– Как шомпол из ружья вытаскивается! – сказал вдруг Коля Никифору Ивановичу, словно тот должен был знать его мысли.

Но Никифор Иванович, очевидно, и сам думал о том же. Он сказал:

– Наоборот, пожалуй. Вроде ружье с шомпола стаскивается.

Коля удивился, что ветер бьет не в лицо, а в спину. Но тут же понял, что это могучие вентиляторы гонят по одному из туннелей свежий воздух в док, в то время как по другому туннелю воздух выходит из дока.

Как приятно вместе со свежим ветром мчаться в глубине океана к удивительному подводному сборочному заводу, носящему романтическое название «Наутилус»!

В подводный док прибыл поезд. На груженных тюбингами платформах ехали гости – рабочие.

Их встречал сам начальник строительства Андреи Григорьевич Корнев. Перегнувшись через перила боковой площадки, он пожимал каждому руку. Молодой паренек, краснея, задержал его руку в своей – видимо, хотел что-то сказать, но так и не решился.

Перед электровозом стояла громада туннельного комбайна с двумя рабочими стволами, похожими на трубы туннеля, по которому прибыл поезд с земли.

Приехавшие перебрались на площадку. Электровоз загудел, металлический док отозвался звонким эхом. Поезд тронулся и вошел в устье рабочего ствола. В комбайне он ненадолго задержался, снова двинулся и вскоре показался, идя задним ходом, но из соседнего ствола. Очевидно, он перешел позади комбайна на другие рельсы.

Приехавший паренек глазам своим не поверил. Тюбингов на платформах уже не было. Когда же их успели разгрузить?

Но скоро все выяснилось. Оказывается, Андрей Корнев все изменил в подводном доке за то время, пока его перегоняли вокруг Европы. Здесь больше не работает армия электросварщиков. Всю работу – разгрузку тюбингов, сборку их в трубы туннелей, наконец, сварку их – выполняет одна грандиозная машина – комбайн.

Когда поезд находился в рабочем стволе, комбайн «засосал» тюбинги в специальные кассеты.

Гигантская машина придвинулась вплотную к туннелям, которые соединяли подводный док с землей, внутри ее что-то загудело, зазвенело, затрещало. Взволнованный и чем-то огорченный, паренек ничего не мог разглядеть, но вдруг увидел в щели столь знакомое ему сверкание. Значит, там не только гремят тюбинги, выталкиваемые из кассет, чтобы занять положенные им места, – там еще идет и сварка! Сварка!

Вцепившись в поручни, Коля взглядом пытался проникнуть в таинственную глубину.

Андрей Григорьевич Корнев предложил гостям посмотреть, как работает оператор, управляющий туннельным комбайном.

Вслед за Корневым Коля перебрался на крутую лесенку и вступил на туннельный комбайн. Исполинская машина походила на корабль. На ней было две палубы, виднелись иллюминаторы, имелся капитанский мостик, даже рубка…

В эту стеклянную рубку и ввел гостей Андрей Григорьевич.

За пультом перед бесчисленными приборами и экранами, на которых видно было, как укладываются один к другому тюбинги, как приближаются к ним огромные дугообразные электроды и вспыхивает ослепительная, обнимающая трубу дуга, – за этим пультом, нажимал кнопки и не спуская глаз с циферблатов, сидела маленькая девушка в сером комбинезоне. Коля видел светлее кольцо кос на голове, нежный профиль, сосредоточенное выражение лица…

Наконец девушка заметила начальника стройки, повернула штурвал – на пульте вспыхнула надпись «Автоматический режим» – и встала, смущенно улыбаясь.

– Знакомьтесь, вот наш рабочий класс, – сказал Андрей Корнев. – Она у нас одна заменяет тысячу двести шестнадцать человек, которые были заняты на этой работе в Черноморском плавающем туннеле.

– Нина, – сказала девушка и протянула руку почему-то Коле.

У того сердце упало. Он покраснел, чувствуя в руке тепло ее ладони.

– Ну, не совсем так, – смущенно возразила Нина Корневу. – Есть же еще механики, электрики, телемеханики, потом электросварщики…

– Электросварщики? – не удержался Коля. – Да разве у вас не машина сваривает?

– Конечно, комбайн. Но специалисты по сварке налаживают процесс, следят за ним проверяют…

– Товарищи, вы меня простите… Товарищ Нина, товарищ Корнев… мне отец велел… вы поймите нас… порошок у нас есть, «макеевский»… Вы только дайте попробовать его на вашей машине. Ускорится сварка… Вы только попытайтесь, товарищ Нина, товарищ Корнев!..

Никифор Иванович смотрел на Колю с удивлением и укором, Нина – с интересом, Андрей – с улыбкой.

– Прежде чем применить ваш порошок в комбайне, придется вам самому заварить один пробный шов, – предложил Коле Андрей.

– Самому? Пробный шов? И чтоб он остался под водой? – Коля не верил ушам.

Андрею Корневу понравился приезжий паренек. Когда-то он сам был таким, плавал на корабле, стоял на палубе вот с такой же, как Нина, девушкой, только косы у нее не лежали венцом на голове, а трепетали по ветру. Все было – и ничего не осталось, кроме дока, туннеля, стройки…

Андрей распорядился, чтобы Нина выключила сварочную аппаратуру комбайна, оставила один шов незаваренным. И тут же разрешил Коле вручную заварить пропущенный шов.

– Свершить великое может лишь тот, кто дерзает, – подбодрил Корнев Колю.

Коля побледнел, стал серьезным, на Нину не смотрел, вытащил из кармана мешочек с заветным порошком.

Он думал, что Андрей Корнев сам будет наблюдать за ним, и немного разочаровался, когда услышал, что Андрей Григорьевич пригласил гостей на атомную электростанцию. Ему тоже хотелось пойти с ними, но теперь нужно было показать себя – заварить желанный шов!

Андрей Григорьевич повел гостей по крутым трапам куда-то вниз. Они шли по цилиндрическим коридорам, спускались по наклонным патрубкам.

В одном из коридоров им встретился главный энергетик Арктического моста Сурен Авакян, приехавший вместе с гостями.

– О, товарищи попутчики! Посмотреть хотите нашу станцию? Очень интересно, только предупреждаю – ничего не видно! Пожалуйста, проходите.

Гости вошли в цилиндрическую комнату – в доке все было цилиндрическим: так легче выдерживалось наружное давление воды. Помещение чем-то напоминало рубку управления туннельным комбайном. Такой же пульт с полукруглой выемкой для оператора; оператор – женщина в белом халате, множество приборов перед ней.

– Капитана Немо помните? – спрашивал Сурен гостей. – Он говорил, что можно добывать энергию прямо из моря. Потом многие инженеры пытались использовать разницу температур верхних и нижних слоев морской воды. В нашей электростанции освобождается внутриядерная энергия воды, вернее – те всей воды, а составляющей ее части – водорода. Только не так, как на Солнце, где при температуре в миллионы градусов водород превращается в гелий, излучая при этом огромную энергию, не так, как в водородной бомбе, где сначала атомным взрывом создается звездная температура и происходит термоядерная реакция превращения водорода в гелий…

– Неужто тут у вас миллионы градусов? – боязливо осведомился Никифор Иванович.

– В том-то и дело, что нет! Еще в 1954 году советский физик Зельдович предложил хитрый способ превращения водорода в гелий при обычной, комнатной температуре.

– Это что же – вроде холодного горения?

– Горение – пара пустяков! Тут холодный взрыв, что ли!.. Мы сейчас как поступаем? Мы не ломаем, как прежде, атомы, не заставляем их вслепую налетать друг на друга, сталкиваться, как прежде делали, а берем кирпичи, из которых атомы состоят, и строим из этих кирпичей новые атомы.

– Это как же? Поясните, пожалуйста, – попросил Никифор Иванович.

– А вот так. Раньше в старых атомных электростанциях, как и в атомных бомбах, маленькими снарядиками – нейтронами – пытались попасть в ядро тяжелого атома, расколоть его… получалось два ядра поменьше, ну, и в придачу – энергия… А мы сейчас пользуемся кирпичиками промежуточной массы между электронами и нейтронами, так называемыми мю-мезонами… Механику нашего «атомного строительства» объяснять вам я не стану, она, конечно, посложнее, чем сборка труб туннеля из тюбингов, на которых вы ехали, но в принципе похожа.