— Я один такой, — хмыкнул Кангасск. — Черты Прародителей во мне смешались, так что на родине я слыл уродцем…

— Сочувствую, — вздохнул Флавус, — наслышан, как у вас там с этим строго.

— Да уж… — Кан нахмурился и погрузился в тяжелые мысли.

— Так вот, — вновь с увлечением начал Охотник, не дав собеседнику отвлечься, — я решил интереса ради покопаться в библиотеке и почитать про Кулдаган, и совершенно случайно наткнулся на копию древней рукописи. Там карта Омниса и комментарии к ней. Карта старая — Столицы там еще нет, и Эрхабен цел. Так вот: никакой пустыни Кулдаган, даже Кольца Гор там и в помине нет. Вместо всего этого изображена зеленая равнина, и граница Ничейных Земель проходит без завихрений, даже линия карламана нигде не прервана. Вот тебе и загадка: откуда свалился в наш мир твой родной Кулдаган, который, к тому же, местами ведет себя как Область, которая выпучилась из Ничейных Земель аж на суверенную территорию Юга. А горы-то откуда взялись? Немаленькие! Из земли повылезали, что ли? Мистика в общем… Да! — раскрасневшийся Флавус аж подпрыгнул. — Драконы! Их, я слышал, совсем недавно спровадили ваши местные герои… Эти существа издревле живут вокруг магических аномалий. Раньше они почти не показывались с Дальних Островов: говорят, там в давние времена испытали первый стабилизатор, еще когда думали сделать один, а не два, и испытали, ясное дело, неудачно. И вот, вдруг, лет двадцать назад что-то заставило этих ящеров сняться с насиженных мест и обсесть твой родной Арен-кастель. Никакой другой город, а именно этот! Да еще возвращаться каждый год в одно и то же время. Странно, верно?

Кан кивнул. Драконов он помнил живее некуда. Особенно не по себе бывало, когда такая махина садилась на дом, как на насест, и у дома опасно скрипела крыша… а в окна заглядывали глазища размером с человечью голову… Ей-богу, хвала Странникам!..

— Вот такие дела, Кангасск Дэлэмэр, — подытожил Флавус. — Теорий — море, и можно нагородить столько же. Вот, например: война. Словечко пришло из мира-первоисточника, с миродержцами вместе. Означает, что одна страна собрала всех воинов и пошла на другую. В Омнисе такого не было и не будет, надеюсь, потому в летописях этим словом обозвали нашествие каких-то тварей. Их было две разновидности, и одна перерезала половину Юга, а другая — с погромом прошлась по Северу. Тогда против них выступили сами миродержцы и, надо думать, применили что-то магически взрывоопасное.

— Об этом их самих надо спрашивать, — пожал плечами Кангасск. История Флавуса смутила его мысли; и родной Кулдаган, и полузнакомый молодой Охотник выступили вдруг совершенно в ином свете.

— Ты мог бы. Ученик миродержцев, — уважительно произнес Флавус.

— Я никто, — сказал вдруг Кангасск. Для него самого это прозвучало, как гром, словно воспрянули разом все голоса Арен-кастеля, всю его жизнь, из года в год внушавшие ему это. — Я не маг, не воин — никто вообще. Даже не достойный сын своего города, хоть не-кулдаганцам это и не заметно, — он тяжко вздохнул. — НО, стоит мне пройти мимо какого-нибудь уважаемого Охотника, который знает в тыщу раз больше меня да притом старше меня раза в три, как он чуть ли не раскланивается со мной. Вот и ты тоже… помнишь, как ты меня приветствовал?..

— Не надо так, Кангасск, — сказал Флавус серьезно. — Забудь, что о тебе говорили в Кулдагане и вообще — никогда не думай о себе плохо.

Когда я поступал в Университет, я мечтал, что однажды Серег Серый Инквизитор заметит меня, и я стану его Учеником. Я тогда много читал о людях, бывших Учениками миродержцев. У нас дома даже книга есть «Судьбы Их Учеников». Сначала я тоже думал, как и ты, что надо быть зверским магом или непобедимым воином, ну, на худой конец, мудрецом, чтобы выбиться к ним в Ученики, и был удивлен: за всю историю Омниса ни одного из вышеперечисленных товарищей в Учениках миродержцев не было. Ни одного! Не знаю, как они выбирают… знаю одно: их привлекают не сила и не мудрость, а единственно необычные судьбы. Видимо, они не ведают будущего, просто чувствуют: вот, это наш Ученик! Так что уважение, которое ты видишь к себе, не притворно, Кангасск… тебе суждено сделать что-то… эдакое!

Флавус внимательно смотрел на Кангасска. Все-таки это был не по годам мудрый парень — Кан неожиданно понял и осознал, что восхищается. Флавус сиял, как бриллиант в причудливой оправе Омниса, того Омниса, который Кангасск успел повидать…

— Знаешь, — улыбнулся он Флавусу, — я тебе могу помочь с твоей загадкой. Расскажу тебе про Странников, про драконов, а еще есть у нас пара легенд про то, откуда взялся Кулдаган. Так что спрашивай.

— Спрошу, — заверил его Флавус, — но не на голодный желудок. Обед близится. Давай завернем ко мне домой, чего-нибудь погрызем. Идет?

— Идет!..

Он провел Кангасска широкой центральной улицей, дома которой красноречиво говорили о богатой жизни Ивена: многочисленные лавки, оружейная, маленький театр, дом лекаря и — школа. В нее-то и завернул Флавус.

Его родители были учителями. Семья занимала второй этаж дома и чердак, на нижнем этаже двойным полукругом стояли маленькие столики, и высились до потолка тяжелые книжные шкафы. Многоэтажную подставку у стены занимали две с половиной дюжины маленьких и больших деревянных мечей. Большой камин, забытый на лето, был вычищен от золы, и с фигурных кирпичиков, обрамлявших его, смотрели умные морды каменных чарг; солнечный свет, отраженный в сапфировых глазах, напоминал притаившиеся слезы.

Класс пустовал. Флавус и Кангасск сняли обувь и босиком поднялись по лестнице. Пол был теплый. Нагретое летним светом, струившимся сквозь открытые арчатые окна, доброе старое дерево…

Несколько минут спустя они уже сидели за столом, и Рейне, мать Флавуса, наливала им горячий куриный суп. Удивительная женщина: высокая, красивая, с большими синими глазами, но больше всего удивили Кана точные движения, не допускавшие ничего лишнего. Так двигался бы умелый воин, привыкший ценить каждое мгновение. (А Кангасск, будучи учеником оружейника, повидал много воинов и ошибиться не мог…)

— …Может быть, ты замолвишь словечко за нашего Флавуса? — попросила она Кангасска. Просьба была несколько неожиданной, и тот замер, не донеся ложку до рта.

— Мама, не надо, — умоляюще сказал Флавус.

— Я тоже ночью был в лесу, — влез Кангасск. Мать и сын притихли. — Вышел за периметр. Чудом жив остался.

Охотник тут же подпер кулаком щеку и с интересом уставился на своего нового знакомого.

— Интересно, — протянул он задумчиво. — Неужели тоже пухляков ловил?

— А кто такие пухляки?

— Это такие звери. Маленькие. Пушистые. Планируют с дерева на дерево. Дружат с примитивной магией, — коротко пояснил Флавус. — У них целебный жир и шубка — ею больному спину натирают, для выздоровления. А жир пьют с молоком.

— Понимаешь, Кангасск, — сказала Рейне. — Сильвия у нас приболела, простыла, наверно, в реке, а Флавус очень любит сестренку, вот и решил добыть ей целебного пухляка. Но не стоило жизнью рисковать из-за этого! — она взволнованно глянула на сына. — Мы ее травами и медом вылечили бы, выходили. Болезнь-то обычная, ничего страшного…

— А зачем ночью-то?.. — Кан изумленно оглянулся на Флавуса. Тот безмятежно черпал ложкой суп.

— Днем пухляка не словишь, — махнул он рукой. — Зато ночью они слепы — бери голыми руками… Расскажу: смеяться будешь! Вчера чуть витрянику не попался за этого пухляка, а сегодня нашел одного в носке. Ну, повесил еще вчера вечером носки во дворе сушиться, а утром в одном пухляка нашел. Молодой еще, глупый, иначе не попался бы так… А ты что ночью в лесу искал?

— Я до леса не дошел, — пожал плечами Кангасск.

— А все же? — хитро сощурился Флавус.