Кинан улыбнулась, хищно, яростно даже - и звонко прокричала:

   - Экзекуторы! Через три месяца Аура начнёт манёвр выхода на орбиту вокруг Мечты. К этому моменту враг должен быть разгромлен!

   По рядам экзекуторов прокатилась волна. Магический голос астрокоммандера заставлял тянуться вверх - ещё сильнее, на пределе, превратившись в линию, в готовую к действию пружину, полную почти религиозного, экстатического восторга.

   - Это означает, что в скором времени нам предстоит вступить в бой, первый настоящий бой, и одержать в нём решительную победу! Я, актор и все, кто ещё сохранил разум в нашей консервной банке, надеются на вас! Наши ресурсы превосходят ресурсы противника на несколько порядков, наше оружие обладает абсолютной разрушительной мощью, наша цель высока и наша мечта рядом! Не требую от вас бесстрашия. Бесстрашны лишь те, кто не рассуждают. Требую лишь одного - биться против своего страха и одолеть его, биться вместе со мной и всем Экипажем постоянной готовности! Отныне вы - наша часть, вы на острие будущего, вы сосредоточили в своих руках силу, способную его сотворить!

   Кинан замолчала, но созданное ей наваждение не закончилось: влитые внутрь силы не утекли, как вода сквозь пальцы, они продолжили жить, отзываясь дрожью в мускулатуре и чувством пьянящей лёгкости. Сознанием Римм понимал, что произошедшее - плод каких-то изощрённых нейропсихических технологий, что нервная система, рано или поздно, придёт в равновесие и погасит вызванные внешней силой колебания, но и это понимание ничуть не смущало ни его, ни всех окружающих - ведь их, по сути, благословили, благословили на ратный подвиг, как тысячи лет назад делали это священники почивших богов - и не было в том ничего позорного или лживого.

   - Всем, свободным от боевого дежурства, объявляю выходной! Следующий получите на Мечте!

   - Glorya! - ревел зал.

   ***

   Среди знакомых лиц, в пульсирующем потоке музыки, текущем через огромный зал, можно затеряться не хуже, чем посреди безлюдного леса. Нацепив маску чуть отстранённого веселья, лавируя между маленьких компаний и пар, избегая чужого общества и никому не навязывая своё, ты становишься почти невидимкой. Тебя видят, но не замечают, и если ты не хочешь, чтобы тебя нашли - тебя не найдут.

   Механически вернуться в состав коллектива оказалось куда проще, чем по-настоящему влиться в него. Не изменилось почти ничего - но лёгкая вуаль отчуждения, принесённая с собой из месячного изгнания, так и осталась преградой между Риммом и остальными - видимой лишь ему самому преградой. Погрузиться в веселье не удавалось. Разговаривать не хотелось.

   Взгляд выхватил из толпы лицо Эон Ли. Что-то мгновенно кольнуло в груди - Римм продолжил движение, делая вид, что не обратил внимания, хотя вряд ли кто-то за ним следил. Этого следовало ожидать - чувства не проходят мгновенно или бесследно, и всё, что оставалось - свести число случайных встреч к минимуму. Он выбрался на широкую галерею, с которой открывался фантастический вид на спящий Биом, и спустился к одной из маленьких площадок, расположенных ниже - они выдавались в ночь полукруглыми белыми островками, невидимые из огромных окон оставшегося позади зала. Внизу, посреди бархатной тьмы, рассыпалась, сверкая огнями, драгоценность Города - многолучевая звезда в окружении лесов и полей. Её окраины постепенно гасли, уступая прохладе и темноте, но Санкторум ещё держался, разбросав во все стороны копья света. Ещё дальше, где-то у горизонта, угадывались тёплые огоньки Солера, похожие на маленькую корону, и больше не было во всей стране ни одного источника света, кроме взошедших на небо фальшивых звёзд.

   - Прячешься?

   Знакомый голос заставил незаметно вздрогнуть и тут же снова расслабиться. Римм повернулся к подкравшейся сзади Шейд, досадуя на нарушенное уединение, но высказывать недовольство не стал - двое, всё-таки, ещё не толпа, а смотровая площадка - не его суверенное владение.

   Она поставила на столик смутно знакомую бутылку - большую, гранёную, с длинным горлышком.

   - Лимонад, - пояснила девушка в ответ на вопросительный взгляд. - Специальная партия, подарок от ЭПГ.

   Упоминание Экипажа выбило затычку из памяти Римма: он вспомнил, что из такой же бутылки его угощали в поездке на Солер две колоритные личности, оказавшиеся позже коммандерами.

   - Вкусный?

   - Вполне. Правда, непривычный чуть-чуть. Будешь?

   - Буду.

   Говорить не хотелось, обижать Шейд - тоже.

   Она наполнила два принесённых с собой бокала, пододвинув один к Римму. Тот присел, сделал глоток и едва не поперхнулся - лимонад в самом деле обладал странным и резким вкусом, не сказать, чтобы неприятным - скорее взрывным - и вызывал уютную теплоту внутри.

   - Кажется, ты избегаешь своей принцессы. Что-то случилось? Раньше ведь наоборот, искал её общества.

   Римм промолчал.

   - Это не моё дело, да?

   - Не то, чтобы...

   - Я же знаю, что не моё. Но всё как-то слишком заметно. Мне заметно, по крайней мере. А я существо наглое и беспринципное, - добавила Шейд каким-то не уживающимся со смыслом фразы тоном.

   - Не думаю, что мы с ней продолжим общение, - наконец выдавил Римм, когда молчание стало затягиваться. Голос приходилось контролировать, но он всё равно не звучал так, как хотелось - беспечно и равнодушно.

   - Вот как.

   Незаметно начала кружиться голова - Римм не придал этому значения, потому что ощущение было приятным. Мысли просветлели, а гравитация, кажется, уменьшилась - ему чудилось, что стоит оттолкнуться ногами - и всплывёшь над креслом, словно воздушный шарик. Сидящая напротив Шейд задумчиво улыбалась.

   - Не зря я заметила, что ты мрачный. Теперь причина ясна.

   - И любопытство снова залезло в норку?

   - Нет. Любопытство - оно такое, как помесь лисы и белки. На месте не сидит, всё время лазит там, куда лучше не совать острый нос.

   Бутылка забулькала, разливая по бокалам оставшийся лимонад.

   - Я как-то странно себя чувствую. Ты уверена, что туда не подмешано чего-нибудь лишнего?

   - А тебе плохо?

   - Нет.

   - Значит, ничего лишнего тоже нет.

   Римм покачал головой, и реальность качнулась вместе с ним. Ушли все тревоги и сожаления, мир стал уютным, весёлым местом, жить в котором легко и радостно.

   Шейд потянула его за руку.

   - Пойдём.

   - Куда?

   - Ко всем. Там песни поют.

   Он прислушался - со стороны галереи действительно долетал нестройный хор, горланящий что-то донельзя странное.

   - Пойдём, товарищ Шейд.

   Ноги оказались лёгкими и пружинящими.

   - Можно и по имени.

   - Что?

   - Шагай давай!

   А потом были свет и звук, и древние слова о стальных машинах, распеваемые сотней глоток, и калейдоскоп лиц, и танцы, движения которых напоминали рукопашную схватку, и коридоры - сначала светлые, а потом пустые и тёмные, и свежесть ночного воздуха, и гибкая фигура в кольце рук, и чьи-то мягкие губы, и чужое дыхание, и внезапная нежность... А потом наступила тьма.

   ***

   - Кое-кто чересчур шаловливый откопал старинные песни времён Искажения, и они начали распевать "Когда нас в бой пошлёт товарищ актор, и Атэрэнсис в бой нас поведёт".

   - Весьма воодушевляет.

   - Ты всегда страдал манией величия, а зря: после того, как Тайо устроил маленькую диверсию со своим "лимонадом", текст песни был ещё раз модифицирован - "Когда нас в бой пошлёт безумный актор, и Чёрный меч за горло нас возьмёт".

   - Расстрелять изменника.

   - Никак невозможно: он отправился искупать грехи кровью, подтачивая влияние Совета в социуме. Да и приведением экзекуторов и бодрое состояние мы тоже ему обязаны.

   - Вовремя, нечего сказать. Но ты тоже постаралась.

   - Мне очень стыдно. Правда.

   - Смотри на это проще. Ты лгала? Нет. Нарушала свободу воли? Нет. Значит, ты чиста и я отпускаю тебе все грехи. Они всё прекрасно понимают и благодарны тебе. Наши дети стали чуть-чуть взрослей.