Последний удар – и грянул гимн.

– Одна тысяча четыреста двадцать километров до Северного полюса! – крикнул Сурен. – В наступающем году вы пройдете половину этого пути, а мы закончим строительство атомных станций.

– Ура!

Сдержанность у всех присутствующих исчезла. Послышался смех, громкий разговор. Неожиданно Сурен потребовал тишины:

– Тост говорить буду! Настоящий кавказский тост!

– А ну, давай, давай! – прогудел Денис, откидываясь на спинку стула и ласково усмехаясь.

Сурен оглядел всех озорными глазами и начал:

– Жил-был царь. Невзлюбил он одного князя и решил сделать ему самое большое горе. Позвал он своего палача и велел зарезать у князя жену. – Сурен с шутливой свирепостью взглянул на свою соседку. (Елена Антоновна, не зная, куда он клонит, смущенно улыбалась.) – Выполнил палач приказ, вернулся к царю, а тот его спрашивает: «Ну как, заплакал князь?» – «Нет, не заплакал», – отвечает палач. И велел тогда царь зарезать всех малых детей князя. Вернулся палач веселый, руки потирает, а царь его опять спрашивает: «Ну как, заплакал князь?» – «Нет, не заплакал!» – отвечает палач. Удивился царь и велел зарезать отца и мать ненавистного князя. Вернулся палач, кинжалом в серебряных ножнах играет. – Сурен повертел перед собой столовым ножом. – А царь спрашивает: «Ну как, заплакал князь?» – «Нет, не заплакал!» – отвечает палач. Рассердился царь и крепко задумался. А потом приказал палачу: «Пойди зарежь самого любимого друга у князя». Пошел палач, выполнил приказ и вернулся к царю. «Ну как, заплакал князь?» – спрашивает царь. «Заплакал, горько заплакал, – отвечает палач. – Так заплакал, что я не выдержал и тоже с ним плакать стал». Сильно удивился царь и велел позвать к себе князя. Предстал перед ним князь, голову потупил. И спросил его царь: «Скажи мне, князь, почему, когда твою жену мой палач зарезал, ты не заплакал? Почему, когда отца и мать твоих мой палач зарезал, ты не заплакал? И еще скажи, почему ты безутешно плачешь теперь, когда твоего друга зарезали?» И ответил князь: «Человек второй раз жениться может и детей будет иметь – потому я не заплакал; отец и мать старые были, сами умирать собирались – потому я не заплакал. – Вздохнул князь тяжело. – А вот второго друга, настоящего, хорошего друга, не скоро найдешь – потому и плачу…» – Сурен оглядел притихших людей. – Так выпьем же за дружбу, потому что нет ничего ценней!

Все переглянулись и зашумели.

– Правильно, правильно! – послышались голоса.

– Ай да Сурен! Куда подвел! – восхищенно воскликнул Денис, поднимаясь и подходя к Сурену. – Это ты добре сказал про дружбу. Верно, что нет ничего ценней! – И он обнял Сурена.

Андрей вышел в свой кабинет и вернулся оттуда с какой-то бумагой в руках. На щеках его выступили красные пятна. Поспешно спрятав бумагу в карман, он подошел к Сурену и крепко пожал ему руку. Он хотел что-то сказать, но неугомонный Сурен, махнув на него рукой, принялся отодвигать стол.

– Плясать будем, – шепнул он Елене Антоновне и стал засучивать рукава воображаемого бешмета.

Присутствующие образовали круг и начали ритмично ударять в ладоши. Денис старательно барабанил в такт по стулу.

– Па-ашел! Ва! – Сурен тряхнул черной лохматой головой и поплыл по комнате. Ноги его быстро мелькали, а корпус плавно передвигался, словно под ним не пляшущие ноги, а лодка. – Хасса! Хасса!

Пройдя круг, Сурен вытащил на середину Елену Антоновну и Дениса. Каждое движение Елены Антоновны преображало ее, делало легкой, заставляло забывать о ее полноте. У Дениса же каждый шаг подчеркивал неуклюжесть его огромной фигуры. Он со всего размаха бухался на пол и, опустившись на корточки, тяжело и невпопад выбрасывал ноги.

Все смеялись до слез. Коля и Нина стояли в сторонке, о чем-то тихо разговаривая.

Улучив момент, Андрей взял Сурена под руку и вышел с ним из комнаты.

– Пойдем, Ты сегодня произнес тост. Мне хочется поговорить с тобой о нем. Кстати, посмотрим, как передвигается док. Сборка закончена.

– Пойдем, – охотно согласился Сурен. – Посмотрим, как это твой док двигается.

– Мой ли?.. – спросил Андрей и пристально посмотрел на Сурена.

Тот сделал вид, что не слышал этого вопроса, и пошел впереди Андрея. Поднявшись по винтовой лестнице в вертикальном патрубке и пройдя цилиндрический коридор, они вошли в сборочный зал. Сейчас он был освещен лишь несколькими лампами. Не слышалось обычного шума и треска. Редкие фигуры проходили по площадкам.

В том месте, где прежде видны были ровные дорожки из вогнутых роликов, теперь лежали трубы сваренного туннеля, похожие на фантастически длинную двустволку. Туннельный комбайн отодвинулся в самый конец дока.

Шаги гулко отдавались, подчеркивая тишину огромного пустого помещения. Молча прошли Сурен и Андрей до конца площадки. Здесь готовый туннель, пройдя сквозь торцовую стенку зала, уходил в океан. Специальное уплотнение заполняло щель между трубой и кромкой отверстия в стенке, выдерживая внешнее давление воды в десять атмосфер. Этот сальник имел сложное нажимное устройство, позволявшее уплотнять набивку.

Все же вода немного проникала. Капли ее просачивались сквозь уплотнение и прерывистой тонкой струйкой стекали вниз. Сурен протянул палец, смочил его и попробовал на язык.

– Соленая, морская! – покачал он головой. – Все таки опасно здесь работать. От океанской воды нас отделяет тоненькая стенка да сальниковое уплотнение. Начнет док тонуть – куда денешься? А вода… вода… она холодная, ледяная…

– Привычка, Сурен. Мы уже и забыли думать, что нас постоянно окружает рвущаяся к нам вода.

Сурен и Андрей медленно пошли вдоль трубы туннеля.

Вдруг стены цилиндрического зала дрогнули, издав низкий, гудящий звук. Одновременно задрожали перила площадки и ее металлический настил.

– Винты заработали, – заметил Андрей.

Сурен впился глазами в трубы туннеля. Вибрация усиливалась. Площадка тряслась под ногами. Стены грохотали, словно покатились отдыхавшие мостовые краны.

– Ползет, ползет, проклятая! – радостно закричал Сурен. – Поехали, поехали к самому Северному полюсу! Ва! Там встретимся с нашими американскими друзьями-противниками. Торжественно обещаю вот эту самую любимую трубку, – Сурен потряс в воздухе своим сокровищем, – подарить первому американскому рабочему, который перейдет из американского подводного дока в наш! Запомни, Андрей!

– Хорошо, запомню, – улыбнулся Андрей. – Пойдем теперь к концу трубы – там лучше будет видно движение.

Чтобы достичь отверстия трубы, пришлось пройти полкилометра по узкой металлической площадке. Дойдя до расположенных по кругу отверстий, они повернули обратно. Освещенный внутри зев туннеля двигался наравне с ними. Внутрь уходили вновь проложенные рельсы и толстые рукава кабелей. Видны были суетившиеся внутри люди. Они заканчивали отделочные работы в сваренном отрезке. Передвижная машина-металлизатор покрывала трубы снаружи специальным слоем. Распыленный металл с шипением вырывался из расположенных по кругу отверстий, окрашивая туннель в красивый серебристый цвет. Это покрытие должно было предохранять металл труб от коррозии.

Равномерное движение продолжалось. Собственно, двигалась не труба туннеля, а сам док. Сурену же, перемещавшемуся вместе с доком, казалось, что ползет туннель.

– А здорово! Все-таки здорово! – не выдержал Сурен.

– Да, это ты хорошо придумал, – тихо сказал Андрей.

– Почему я? – порывисто обернулся Сурен.

– И, произнося тост о дружбе, ты действительно понимал, что такое дружба.

– Слушай, дружбу понимаю, но о чем ты говоришь – не пойму, – слегка смутившись, сказал Сурен, раскуривая трубку.

Андрей грустно улыбнулся.

– Недавно, роясь в нашем проектном архиве, я нашел твой старый черновой эскиз этого самого дока.

– Ну и что же? Я набросал его сразу, как только услышал эту идею от тебя во время болезни.

– Сурен, перестань, – серьезно сказал Андрей. – Ты забыл, что на эскизе стоит дата…

– Ну что же, что дата? Почему мне не поставить дату?