Например, в 1380 году состоялась Куликовская битва, а в 1382 году неожиданным удачным набегом Тохтамыш взял и сжег Москву. В результате пассионарность, по логике вещей, должна была бы резко упасть (ведь пассионарий первым рвется в бой). Тем не менее лет через 15 мы уже видим, что Москва по-прежне-му сильна, и ни один хан даже и не помышляет сунуться к ее стенам. Что же произошло? Гумилев полагал, что в 1380 году больше всего погибло гармоников, как и в любой огромной битве, но и пассионариев погибло избыточно много — они головы складывают быстро, ибо силы пассионарность не прибавляет (к физической силе она не имеет отношения). А в 1382 году успех Тохтамы-ша был связан с тем, что пассионариев в Москве просто не было. Пассионарий в данной фазе (то была фаза подъема русского этноса) — чаще всего воин. Но в это время года пассионарии победнее убирали урожай, побогаче — убирали урожай со своими мужиками, еще побогаче — наблюдали, как мужики убирают их урожай, и все они были в имениях. В Москве же оставались субпассионарии, которые перепились и открыли Тохтамышу ворота, за что он их частью перебил, частью угнал в полон. Пассионарии же вернулись в Москву, представляющую собой пепелище, уже после ухода Тохтамыша и начали вновь отстраивать город, народили детей и восстановили этнический баланс.
Другой пример. Сейчас часто слышится плач по поводу того, что мы безнадежно растратили в XX веке весь русский генофонд и поэтому обречены. Но посмотрим с позиции Гумилева, что произошло в России. Революцию, естественно, начинают пассионарии (так бывает всегда в любой революции). Пассионарии были не только среди белых и красных, но и среди зеленых, махновцев и всех прочих. Все они лихо друг друга убивали.
В каждой революции всплывает также огромное число субпассионариев, и вот почему. Революцию затевают ради действий, но наиболее типичное времяпрепровождение в революции — митинг (вспомним «Собачье сердце» М. А. Булгакова: «Петь хором!»). Представим эту ситуацию этнологически. Пассионарий на митинг пойдет, но один раз, чтобы произнести пламенную речь, заразить всех своей энергией и повести за собой. Гармоник на митинг тоже пойдет, скорее всего, один раз, но по другой причине: ему во второй раз что-нибудь обязательно помешает — ему надо будет забирать ребенка из детского сада, копать картошку или дописывать диссертацию (все эти занятия для гармоника окажутся более важными). А субпассионарий с его хаотической стихией на митингах чувствует себя, как рыба в воде! Поэтому именно революции делают одну очень опасную вещь — выбрасывают на поверхность много субпассионариев и часто (как теперь говорят) во властные структуры.
Так произошло и в нашей революции. Далее революционная, во многом пассионарная олигархия столкнулась с революционной толпой (с революционной охлократией), и толпа победила единственным способом, которым побеждает толпа, — вызвала к жизни тирана. А тиран уже занялся уничтожением революционеров — сначала представителей олигархии (тех, кто начал революцию), а потом представителей охлократии. Тем самым он неизбежно уничтожил большое число субпассионариев и восстановил положение маятника — восстановил поврежденный в революцию этнический баланс.
Из сказанного вовсе не следует, что мне нравится И. В. Сталин, но мне не нравится и Тохтамыш. Я лишь анализирую ситуацию с этническим балансом.
Этнические категории и этика. Следует помнить, что этнические категории не имеют этического знака, и их ни в коем случае нельзя оценивать нравственно. Принадлежность к этнической категории зависит скорее всего от психологических характеристик личности, но отнюдь не от характеристик нравственных. Быть пассионарием совсем не означает быть безусловно положительной личностью в обществе. Пассионарий в русской истории мог быть, например, Александром Невским (и это прекрасно). Он мог быть Сергием Радонежским, провести всю жизнь в лесу на горе в крошечном деревянном монастырьке и тем не менее оказывать влияние оттуда не только на русских князей, но даже на константинопольского патриарха (что, согласитесь, неординарно). Но его также можно представить в виде бандита и убийцы с замашками садиста Степана Разина. А в наше время он вполне может быть и уголовным «авторитетом». Иными словами, этика тут ни при чем. Все, что зависит от воспитания человека и его собственных нравственных устремлений, одинаково для представителей любой категории, различна только их энергия. Точно так же один человек рождается склонным к атлетическому телосложению, а другой астеничен и всю жизнь будет тощим. Но второй от этого не хуже первого и не лучше, он просто другой. Люди разные. То, что все это существует, объясняется сложностью мира.
Кстати, субпассионарии тоже ничем не прегрешили. Субпассионарий, как более энергичный человек, нежели гармоник, очень легко увлекается пассионарием. Поэтому если пассионарий — генерал, субпассионарий будет прекрасным солдатом, а если пассионарий — игумен, субпассионарий будет прекрасным монахом. Субпассионариев много и среди людей искусства (видимо, хаотичность внутренней организации способствует успехам в художественном процессе). Плохо только, если субпассионарий находится у власти, что характерно для эпох социальных потрясений. Так, в Перестройку все наши лидеры, все «потрясатели» наших умов, за редчайшим исключением, — сплошь субпассионарии. Но периоды социальных потрясений длительными не бывают.
Баланс пассионарности. Народам всегда было присуще свойство поддерживать правильный этнический стереотип в отношении пассионарности, хотя этнология — наука новая, и в старину такого понятия не знали. Рассмотрим примеры.
Смута в начале XVII века — это первая гражданская война в России. Энергия очень высока (пассионарный перегрев), большое количество пассионариев сносит друг другу головы. Как и положено в гражданской войне, каждая социальная группа выдвигает своих лидеров и даже свои требования, пусть и не писанные. Наконец, самым стабильным представителям общества — духовенству и горожанам — это надоедает. Они создают Второе земское ополчение, находят очень мощного пассионария К. 3. Минина и делают его диктатором. Он находит князя Д. М. Пожарского (пассионария, пожалуй, послабее, но тоже вполне сильного и, главное, порядочного) и делает его командующим. В результате, местных субпассионариев разгоняют, иноземных вышвыривают за границу. А далее собирается Земский собор и избирает царя — добросовестного гармоника из семьи с хорошей репутацией. Почему же не Дмитрия Пожарского, а Михаила Романова? Да потому, что русские люди обладали здравым смыслом и понимали, что пассионарий хорош в качестве спасителя Отечества, а когда Отечество спасено, надо спокойно жить дальше.
Одна из самых благополучных наций в мировой истории, создавшая одно из самых благоустроенных государств — англичане. Но именно они вели себя сурово — вешали на крепкой британской веревке не только уголовников, но и возмутителей спокойствия в самой Великобритании. Однако тех, кто возмущал спокойствие за пределами островов, они награждали титулами «сэр» или даже «лорд», считая, что безобразничать за границей — это в интересах Великобритании, а дома — нет. Когда же стало неприлично часто вешать, смутьянов начали высылать в огромном количестве в колонии.
Несомненно, туда попадали разные люди, ибо и в социальном протесте не одни субпассионарии участвуют, и преступниками уж тем более не они одни являются. Но, попадая в колонию, пассионарий с бешеной энергией принимался заводить себе нишу для пассионарности — либо он сбегал в пираты, либо становился защитником английских интересов (скажем сэром Сесилом Родсом, основателем Родезии и великого алмазного концерна). Ссыльный гармоник в колонии занимался нормальной гармонической деятельностью, что означало: все равно надо построить себе хижину, чтобы в ней жить, а стало несколько полегче—вместо хижины завести дом, растить детей (хоть в Австралии)! В результате гармоники создали цивилизацию каторжников — Австралию. А вот субпассионарии в колонии просто вымирают — слишком тяжелая среда, митинга не соберешь.
