семейной жизни, что с трудом могла бы вынести что-нибудь, похожее на мужа. Хотя время от времени в ней просыпался материнский инстинкт и тогда она могла послать за дочерью. Так что однажды отец посадил Дороти в поезд до Сан-Франциско и оставил на попечение железнодорожного кондуктора.

Мать Дороти встретила ее на вокзале в сопровождении богатого джентльмена, с которым они были, похоже, неразлучны. И все пришли в восторг от Дороти, и покупали ей очаровательные платья, и брали ее с собой на скачки, и катали на лошадях, и всем показывали, и пили шампанское за ее здоровье.

Но как-то раз, в разгар какой-то вечеринки, мать Дороти и ее друг-джентльмен стали терять свои материнские инстинкты и в конце концов утратили их вовсе, отправив Дороти обратно на квартиру матери в сопровождении посыльного. Ну а потом мать Дороти забыла прийти домой, и девочка осталась совсем одна в квартире с китайцем-поваром, который ничего не делал, а лишь играл в какую-то китайскую лотерею и вполне мог сойти и за грека для такого маленького ребенка, как Дороти. Так что Дороти была в полном восторге, когда ее мать наконец вспомнила о том, чтобы вернуться, а вернувшись, отправила ее обратно в Карнавал-компани.

А когда Дороти было уже двенадцать лет, ее отец получил телеграмму, в которой сообщалось, что его жена скоропостижно скончалась во время скачек, когда рухнула большая трибуна ипподрома. И Дороти говорит, что это был единственный раз, когда ее отец выиграл на скачках, потому что он заключил пари, что и знаменитый сан-францисский миллионер тоже был на той же трибуне. И оказалось, что он и в самом деле был там. Таков был конец у матери Дороти. Но я не думаю, что мать Дороти была такой, какой ей следовало быть, иначе она не смотрела бы сквозь пальцы на увлечение китайца-повара китайской лотереей.

Когда Дороти исполнилось четырнадцать, она уже могла ходить по всей ярмарочной площади и помогать в работе. Потому что в Карнавал-компани было то, что называется «концессиями», то есть когда люди, например, бросают кольца на торчащие в земле ножи, и тот, кто попадает, выигрывает нож. Ну и Дороти должна была смешаться с толпой и быть Тем, Кто Выигрывает Нож, а потом зайти с «черного» хода и вернуть нож джентльмену — хозяину этой «концессии». Потому что, в конце концов, эти ножи стоили не более двух долларов все скопом и не было никакого смысла красть их, говорит Дороти.

Но я сказала Дороти, что это то, что называется «дурачить публику». Но Дороти сказала, что не очень-то эту публику дурили, потому что все равно лезвия у этих ножей были из оловянной фольги и от них не было бы пользы никому, кто вздумал бы использовать их по назначению.

Ну а когда Дороти наконец исполнилось пятнадцать, ее отец попал в беду. Ну, то есть я хочу сказать, что мистер Шоу опять женился. И это очень интересное событие произошло, похоже, из-за главного аттракциона Карнавал-компани, который назывался «Прыжок влюбленной».

Ну так вот, этот «Прыжок влюбленной» состоял из гусеничной цепи, по форме напоминающей большую восьмерку, и маленького автомобильчика, который бегал по ней. И после того, как автомобильчик делал петлю, он высоко подпрыгивал в воздухе и приземлялся на высокой площадке, расположенной на довольно большом расстоянии.

Но что действительно интриговало публику, так это блондинка в плаще, сидевшая внутри автомобиля, поскольку предполагалось, что эта девушка рисковала жизнью и делала «петлю», только для того, чтобы встретить своего «возлюбленного». А «возлюбленным» и был не кто иной, как мистер Шоу — отец Дороти — в своем блестящем розовом трико, который стоял в ожидающей позе на площадке и галантно сопровождал потом блондинку вниз по лестнице, пока вокруг гремели аплодисменты.

Правда, Дороти говорит, что она так никогда и не смогла определить, чему же аплодировали зрители — прыжку «влюбленной» девушки или же тому, что отец Дороти все-таки ухитрялся спуститься с лестницы, несмотря на свое хроническое состояние.

Ну а в качестве белокурой девушки, которая прыгала в «Прыжке влюбленных», Карнавал-компани, как правило, использовала официанток с белокурыми волосами или париком, желающих стать актрисами. Но компании трудно было удерживать всех этих девушек, потому что после того, как они делали несколько таких прыжков, у них начинал разрушаться позвоночник, и тогда менеджеру Карнавал-компани приходилось опять искать очередную исполнительницу.