— Я не считаю этого научно нелепым.

— Интересно знать, — вставил Жюльен: — известно ли противоядие?

— Не могу вам сказать точно, но вот явление, которое мне известно более близко. В отдаленных областях Венецуэлы возле английско-гвианской границы заклинатели духов обладают дьявольским секретом превращать людей в животных.

— Цирцея у краснокожих, — заметил Жюльен: — Они начитаны, эти дикари.

— Позвольте, здесь не над чем смеяться. Человек, выпивший этот яд, сейчас же теряет способность речи, которая заменяется нечленораздельными звуками. Через несколько дней он уже не умеет стоять на ногах; можно подумать, что он мертвецки пьян. И вот он начинает ходить на четвереньках, как животное, и ревет, как зверь. Ужасное зрелище!

Шарль Зоммервиль спросил со скептической улыбкой:

— Вы уверены, дорогой аббат, что это не были калеки от рожденья? В медицинских книгах описываются подобные случаи.

— Я могу вам ответить категорически: дело идет о яде, противоядие его тоже известно некоторым знающим людям. Человек, которого лечат этим противоядием, через некоторое время снова обретает способность говорить и сохранять равновесие. И я повторяю, эти дикари обладают поразительными тайнами, равняющимися чудесам науки.

— Но, ведь, наши чудеса можно контролировать! — протестовала Алинь.

Миссионер улыбнулся.

— Вы заметили, мадемуазель, того индейца, который сегодня утром помогал мне служить обедню? Его имя Пабло, и он не заклинатель духов, но ему известны совершенно непонятные вещи. Если он согласится, я попрошу его показать свои чудеса. Мы пойдем с ним в лес, и вы увидите невероятную вещь: по его приказанию змеи и ящерицы выйдут из своих нор и будут пресмыкаться у его ног.

— А если мы вас поймаем на слове, дорогой аббат? — воскликнул ученый.

— Я от слова не откажусь, я предлагаю назначить час.

— Я предлагаю произвести опыт сегодня после сиесты, — сказал Жюльен: — Я думаю, что сила вашего индейца представляет собой явление животного магнетизма, изучением которого я одно время увлекался.

— Хорошо, я скажу Пабло, чтоб он был готов. Вы увидите необыкновенное зрелище. Если только вы не боитесь самого вида змей.

— Я собирался вас спросить, отец, — прервал лаборант, изображая на лице комическое выражение ужаса: — можно ли смотреть на это издали? Даже заключенные в банки и спирт, эти противные животные вызывают у меня дрожь.

С четырех часов все были в назначенном месте, у подножья скалы, возле сложенных индейцами хижин из листвы. На очагах медленно жарились подвешенные на прутьях огромные рыбы. Две женщины сушили на угольях свежие коренья. Растянувшись на спинах, не замечая неудобства каменного ложа, мужчины мирно раскуривали свои маленькие длинные трубки. Сидя на корточках, рядом с Пабло, с ребенком, привязанным к шее, молодая мать проделывала любопытную работу. Растрепав кончик сучка, на подобие кисточки, она обмакивала его в красную глину, распущенную на устричной раковине и чертила ею на лбу индейца изломанные линии; затем нарисовала по треугольнику на каждой щеке и обвела кружком подбородок. На кистях и руках она нарисовала браслеты такими же изломанными линиями. Точно так же изукрасила она бедра. Вся эта работа оставляла заклинателя совершенно бесстрастным.

— Он вполне убежден в том, — сказал миссионер: — что эти рисунки действуют на змей. Его отец, его дед и все его предки, передававшие друг другу тайну заклинания змей, татуировали себя теми же знаками, которые тоже составляют часть наследства. Он один из всего племени умеет обращаться со змеями.

Выпрямившись, дикарь на мгновенье сбросил свою бесстрастную маску и его лицо осветилось тихим смехом, обнажившим зубы и десны. В правой руке он держал пучок длинных красных перьев из хвоста ара. Медленным танцующим шагом он направился в лес.

Пройдя за опушку леса, он концами перьев начертил на земле изломанные линии и круги, потом уселся на корточки и застыл.

— Если б мы подошли поближе, — прошептал миссионер: — мы услышали бы певучее ворчание, которое он извлекает где-то из глотки без участия губ. А посмотрите справа, позади пучка травы.

— Да, черная змея, а вот другая.

Индеец тихо помахивал пером, чертя круги в воздухе. Его грудь и голова ритмично покачивались. Алинь прошептала, что она слышит его напев. С вершины скалы, на которую они взобрались, Жюльен насчитал восемь пресмыкающихся.

— Это еще ничего, — сказал священник: — надо им дать время собраться. Вы замечаете, как напряжены его черты и как по лбу катится пот. Он сейчас схватит змей руками. Позвольте, что он делает?

Индеец вдруг вскочил на ноги, и змеи скрылись в траве. Откуда-то взялись два человека с диким видом, с блуждающими глазами, с ножами за поясом, с ружьями в руках. Они не сразу подошли к лужайке. Наконец, тот, который был выше ростом, подошел к группе.

— Мы потерпели аварию, — сказал он прерывающимся голосом: — и подыхаем от голода и жажды.

— Милости просим к нам, — сказал Зоммервиль и позвал Ляромье, который держался в отдалении: — займись ими и дай им все, что нужно.

— Вы очень добры, — поблагодарил человек, к которому присоединился его товарищ: — мы отправились из Карупано...

Он начал рассказывать про аварию. Ляромье, не спускавший с них глаз, со времени их появления, постарался очутиться позади этих двух пришельцев. Он вдруг пригнулся и обеими руками схватился за ружья, касавшиеся прикладами земли. Рассказчик схватился за нож, повернулся, но отступил под диким взглядом Ляромье.

— Аварию, да? — проревел Ляромье.

— А что же?

— Каторжники!

— Да нет же, чорт возьми!

— Каторжники, и ты и он! Отдайте вот это!

Властным движением он отобрал у них кинжалы; в эту минуту прибежала запыхавшаяся мадам Маренго. Она яростно потрясала кулаками.

— А, вот они, канальи! Можно ли так обижать людей?

В то время, как она собирала маис на плантации Жозе-Марии, эти люди, высадившись из своей пироги, напали на старого негра и растащили у него всю провизию. Дик, защищая своего хозяина, яростно бросался на них.

— С голоду, ведь... — сказал, опустив голову, молодой.

Другой протестовал с тем же покорным видом, заговорив на правильном французском языке:

— Мы вовсе не хотели причинить ему зла. Правильно, мы с каторги, но мы невинно осужденные и теперь хотели бы одного: честно заработать себе хлеб.

— Позволь, дочь моя, расскажи нам подробности, подробности! Значит, Дик яростно бросился на них? Ты в этом уверена? Ты это сама видела? — Алинь, Мутэ, вы слышите? Вы понимаете, что это значит? Яростно бросился на них! — Он весело подозвал отца Тулузэ: — Видите, дорогой аббат, вот они чудеса науки! Эта старая дряхлая собака до моего лечения способна была только вяло передвигать ноги, а сейчас она снова сделалась молодой и задорной! Она способна кусаться! А, славное животное! Она бросилась на них! Славный пес!

Прошла целая неделя со времени приезда отца Тулузэ, и он снова готовился уехать. Оба каторжника, помещенные в одной из башен, платили за гостеприимство тем, что расчищали тропинку, по которой подымались к замку. Большим событием этой недели было прибытие химических материалов из Нью-Йорка, и новая лаборатория уже была почти устроена. Жюльен в это утро был занят анализом крови двух обезьян, оперированных накануне.

— Мне иногда кажется, что я достиг несомненного успеха, — утверждал Шарль Зоммервиль, стоя с Алинь у одной из больших клеток: — в общем, если столько несчастных случаев произошло в течение моих первых опытов, то в этом виновата не сама операция. Вы могли уже убедиться, что она совершенно безобидна.

— Она не задевает никакой жизненной части тела и заканчивается в такое короткое время.

— Я должен сознаться, что это совершенно новое достижение. Раньше мне недоставало точности и смелости.

— Ведь, даже трудно допустить, — сказала молодая девушка, склоняясь над клеткой: — что эти обезьяны вчера подверглись операции.