Вертолетчик запрашивал сверху по радио, может ли он отпустить трубу. Она мешком повалилась бы на землю!

Комсомольцы, поняв, в чем дело, наперебой предлагали кто что. Одни – разжечь под приемной воронкой огромный костер и таким образом заполнить трубу теплым воздухом, создать в ней первоначальную тягу, как создают ее в печке. Потом горячий воздух пустыни сам обеспечит устойчивую тягу. Другие для той же цели предлагали временно превратить турбину в «вентилятор», закрутив ее от дизеля.

Но Костя решил по-иному. Он приказал вертолетчику опустить трубу на землю. Эксперимент продолжался.

Когда синяя змея снова улеглась на барханы, все мы бросились к вертолету, вернее, к верхней части трубы. Нужно было установить там заглушку, но не раньше, чем труба заполнится горячим приземным воздухом, прогреется под лучами солнца.

Пришлось отложить подъем на сутки, чтобы поднять трубу в небо уже заполненную горячим воздухом, И хорошо, что отложили на сутки: успела приехать мама с Никитенком! Наступил один из самых радостных дней нашей с Костей жизни. Замечательно, когда с любимым человеком тебя связывает не только чувство, ребенок, семья, но и работа, искания, огорчения, победа!

Вертолет снова приготовился к взлету. Он походил на огромную стрекозу, и Никитенок был в восторге, бегал по песку и махал ручонками.

Время летит. Скоро он пойдет в детский сад, а давно ли только таращил своп удивленные глазенки! У него мягкие локоны, и я готова была плакать, когда подрезала их.

И вертолет снова осторожненько поднял трубу в небо.

Какая же радость обуяла всех нас – и «витязей» и Черномора, когда труба уже не бессильно повисла над «избушкой», как в первый раз, а готова была задышать, зажить собственной жизнью!

Летчик по радио сообщил, что снял с верхней части трубы «заглушку» и воздух снизу устремился в трубу. Желанная тяга появилась! Горячий воздух пустыни вертикальным ветром подхватил наши поплавки, натянул стропы, прикрепленные к обручам, и синяя труба уперлась в южное небо, сливаясь с ним, натянутая, как струнка!

И тут мы увидели, что «стрекоза» спускается. Труба же стояла сама по себе, исполинский стебель невиданного растения, выдуманного моим Костей!

Это была победа!

Мы переглянулись с Костей, я дала условный знак первому дежурному машинного зала – им была дочка Ивана Тимофеевича Люда, – и над входом в «избушку» вспыхнула сигнальная лампочка. Ее свет был едва различим в яркий, солнечный день.

Но это была первая электрическая лампочка, зажженная здесь энергией Солнца пустыни.

Что тут было, Катя!

Началась вакханалия. Ребята превратились в исступленных дикарей на празднике огня. Они выплясывали, прыгали, кувыркались через голову, хохотали, падали, снова вскакивали, кружились. Ты, конечно, догадываешься, что я не отставала от них.

И, пожалуй, была среди них главной жрицей, вакханкой, «бестией», как сказала наблюдавшая этот «шабаш» мама.

Я схватила Костю за руки, и мы кружились как дети.

Один только дядька Черномор стоял в стороне, улыбаясь в усы.

Так и запомнился мне этот день, «день кружения». Кружилось колесо ветротурбины (на этот раз завертелось-таки!), кружились и все мы, строители ветростанции «ВП» (Высоких Песков).

Я знала, что у Кости уже сложилась традиция отмечать заметные дни своей жизни составлением этюдов. И я попросила его составить такой этюд, который отразил бы наше «кружение» в день запуска ветростанции. Костя пообещал и сдержал свое слово.

Мне нравится его новый этюд, – может быть, потому, что будит воспоминания этого счастливого дня…

Меня радует, что я могу тебе написать все про этот этюд. Как хорошо, что Ваня помог тебе научиться понимать шахматы!

И ничего, что ты по-настоящему «заболела» шахматами. Это единственная болезнь, от которой не стоит лечиться. Ты написала, что прекрасно разобралась в Костином этюде с матом пешкой на b6. Последний его этюд совсем другой. Он отталкивается не от парадоксальной конечной позиции с матом (или патом), а посвящен систематическому движению фигур – серии ходов, когда король белых храбро вступает в единоборство с черным ферзем и побеждает его, заставляя встать на «заминированную клетку», откуда его достанет «на вилку» помогающий королю конь. В начальном положении у белых всего два коня за ферзя, и трудно поверить в выигрыш белых, но Костя любит укрощать черных ферзей! И все-таки в этом положении «белые начинают и выигрывают»!

Если у тебя хватит силы воли, то закрой письмо и попробуй найти решение сама, а потом дочитаешь письмо. Ладно?

Ну, здравствуй, Катя! Как? Удержалась от того, чтобы дочитать мое письмо? Решила этюд? Хватило у тебя на это воли?

Тогда давай проверим. Вот оно, решение: 1. Кf5+ Кр: h7 2. g6+ Крд8 3. Кc6! Что делать черным? Если 3… Фf6 или 3… Фg5 4. Кce7+ Крf8 5. g7+, то белые выиграют! Остается одно – связать опасного коня. 3… Фc7 4. Крb5 с той же угрозой Кc6e7+. И опять черным приходится связать освободившегося белого коня. 4… Фd7 5. Кр: b6. Король снова развязывает своего боевого коня. Но ферзь опять может стреножить эту беспокойную фигуру – 5… Фe6. Спираль раскручивается! 6. Крс7 – король наступает на ферзя, а тот вынужден, как это ни парадоксально, отступать 6… Фc4. Король и ферзь в круговороте борьбы поменялись местами. 7. Крd6. Может быть, черным прекратить эту карусель и отдать ферзя, получив грозные проходные 7… Фb4+ 8. К: b4 a: b4 9. Креб b3 10. Крf6 b: a2? Сейчас черные поставят нового ферзя, но… 11. Кe7+, и неизбежный мат черным на 12-м ходу! Поэтому хочешь не хочешь, а продолжай вальсировать с вражеским королем. Но, невозможный король наступает своей черной даме на шлейф: 7… Фa6 8. Крс5! Фc8. Увы! Последнее поле, с которого, завершая спираль, можно связать ненавистного коня, «минировано». Из засады бросается другой конь, и черный ферзь гибнет. Белые выигрывают!

Вот так и мы с Костей крутились, торжествуя победу! Крутились под вставшей над нами стоймя нашей синей трубой.

Ну вот, родная моя, и все, что я хотела тебе написать.

У меня «солнцем полна голова». На душе светло, в глазах – море тюльпанов, рожденных нашей энерготрубой. Очень, очень хочется увидеть тебя, поделиться своей радостью!

Никитенок с мамой будут жить с нами, пока папа не приедет за ними вместе с приемной комиссией, которую нам придется теперь ждать.

Так вот что, Катюня! А что, если вы с Ваней (и Леночкой, конечно!) приедете к нам на Высокие Пески? Здесь сейчас как на лучшем курорте. Приезжай! Ладно?

Целую тебя, моя хорошая. Твоя Вика».

Комсомольцы взапуски бежали от «избушки на курьих ножках» по тюльпанному полю. В их числе были и начальник стройки и главный инженер – Костя с Викой.

Конечно, встречать приемную комиссию следовало бы более солидно, идя неторопливым шагом. Но ведь стройка-то была молодежная!

– Сергей Александрович! – запыхавшись, произнесла Вика. – Вы не можете себе представить, как мы все рады вам…

– Здравствуйте! Привет! Салют! – милостиво раскланивался направо и налево Верейский, приложившись к Викиной ручке. – Как видите, прибыл, не побоялся адовой жары и чертовой сковородки. За вами верблюжьи бега, не то не приму сооружения.

– Я сама побегу… уже побежала, завидев вертолет. Мне останется только доказать, что я – верблюд, – возбужденно тараторила Вика, пока Костя с Верейским обменивались хлопками по спине.

Из вертолета один за другим выходили члены приемной комиссии с портфелями. Им суждено было дать путевку в жизнь новому направлению энергетики.

Назначение Верейского председателем приемной комиссии энерготрубы было приятным сюрпризом для Вики с Костей. Вика подозревала, что здесь не обошлось без влияния Викентия Петровича, который, конечно, припомнил, насколько осведомлен, критичен и «объективен» Верейский, автор нашумевшей статье «Да и нет».

Сергей Александрович, расстегнув ворот белоснежной рубашки, вошел в машинный зал электростанции. Он с трудом преодолел крутую лесенку-трап и теперь облегченно вздохнул.