Андрей сухо кивнул в ответ.

– Вот видите, Андрей Григорьевич, когда проект ваш стал реальным, когда он поднят общими усилиями уже… – Милевский вздохнул, – поднят на должную техническую высоту, когда решен вопрос об этом подводном гиганте, где будет собираться туннель, я – за проект! Я теперь за Арктический мост! Диалектика, дорогой Андрей Григорьевич.

– Док, который вы утвердили, никуда не годится, – резко сказал Андрей. – Мы будем строить не два, а один док в шестьсот метров.

– Слушай! Док вокруг Европы пойдет… Понимаешь, сколько тысяч туристов в него влезет? Целый город!..

– Ах, шутники, боже мой, какие шутники! Младая кровь играет!

– Играть мы здесь не будем, товарищ Милевский. Сделаем так, как я сказал.

– Позвольте… Это как же? Вы серьезно? Но ведь проект утвержден, я уполномочен наблюдать…

– Наблюдатели не нужны ни на малом доке, ни на большом.

– То есть как это – не нужны? Простите, Андрей Григорьевич, у вас нет опыта крупной работы. Вы бы посоветовались с братцем – он ведь знает, как надо считаться с центром.

– На строительство плавающего туннеля отпущены средства. А как они будут израсходованы – это решает руководство стройки.

– Это же не экономический эксперимент! Да вы тут черт знает что начнете строить! – почти завизжал Милевский.

Сурен от удовольствия потирал руки, подмигивая Степану Григорьевичу, но тот стоял поодаль с непроницаемым лицом, не желая принимать участия в разговоре.

– Товарищ… товарищ Ясенский! Ко мне, пожалуйста! – закричал Милевский молодому человеку, услужливо подскочившему к нему. – Будьте любезны, не откажите… Сейчас же пошлите мою телеграмму в наш центр и копию заместителю Председателя Совета Министров СССР! Живо, одним духом! Да-да, товарищ Корнев, с уполномоченным центра вам шутить никто не позволит. Самоуправство! Вотчина!

– Стройкой буду управлять я, а не вы. Это вам следует запомнить. Пойдемте. Работу перестраивать на новый масштаб нужно немедленно.

Милевский был растерян только одно мгновение. Отпустив помощника с телеграммой, он овладел собой и с добродушной улыбкой нагнал Андрея:

– Андрей Григорьевич, не будем ссориться. Я не вмешиваюсь в ваши права. Начальство нас рассудит… Но умоляю… умоляю об одном…

– Что еще? – нахмурился Андрей.

– По моему разрешению на стройку приехали американцы. Среди них очень видный промышленник мистер Игнэс. Я бы не хотел, чтобы вы говорили при них о своих… дополнениях… Я понимаю, новая метла чисто метет, но не стоит выносить сор из избы.

– Никакие американцы на стройку дока не придут! – решительно заявил Андрей.

Милевский застыл с умоляюще поднятыми руками. Он безмолвно обращался то к Сурену, то к Степану Григорьевичу, наконец заговорил:

– Но ведь это же будет международный скандал, товарищ Корнев… Вы подумайте… с американцами нам еще немало придется иметь дел…

– Повторяю, на стройке будет распоряжаться ее начальник, а не представитель кого бы то ни было.

Андрей пошел в небольшой домик, где разместилось управление строительством, и немедленно потребовал к себе в кабинет инженеров.

Милевский побежал жаловаться парторгу Денисюку. Американцы могли приехать каждую минуту.

Денис, хитро посмеиваясь, появился в кабинете Андрея. Инженеры, ошеломленные новым заданием, расходились, чтобы обдумать все и вечером снова явиться к начальнику с предложениями.

Степан Григорьевич и Сурен остались в кабинете.

– Что? Нажаловался? – спросил Андрей Дениса.

Тот ухмыльнулся:

– Шумишь, Андрей, шумишь дюже!.. Удлинить док – то, я разумею, добре будет. Коммунисты, я уже слыхал, поддержат. Масштабность – она нам люба. Только вот насчет американских гостей ты перегнул трошки.

– Я уже сказал. Отменяю разрешение Милевского.

– То ж добре! Отменить надо. Только свое разрешение надо дать. Ты ж попытай, какие гости будут. Мистер Игнэс… ты ж в Америке был – наверное, слышал?

– Постой, какой это Игнэс? Миллионер?

– Тот самый бизнесмен. И еще один хлопец с ними.

То уж мой дружок будет. Сенатор Майкл Никсон, или Рыжий Майкл. Сейчас в Америке очень известная фигура. Только когда мы с ним хлопцами были, так на «Лейтенанте Седове» плавали. Коммунист к тому же.

– Ах, вот как? – улыбнулся Андрей. – Хорошо, поступлю по твоему совету. Разрешение Милевского отменяю. Принять американцев разрешаю.

– Вот то добре теперь. Пойду встречу гостей, а то там перед ними Милевский расшаркивается.

– Вот видишь, Андрей, – назидательно сказал Степан Григорьевич, – как бы не пришлось тебе в другом уступать.

– Не рассчитывай, – сказал Андрей.

– Рассчитывать как раз и нужно, по инженерному. Ты решил гнать док вокруг Европы, забыв, что его винтомоторные группы должны питаться электроэнергией с суши, по кабелям, которые лягут в уже построенной части туннеля.

Сурен настороженно смотрел на Андрея. Степан снисходительно усмехнулся.

– Будет все по-иному, – нисколько не смущаясь, ответил Андрей. – Сурен когда-то предлагал построить атомные станции на Кольском полуострове и на Аляске. Передача электроэнергии на тысячи километров в готовом туннеле очень сложна, передвижную атомостанцию нужно построить непосредственно на доке.

– На доке? – обрадовался Сурен.

– Есть же атомная станция на гидромониторе! Но мы пойдем дальше. Горючим для нужд Арктического моста будет вода.

– Термоядерные реакции! – воскликнул Сурен.

– Температура звезд… миллионы градусов… Надо же быть серьезнее, Андрей. Ты же знаешь, какое подводное солнце работает близ Мола Северного в Проливах… Разве мы можем построить что-либо подобное в доке? – усомнился Степан Григорьевич.

– Сурен! Что ты знаешь об управляемой термоядерной реакции при обычной температуре?

– Очень много знаю. Такая реакция превращения водорода в гелий, управляемая реакция, осуществлена. Использовать для нее элементарные частицы – мю-мезоны, предложил в 1954 году, еще будучи членом-корреспондентом Академии наук СССР, Зельдович. После создания знаменитого подводного солнца академик Овесян как раз и использовал эту реакцию.

– Сможет он создать для нас установку на доке?

– Конечно, сможет! Замечательно будет! Подводный гигант берет энергию из воды, прямо как у капитана Немо.

– Хорошо! Пусть новый подводный док будет называться «Наутилусом»!

– Романтика еще никогда не была серьезным техническим доводом, – поморщился Степан Григорьевич.

– Без романтики, без фантазии не было бы ни дифференциального исчисления, ни атомной энергии, ни идеи Арктического моста.

Степан Григорьевич развел руками. Он сдавался.

В кабинет, пятясь, вошел Милевский, за ним два американца и Денис.

– Позвольте представить вам, мистер Игнэс, – говорил по-английски Милевский. – Братья Корневы, строители плавающего туннеля.

– О, господа! Я так рад говорить на языке своего детства! Последние годы я прилежно вспоминаю его. Очень приятно познакомиться, господа! – говорил по-русски американский миллионер. – Русский язык распространен в Америке. Сейчас едва ли не треть Нью-Йорка понимает по-русски.

– А я всегда очень старательно изучал английский язык, – холодно сказал Андрей.

– О, я вижу, мы сговоримся на любом языке! Хочется посмотреть ваши грандиозные работы. Вы заразили американцев, у них начинается «мостовая горячка». Они хотят мост в Европу. Вы испускаете опасные бациллы, господин Корнев!

– Они не опасны для жизни.

– О'кэй! Они очень опасны для кармана. А для американца карман несколько дороже, чем жизнь. Я имею в виду, господа, «пароходные карманы»! – И мистер Игнэс захохотал.

– Мистер Игнэс, прошу вас, отдохните с дороги, – суетился Милеаскин.

– О, благодарен вам, Лев Янович! Я с удовольствием посижу с инженерами Корневыми… Однако познакомьтесь с сенатором от штата автомобилестроителей мистером Майклом Никсоном… О, я вижу, он уже нашел здесь кое-какого знакомого! Хэлло, мистер сенатор!

Майкл Никсон, простой, ничем не отличавшийся от остальных находящихся в кабинете людей, улыбаясь своими веснушками, подошел к Корневу и потряс ему руку.