В доброй половине случаев, когда умирает крупный государственный деятель, возникают легенды о его убийстве. Начались такие разговоры и после марта 1953 года. Однако по-настоящему подозрения, что со смертью Сталина не все чисто, появились после публикации воспоминаний двоих бывших охранников сталинской дачи, Старостина и Лозгачева, которые довольно поздно, уже в околоперестроечные времена, вспомнили нечто ни с чем не сообразное.
Хроника рокового воскресенья: официальная версия
Известно, что в субботу, 28 февраля, у Сталина на даче состоялось совещание – одно из многих имевших место в ту зиму, с постоянным составом: кроме вождя, там присутствовали три первых заместителя Сталина по Совнаркому – Маленков, Берия иБулганин – и Хрущев, один из секретарей ЦК. О чем шла речь – неизвестно. Хрущев изложил свою версию в воспоминаниях, остальные, по разным причинам, мемуаров не оставили.
Цит. 5.1.
«И вот как-то в субботу от него позвонили, чтобы мы пришли в Кремль. Он пригласил туда персонально меня, Маленкова, Берию и Булганина. Приехали. Он говорит: "Давайте посмотрим кино". Посмотрели. Потом говорит снова: "Поедемте, покушаем на Ближней даче".
Поехали, поужинали. Ужин затянулся. Сталин называл такой вечерний, очень поздний ужин обедом. Мы кончили его, наверное, в пять или шесть утра. Обычное время, когда кончались его "обеды". Сталин был навеселе, в очень хорошем расположении духа. Ничто не свидетельствовало, что может случиться какая-нибудь неожиданность. Распрощались мы и разъехались».
Правда, присутствие Сталина 28 февраля в Кремле никем, кроме Хрущева, не зафиксировано – но буйный полет фантазии для Никиты Сергеевича дело обычное. Зато охранник дачи Лозгачев не упоминает о том, что Сталин куда-то уезжал, но вот о гостях помнит хорошо.
Цит. 5.2.
«В ту ночь на объекте должны были быть гости – так Хозяин называл членов Политбюро, которые к нему приезжали. Как обычно, когда гости к Хозяину приезжали, мы вырабатывали с ним меню. В ночь с 28 февраля на первое марта у нас было меню: виноградный сок "Маджари"… Это молодое виноградное вино, но Хозяин его соком называл за малую крепость. И вот в эту ночь Хозяин вызвал меня и говорит: "Дай нам сока бутылки по две…"»
Как видим, все нормально. А вот потом началось нечто совершенно из ряда вон и вообще никуда. Я привожу здесь рассказ Лозгачева, и примерно то же самое уже в 90-х годах рассказывал Радзинскому охранник Старостин.
Цит. 5.3.
«А когда Хозяин гостей провожал, то прикрепленный тоже провожал – двери закрывал за ними. И прикрепленный Хрусталев Иван Васильевич закрывал двери и видел Хозяина, а тот сказал ему: «Ложитесь-ка вы спать. Мне ничего не надо. И я тоже ложусь. Вы мне сегодня не понадобитесь». И Хрусталев пришел и радостно говорит: «Ну, ребята, никогда такого распоряжения не было…». И передал нам слова Хозяина… Мы действительно легли спать, чем были очень довольны. Проспали до 10 часов утра.
Что делал Хрусталев с 5 часов утра до 10 часов утра, мы не знаем. В 10 часов утра его сменил другой прикрепленный М. Старостин».
Есть у чекистов (как, впрочем, у любых профессионалов) такое замечательное свойство – изгаляться над писателями и журналистами. Навесят какой-нибудь лапши на уши, а потом с другими «профи» хохочут над той чушью, которую сей литератор под их диктовку записал и растиражировал. Похоже, товарищ Лозгачев именно за таких лопоухих нас всех и держит. Ну когда это охрана могла выполнить приказание «объекта» перестать его охранять и лечь спать? Да они, собственно говоря, по служебным вопросам Сталину и не подчинялись, у них был свой начальник. Старое, еще рыцарских времен правило: «вассал моего вассала – не мой вассал» в армии соблюдается до сих пор.
Однако что здесь любопытно – так это утверждение Лозгачева, что в ночь на 1 марта он спал и что делал Хрусталев – не знает. С чего это вдруг такая оговорка? Не по Фрейду ли – подсознание выскочило?
…Однако дальше пошли дела еще круче. Тот же Лозгачев рассказывает о событиях, имевших место на следующий день – это было 1 марта, воскресенье.
Цит. 5.4.
«На следующий день было воскресенье. В десять часов мы, как обычно, уже все были на кухне, начинали дела на сегодняшний день планировать.
В 10 часов в его комнатах – нет движения (так у нас говорилось, когда он спал). Но вот пробило 11 – нет, и в 12 – тоже нет. Это уже было странно.
Обычно вставал он в 11–12, иногда даже в 10 часов он уже не спит.
Но уже час дня – нет движения. И в два – нет движения в комнатах, Ну, начинаем волноваться. В три, в четыре часа – нет движения. Телефоны, может, и звонили к нему, но когда он спал, обычно их переключали на другие комнаты. Мы сидим со Старостиным, и Старостин говорит: "Что-то недоброе, что делать будем?". Действительно, что делать – идти к нему? Но он строго-настрого приказал: если нет движения, в его комнаты не входить. Иначе строго накажет. И вот сидим мы в своем служебном доме, дом соединен коридором метров в 25 с его комнатами, туда ведет дверь отдельная. Уже шесть часов, а мы не знаем, что делать. Вдруг звонит часовой с улицы:
"Вижу, зажегся свет в малой столовой". Ну, думаем, слова Богу, все в порядке. Мы уже все на своих местах, все начеку, бегаем, и…опять ничего! В восемь – ничего нет. Мы не знаем, что делать, в девять – нет движения. В десять – нету. Я говорю Старостину:
"Иди ты, ты – начальник охраны, ты должен забеспокоиться". Он: "Я боюсь". Я: "Ты боишься, а я герой, что ли, идти к нему?" В это время почту привозят – пакет из ЦК. А почту передаем обычно мы. Точнее – я, почта моя обязанность. Ну что ж, говорю. Я пойду, в случае чего, вы уж меня, ребята, не забывайте. Да, надо мне идти…»
На этой пронзительно-трагичной ноте прервем пока повествование охранника Лозгачева. Рассказано, надо сказать, весьма душевно, вот только один недостаток у этих воспоминаний – этого не могло быть, потому что не могло быть никогда. Надо же, какие пугливые у главы правительства охранники! Если бы Сталина поставили охранять милиционеров из ближайшего отделения, даже они бы себя так не вели, не торчали бы под дверью двенадцать часов, а это ведь специальная охрана, обученная и проинструктированная. Охраняют они старого и больного человека, с которым в любую минуту может произойти все что угодно. На этот счет у них не могло не быть инструкций. А надо понимать, что такое охранник. Охранник – это машина, которая в ответ на определенное воздействие срабатывает строго определенным образом и никак иначе.
А теперь – как в таких ситуациях на самом деле действовала охрана. Юрий Мухин раскопал и привел в своей книжке воспоминания полковника КГБ Новика, который был тогда заместителем начальника Главного управления охраны. И тот рассказал замечательный эпизод с баней. По субботам Сталин ходил в баню, которая была построена тут же, на территории дачи. Обычно он парился час с небольшим, но однажды в назначенное время из бани не вышел. Через двадцать минут охрана доложила об этом Новику, тот связался с министром госбезопасности Игнатьевым, последний – с Маленковым. И еще через пятнадцать минут охрана получила команду: ломать дверь. Но, едва они подошли с фомкой, как дверь открылась сама и вышел Сталин.
Есть история и еще похлеще. На сталинской даче имелся какой-то топчанчик под лестницей, на который вождь как-то раз прилег отдохнуть, накрыл лицо фуражкой, да так и заснул. Тем временем комендант дачи Орлов, обнаружив, что Сталина нет на месте, пошел его искать, нашел на этом самом топчанчике, подошел и, не смущаясь, приподнял фуражку – мол, не случилось ли чего? Проснувшийся Сталин, конечно, был недоволен, даже что-то там проворчал, но ничего более страшного не произошло, ибо комендант делал то, что ему положено.
