В этом мире, залитом светом померанцевого солнца, у нее были длинные косы, перехваченные вместе оранжевым ремешком, короткая синяя курточка и рыжего шелка брюки, расширяющиеся вниз от колена; босые ступни мяли бронзового цвета траву. Наряд же Кангасска казался нелепым здесь; Ученик стоял пред Учителем, ссутулившись, и смущенно мял треуголку.

— Я не могу видеть Сигиллан, — тяжело сказал он. — Мне кажется, у меня сердце разорвется, если я еще раз его увижу… Здесь гораздо спокойнее… — он поднял голову и осмотрелся. — Я вижу, в этом мире даже ты рассталась с мечом…

— Саренга — тихий мир, — пожала плечами Влада, — но это не умаляет его могущества.

Каждый раз, в каждом новом сне я поражаюсь мастерству других миродержцев. Мы с Серегом — не более чем глупые дети рядом с ними.

— Позволь возразить, — покачал головой Кангасск. Яркий свет, казалось, напитал его отросшие за полтора года волосы яркой медью. — Я никогда не забуду две каменные карты по обе стены привратного коридора в Башне, — произнес он почти шепотом. — Омнис до и Омнис после. Одна — обугленный труп прежнего мира, другая — зеленые долины, прозрачные реки, юные леса, полные тоненьких деревьев. Не знаю, зачем Серег сделал этот коридор, но я проходил его много раз: когда шел кататься на лыжах, когда возвращался обратно

… Вы подняли этот мир из пепла…

— Было такое, — согласилась Влада, глядя под ноги и шевеля босой пяткой бронзовую траву. — Но ты не знаешь всей предыстории нашего прихода. Не знаешь, что двигало нами. Не можешь судить беспристрастно. Хотя… — она резко подняла взгляд, и глаза блеснули профессиональным любопытством. — Я вижу, ты уже не тот потерянный призрак, каким приходил раньше. На этот раз ты принес с собой память. Может быть, даже о том, что хотел спросить с самого начала?

С одного дерева на другое, издав пронзительный крик, порхнуло яркое сине-рыжее пернатое существо с шикарным вьющимся по ветру хвостом. Кангасск невольно отвлекся на этот стремительный полет, вздрогнув и вынырнув из бездны злобных переживаний, бродивших в душе. Он хотел сказать нечто резкое, но теперь забыл об этом.

— Я хочу знать, что происходит, Учитель, — вымолвил он на удивление низким, бархатным голосом. — Хочу знать, как вы с Серегом расследуете все это, куда пропали, почему ничего не предпринимаете. Хочу знать, где вы, когда вы нам так нужны.

— Присядем, — сказала Владислава.

Они опустились в мягкую бронзу травы, на теплую, прогретую небесным Померанцем землю. Этот мир дышал благополучием и покоем, ровной, светлой судьбой. Он и не собирался погибать, как Сигиллан. Напротив, Саренга обещала жить долго и счастливо…

— Это дело не расследуешь так, как пишут в книжках, — покачала головой Влада. — Я уже не говорю о том, что пришел наш вор через трансволо, минуя запретный радиус. Главное, ушел он через Провал. Это опасное место даже для нас с Серегом. Но мы искали и там. Только следов найти нам не удалось, а у тамошних обитателей ничего не спросишь. Тогда мы уцепились за идею о витрянике. Твоя мысль была, помнишь, Кан? Ты сказал, что его вызвали специально, чтобы чем-то помешать нам. И мы решили найти след того, кто его вызвал и был достаточно хитроумен, чтобы заставить его вселиться в маленькую девочку из семьи амбасиатов. Ты не представляешь, какое большое дело сделал тогда, Ученик. Ее могли не найти еще очень и очень долго, и все могло бы кончиться резней и смутой на Севере. Он знал, откуда-то знал, что детей не проверяют…

— Вы нашли его?

— Мы близки к цели. Каждое магическое действие оставляет след. У каждого мага свой почерк. И у этого — почерк до боли знакомый. Мы найдем его. Очень скоро.

— Вы очень нужны сейчас в Юге, — безнадежно вздохнул Кангасск. — Я почувствовал… понимаешь, Учитель… это все харуспекс… Мы с Орионом пытаемся успеть туда, но, боюсь, не успеем.

— Мы сейчас на Севере… — Влада подперла кулаком щеку и внимательно посмотрела на Ученика.

— А через Провал? — предложил тот с надеждой.

— Все настолько серьезно, что нам с Серегом стоит еще раз рискнуть жизнями и сунуться в Провал?..

— Боюсь, что да.

— Подожди здесь…

Она пропала. Должно быть, так выглядит резкое пробуждение со стороны сна: из него исчезает человек.

Кангасск остался один на один с теплым сине-оранжевым миром. Саренга прямо-таки лучилась мудростью своего создателя. А каким кажется Омнис тем, кто блуждает ночами по мирам своих коллег? Что чувствуют они, ступая на зеленую траву или желтые дюны? Сложно представить. Но Кан был уверен, что Влада зря недооценивает Омнис. В нем есть что-то… что-то высокое и честное, что не выразить словами. Хотя, пожалуй, Странники Кулдагана сумели бы выразить: они помнят язык мира Ле'Рок и, возможно, те самые слова, что говорили пустынники, проснувшиеся однажды в чужом мире.

…Влада неслышно появилась у Кангасска за спиной. Она села рядом и облокотилась на его плечо.

— Мы не придем, Кан, — сказала она… недоуменно, с тяжелым предчувствием в голосе. — Провал растревожен. Кто-то прошел по нему совсем недавно.

— Я должен что-то сделать! — Кангасск вскочил и засобирался. Но мир сна не спешил отпускать его. Возможно там, в своей реальности, Кан метался и кричал во сне, но проснуться не мог.

— Зачем? — спросила Влада, глядя на его попытки вырваться из объятий солнечной Саренги. — Чего ты этим добьешься? Ты проснешься среди ночи на корабле, который ты даже не в силах заставить плыть быстрее. Ты ничего не изменишь этим пробуждением. Лучше оставь тело отдыхать и используй время, которое оставил тебе померанцевый мир.

— Да… ты права… Учитель… — Кангасск опустил руки.

— Тогда оставь все тревоги о том, что пока нельзя изменить, — Влада поднялась на ноги и подошла к нему. — Пойдем, — она взяла Ученика за руку, — я покажу тебе Саренгу.

Кангасск заставил себя успокоиться и забыть обо всем на время.

И были парящие над лесами города, были люди в ярких оранжево-синих одеждах. Трава цвета бронзы и яблоки цвета меди. И никто из проходящих мимо по великолепным каменным улицам даже не оборачивался на Владу и ее Ученика. Кангасск тогда не сразу понял, что почему-то одет теперь так же, как они.

Саренга была блистательна, губительно красива. Если во сне кому-то случится забрести в такой мир, этот человек проснется несчастным, словно открывшееся во сне великолепие ослепило его. И мир собственный будет казаться ему серым и скучным еще очень долго.

Такова была красота Саренги. Жестокая красота.

Кангасск проснулся; корабль качнуло; к горлу подступил теплый комок. Пришлось сразу же зажевать кусок прессованной мяты: тошнота набегала волнами, в такт качке.

Одевшись, Кан поспешно выбрался на палубу и встретил хмурое, по-настоящему серое утро, готовое вот-вот расплакаться мелким дождем. Даль и небо закрывал туман. Нижние паруса беспомощно висели, только верхние, ловя где-то над туманом слабый ветер, тянули корабль вперед. Сквозь белую пелену проглядывали далекие серые силуэты, то ли скал, то ли… Кан поежился, вспомнив Белую Область с ее белым мраком, потом тряхнул говолой и поспешно отправился искать Ориона.

Тот стоял на борту правого марана и вглядывался в молочно-серую муть, закрывавшую горизонт.

— Как дела? — спросил Кангасск.

— Не очень, — хмыкнул в ответ Орион и мрачно добавил: — Красивый туман. Я бы напал.

Кан беспокойно покашлял, прочищая горло.

— Но ведь нас не видно в тумане… да и на горизонте вчера никого не было… — наивно предположил он.

— Ты недооцениваешь пиратов, — сказал Орион и заметил хмуро: — Это хорошо, что меч при тебе… — немного подумав, сын звезд подытожил: — Нет, нападут обязательно, без харуспекса тебе могу сказать. Пойду поговорю с капитаном, пусть велит команде готовиться. И ты готовься, Кан. Выбери себе на складе что-нибудь из огнестрельного оружия. Не помешает.