КОЛЫБЕЛЬНАЯ ПЕСНЯ Мой сыночек, ты и мал, и тих, Ты настолько глуп, что сам едва ли Можешь знать о всех грехах своих, Их тебе с рожденья приписали. Лю-лю-лю. Что с тобою ставят нам в вину — Этого и сами мы не знаем. Иль фашистов ввергли мы в воину, А теперь им победить мешаем? Лю-лю-лю. Мой сыночек милый, может быть, Мы с тобой и правда виноваты, Что не могут всех людей убить Добрые фашистские солдаты, Лю-лю лю. Нет, сынок, твоим грехам конца, Потому тебя и ждет расплата. Потому и нашего отца Нынче ночыо увели куда-то. Лю-лю-лю. Спи, мой маленький, пройдут года, Может, выживешь и станешь старше, Может статься, отомстишь тогда Ты за ложь, за кровь, за слезы наши. Лю-лю-лю. СПИ, СЫНОЧЕК! Спи, сыночек, ветер воет, Нет ему конца. Мы теперь одни с тобою — Увели отца. Нас беда осиротила, А была семья, Семеро вчера нас было, Нынче — ты да я. Мой сынок, твою одежку Я еще в пути Выменяла на картошку, Ты меня прости! Здесь живем мы голодая, Но, поверь, нужда — В наше время не такая Страшная беда. Спи, не плачь, уже не рано, Полицай не спит. Он всегда стреляет спьяну, Если кто кричит. * * * Мамочка милая, ради бога, Ты не сердись и мне объясни: Почему нас было так много, А теперь мы с тобою одни? Почему под этою крышей Тесные нары — наша кровать? Доброго слова мы здесь не слышим, Здесь умеют только кричать. Мама, что значит слово «облава»? Почему, как только солнце взойдет, Кого налево, кого направо — Всех у ворот разделяют, как скот. Мама, когда мы уйдем отсюда? Но почему же ты плачешь опять? Хочешь, спрашивать я не буду, И не надо мне отвечать! В БЕЛОСТОКСКОМ ГЕТТО Плачут люди, вещи собирают. Нас, евреев, в гетто всех сгоняют. И гадаем мы, что с нами станется Здесь, за этой проволокой проклятой. Может, кто-нибудь в живых останется, Хоть отмечен желтою заплатой. Для работ бригады формируют, Кто идти не хочет — тех мордуют. И гадаем мы, что с нами станется Здесь, за этой проволокой проклятой. Может, кто-нибудь в живых останется, Хоть отмечен желтою заплатой. Мы назад приходим, бьют нас снова. Если что-нибудь несем съестного. И гадаем мы, что с нами станется Здесь, за этой проволокой проклятой. Может, кто-нибудь в живых останется, Хоть отмечен желтою заплатой. Полицаю попадешься сдуру, Тащит он тебя в комендатуру. И гадаем мы, что с нами станется Здесь, за этой проволокой проклятой. Может, кто-нибудь в живых останется. Хоть отмечен желтою заплатой. Есть базар большой и в нашем гетто, Там что хочешь, только денег нету. И гадаем мы, что с нами станется Здесь, за этой проволокой проклятой. Может, кто-нибудь в живых останется Хоть отмечен желтою заплатой. Правда ли, что есть на свете где-то Край, где нет ни стражников, ни гетто? И гадаем мы, что с нами станется Здесь, за этой проволокой проклятой. Может, кто-нибудь в живых останется Хоть отмечен желтою заплатой. Кто отравится или удавится, От неволи, может быть, избавится. А пока за проволокой проклятой Мы гадаем, что же с нами станется. Ох, навряд ли тот живым останется, Кто отмечен желтою заплатой. КАК СИНЕЕ НЕБО ПРЕКРАСНО ВЕСНОЮ Как синее небо прекрасно весною, Так что ж твои очи подернуты тьмою? Весеннее солнце нам светит из дали, Так что же в глазах твоих столько печали? Что делать нам? Быть и не может иначе, Па синее небо мы смотрим и плачем. Что нам, обреченным, до ясного света, Хоть он и доходит до нашего гетто? Наш свет, что ни день, все чернее, чернее, Чем небо светлее, тем сердцу больнее, Весна проникает и в нашу темницу, И чуда мы ждем, но оно не вершится. Весна пронесется, и лето настанет, И дождик прольется, а легче не станет, И осень, что сменит недолгое лето, Осыплет деревья на улицах гетто. Ни летнее солнце, ни ветер осенний Из нас никому не сулят избавленья, И хоть нам известно, что будет потом, Во что-то мы верим, чего-то мы ждем. И если свобода спасти нас не может, Пусть смерть от страданий спастись нам поможет. Лишь смерть нам желанна, хотя и страшна, Гонимым дает избавленье она. |
