- Карлсон не обидчивый и стерпит капризы дамы!

- Это мы сейчас посмотрим!

- Давайте без драки! - вмешался в назревавший, как нарыв, конфликт Садовский. - Марина, если не хотите, чтобы он рано или поздно вас съел, немедленно уходите!

- А он может? - не удержала поводья женского любопытства девушка.

- Ещё как. Ничего личного, но вы интересуете его, как кусок мяса.

Горностаев смущённо улыбнулся и продемонстрировал раздвоенный змеиный язык и клыки, с которых стекала мутная жёлтая жидкость, прожигающая паркет на добрый сантиметр. Незамедлительно хлопнула дверь, и в коридоре послышались гулкие шаги осознавшей прелесть жизни Марины.

- Эх, а я уж понадеялся на сытный ужин, - пожаловался Иван Петрович.

Взяв приступом холодильник, он вернулся с завёрнутой в фольге жареной курицей. На Садовского мужчина не обижался.

Миша в это время смотрел с высоты третьего этажа на темнеющий холст неба. Взгляд у него был мечтательно-созерцательный, как у Малевича, набрасывающего контуры своего чёрного многоугольника. Кучерявые облака плыли важно и грациозно, как лебеди, грустным взглядом ослика Иа сопровождая свой путь. Звёзды, загорающиеся на вечернем полотне, напоминали праздничные свечи, а щеголеватые самолёты, совершавшие вечерний рейс, - хвостатые кометы. Лишь лунный серп одиноко прокладывал дорожку света к нашей планете, нагло смещая солнечную фазу.

- Знаешь, чем мы с тобой отличаемся? - подошёл к перилам балкона Иван Петрович.

Раздался щелчок зажигалки - и истерическое пламя взвилось, как пришпоренная лошадь. Край сигареты начал робко тлеть, и клубы дыма начали расползаться во все стороны ядовитым туманом. Горностаев с наслаждением затянулся: драконий жар ураганом прошёлся по гортани, осев в итоге слоем едкого никотина на лёгких.

- Ты веришь в искупление вины, пытаешься оправдать свои поступки самопожертвованием и отсутствием выбора. Но что это меняет? Доктор, который из ста операций проведёт три неудачных, будет помнить не столько моменты триумфа, сколько свои провалы. Так как отнятая жизнь стоит в разы больше спасённой. Моя же логика простая: если поступок, каким бы страшным он ни был, даёт видимый результат, то жертва, которая была принесена в процессе, является необходимой. Мы же не рыдаем по дереву, когда исписываем очередную тетрадь или ломаем грифель карандаша.

- И зачем нужно было превращать Настю в мутанта? Я не так наивен, как моя девушка! - бунтарски дрогнули скулы Садовского.

Миша давно заметил, что все громкие заявления с момента произнесения начинают подвергаться сомнению. Бросаешь вызов мирозданию - будь готов к тому, что сначала бумерангом прилетит к тебе твоя же перчатка. Если справишься, то готовься к массовому расстрелу. Наш герой сел в лужу недалеко от старта: наивно предположил, что получит от Горностаева лаконичный ответ.

- Человек как графин. Вместо жидкости в этом графине содержатся чувства. Любовь одно из сильнейших, поэтому занимает достаточно большой объём. После твоей смерти графин Насти оказался пустоват. Скорбь - лишь послевкусие былой любви и привязанности, как зола и угли, оставшиеся после костра. Занимает места меньше, чем любовь, а графин всегда должен быть полон. Угадай, чем твоя девушка наполнила его?

- Гневом, - тихо проговорил Садовский.

Губы нашего героя отяжелели. Слова, произносимые Мишей, стали похожи на речевые потуги человека, отходящего от заморозки зубов. Проблема была не в уважении, и даже не в страхе. Горностаев своей отрицательной энергетикой, от которой на клумбах вяли цветы, а птицы опадали на землю, как перхоть, замуровывал в парне собеседника.

- Интересное свойство гнева в том, что количество его неограниченно. Мы любим родственников, избранников, друзей в некоторой степени, в то же время гневаться можно сразу на весь мир. Каковы масштабы, однако! - искренне восхитился Иван Петрович.

Садовский, однако, усомнился в любовных масштабах самого оратора. Избранницы рокового мужчины жили не больше трёх дней, после чего уныло путешествовали по пищеварительному тракту в компании желудочного сока. Друзей же он не заводил, предпочитая деловые отношения в стиле "сеньор - вассал".

- Это жгучее чувство заполнило Настю до краев, пленило её разум. Несколько часов в день она смиренно сидела на твоей могиле, а потом обдумывала планы мести, даже пыталась выйти на контакт с Даламбером. У меня не оставалось способа остановить твою девушку, кроме как запустить вирус в её организм.

- Куда же делась гарантия, что Настя не пострадает за время моего отсутствия?! Вы не сдержали своего обещания, Иван Петрович, и подвергли риску жизнь моей девушки, - ткнул пальцем в грудь Горностаева Миша.

Если с точки зрения этики этот жест мог вызвать порицания, то с позиции Ивана Петровича наглец мог расстаться с "указкой" навсегда. Фортуна в этот раз щедро сохранила Садовскому все пальцы.

- А ты не выполнил задание, из-за чего мы и переместились во времени. Настя поставила под угрозу существование нашего вида, что не было предусмотрено правилами нашего договора. Все труды могли накрыться медным тазом из-за вспыльчивости девчонки! - зрачки Горностаева мгновенно утонули в темноте змеиных немигающих глаз, как в болоте.

- Это ведь не вы сделали Настю мутантом? - догадался наш герой.

- Разумеется, нет, - заверил его Иван Петрович. - Мангуст оказался куда более лояльным, и решил спасти ей жизнь известным тебе способом. А потом приказал мне следить за реабилитацией Насти и обучить её контролю над обретёнными способностями. Этот выскочка знал, как досадить мне!

Чистосердечное признание хоть и облегчает вину, но не отменяет наказания, неизбежного, как встреча ключа и замочной скважины. Пальцы сжались и приняли боевую готовность, после чего, костяшки врезались в подбородок Горностаева, сладостно празднуя верный пункт назначения.

Если первый удар Иван Петрович пропустил из вежливости, позволяя Садовскому выпустить пар, то с локтём, задиристо метнувшимся к переносице, шутить не стал. Несмотря на неуклюжесть циркового медведя, он слегка подсел, блокировал резкий выпад ногой и, тотчас вырастая, боднул Мишу лбом в грудь. Наш герой скрипнул зубами, как наждак, проехавшийся по дереву. Приём коленом был раскрыт ещё в зародыше: правое бедро Садовского превратилось в тяжёлую оглоблю.

- Превратись в Вольта, Спайрекса, да в кого угодно! Покажи, на что ты способен! - подзадоривал Горностаев.

По спокойным выверенным движениям ощущалось, что бой для него не поднялся даже до планки учебного и отдалённо напоминал басню про Слона и Моську. "Моська" с рвением берсерка пыталась ужалить "Слона", но несла потери, пропуская скользящие одиночные намёки под рёбра. В замкнутом прямоугольнике балкона Иван Петрович был явным фаворитом.

- Обойдётесь без представлений! Мне не нужна чужая шкура, чтобы сражаться с вами! - зло процедил Миша.

С пару секунд назад он, опершись на перила балкона и стену, предпринял отчаянную попытку протаранить противника беспроигрышной комбинацией, но недооценил комплекцию Горностаева и чуть не отшиб себе пятки.

- Так я и знал. Твоя генетическая память стёрлась. А превращаешься ты не при зрительном контакте, а тактильном. Поэтому в схватке с Настей ты смог принять только облик оборотня, - торжествовал Иван Петрович.

Давил на Садовского он уже не только в физическом плане, но и в моральном, как будто выпускал с баллона воздух.

- Вы наблюдали за тем, как Бурка будет пытаться разорвать меня на куски! - пропыхтел наш герой, тщетно пытаясь ухватить инициативу.

- Не скрою, от зрелища получил удовольствие. Тренировки для Насти не прошли даром, - сладко, калорий так на двести, улыбнулся Горностаев и досадно протёрся плечом о стену, сместившись не в ту сторону.

Если плохому танцору мешает репродуктивная система, то Ивану Петровичу - гонка за престижем и самолюбие. Рассвирепев, человек с раздвоенным языком утратил прежнюю грациозность и начал действовать скупо, как асфальтоукладчик. Пробив слабую защиту Садовского, Горностаев мощным апперкотом осадил Мишу на землю, как тряпичную куклу.