23
Но вот что в высшей степени было любопытным. Ванга, держа в руках фотографию Махатмы Мории, почему-то спросила:
— Это портрет святого Сергея?
— Нет, — отвечал я.
Ванга в задумчивости продолжала:
— Да, на снимке не святой Сергей. Однако вижу два лица, два тела, а душа одна.
Конечно, Ванга и не подозревала, насколько точно схватила она суть рериховской концепции, по которой святой Сергий является одним из воплощений Учителя Мории.
Я сказал ей об этом. Но такая трактовка ни в малейшей мере не смутила бабу Вангу. Она лишь добавила:
— Пусть знают, что у него было два тела.
И опять:
— Этот дух всегда был покровителем России.
По ее словам, он импульсировал и вдохновлял самых выдающихся государственных руководителей России, в частности Петра Великого и Ленина.
Кстати, по той же рериховской концепции дух Петра Первого потом воплотился в Ленине, так что две эти исторические личности являют собой единую сущность. Вот почему наименование города на Неве (Петербург, Ленинград) не имеет принципиального значения. И в том, и в другом случае оно восходит к одной и той же сущности, дважды призванной преобразить Россию.
24
Особое отношение было у бабы Ванги к нашим космонавтам. Она утверждала, что они выполняют миссию исключительной важности. Ракеты, пилотируемые ими, очищают пространство над Россией и освящают его. Юрия Гагарина баба Ванга считала святым. «После того как он принял огненную смерть, он стал посвященным, — говорила она. — Он находится сейчас в своем небесном теле. Его душа жива и как звезда светится над Россией».
25
Будущее бабе Ванге рисовалось таким.
— Все растает, как лед; лишь одно останется нетронутым — слава Владимира (имелся в виду князь, крестивший некогда Русь), слава России.
— Слишком много жертв принесено, — говорила Ванга. — Никто не может остановить уже Россию. Все сметет со своего пути и не только сохранится, но и станет господарем всего мира.
Разумеется, в слово «господарь» Ванга вкладывала не политический, а духовный смысл. И, разумеется, Ванга обостренно чувствовала неоднозначный и противоречивый характер предстоящего процесса. Да, она заявляла — незадолго до вторжения советских войск в Афганистан: «Скоро красные флаги будут развеваться во многих странах мира». Но она утверждала и другое: «Вернется старая Россия».
Правда, под словом «старая» Ванга не подразумевала старые порядки и прежний строй в его нерушимой целостности. О Николае Втором, когда речь коснулась последнего русского царя, она отзывалась нелестно и жестко.
— Нехороший человек.
— Почему?
— Уничтожал людей, и из-за него уничтожено великое множество людей.
Понятие «старая Россия» означало для нее возвращение к сокровенному духовному началу. («Лишь одно останется нетронутым — слава Владимира».) «Сейчас, — говорила она, — вы называетесь Союз, а потом будете называться, как при святце Сергее, Русь».
Вот эта Русь, старая и новая одновременно, потому что суждено ей пройти через горнило нового, огненного крещения, и должна стать — по выражению Ванги — «господарем всего мира». «Как орел воспарит Россия над землею — буквальные слова бабы Ванги — и осенит всю землю своими крыльями». Ее духовное первенство признают все, в том числе и Америка.
Но свершится это далеко не сразу. По словам Ванги, через шестьдесят лет. Насколько я помню, трижды мы возвращались к этой теме и трижды называла она один и тот же срок: через шестьдесят лет.
Но этому, опять же по словам Ванги, будет предшествовать сближение трех стран. В одной точке, говорила она, сойдутся Китай, Индия и Москва.
— А Болгария? — осведомилась Людмила.
— Болгария тоже, но если будет вместе с Россией и как бы частью России, — отвечала Ванга. — Без России у Болгарии нет будущего.
— Снова придет Христос в белых одеждах, — пророчила Ванга. (И обращаясь ко мне: «А ты должен будешь описать это в своих книгах».)
Наступает время, когда определенные души почувствуют возвращение Христа своим сердцем. Вначале он явится России, потом — всему миру.
26
— Когда пишешь о Болгарии, — рекомендовала мне Ванга, — держи в уме Людмилу.
(Собственно, я и старался следовать этому совету, работая над данным очерком.)
— Вы были связаны в прошлом, — сообщила нам Ванга. — Вы находились в одно и то же время при святце Сергее. В его монастыре.
И воскликнула, захваченная картиной воскресшего прошлого:
— Ой-ой! Вижу тебя, — это к Людмиле. — Ты офицер. У тебя русская душа. Войско надвигается как пламя, а воины как языки этого пламени. Ой-ой, русская душа идет вперед и ничего не боится.
И опять к Людмиле:
— Ты всегда будешь с Россией. Для тебя Россия это все. Должны появиться другие женщины, похожие на тебя. Они еще не пришли с неба. Но скоро придут и будут помогать земле.
Этот разговор происходил в бывших царских апартаментах под Софией год спустя после первой нашей встречи. Именно его, не подозревая, что он станет последним, мы и записали на магнитофонную пленку.
27
Надо сказать, что мои поездки в Болгарию каждый раз сталкивались с непредвиденными препятствиями. Каждый раз шла пробуксовка на пустом месте. То по каким-то непонятным причинам задерживалась виза, то почему-то строго ограничивался срок моего пребывания в Болгарии. Думаю — это не было случайностью. За нашим братом писателем, да и вообще за любым неординарным шагом любого человека следили тогда внимательнейшим образом.
Мои затруднения не ускользнули от Людмилы Живковой. Она даже сказала: «Мы всегда рады видеть вас у себя, уладьте только вопрос об отъезде из своей страны».
Но вот уладить этот вопрос оказалось весьма непросто. План последней поездки (в конечном счете так и несостоявшейся) встретил уже не замаскированное, а открытое сопротивление. Но тут, очевидно, была совершена ошибка. Людмила Живкова прислала приглашение мне и моей семье приехать в Болгарию в качестве ее гостей. Она полагала, что тем самым облегчит ситуацию с выездом: ведь как-никак приглашает не кто-нибудь, а член Политбюро, председатель Комитета культуры Болгарии. Но вышло наоборот. Это дало прямо противоположный результат. Наотрез и, как водится, без всякого объяснения мне было отказано в визе.
Естественно, я отправился на Старую площадь, в ЦК КПСС. Этот адрес тогда хорошо знали все: и партийные и беспартийные. Но там, когда надо, умели притвориться невинными агнцами. «А при чем тут мы? — изобразили удивление сотрудники, принимавшие меня. — Дело в том, что приглашение Людмилы Живковой не является официальным, а частным и должно быть направлено по каналам ОВИРа. Мы же вмешиваться в прерогативы ОВИРа не имеем права».
Разумеется, это была игра. Тем более что через посредников полушепотом до меня было доведено мнение одного высокопоставленного моего доброжелателя из того же самого ЦК: «Зачем Сидоров связался с такой сомнительной фигурой, как Людмила Живкова? Зачем ему Болгария? Пусть едет в Крым. Если возникнет необходимость, мы достанем ему путевку в любой санаторий и дом отдыха Крыма».
Но я не собирался отступать от намеченного. Что ж: ОВИР так ОВИР. Проинформировал о случившемся Людмилу Живкову. Из Болгарии в спешном порядке прислали частное приглашение, сделанное в целях конспирации не от Людмилы Живковой, а от какого-то подставного лица.
Теперь начал мотать нервы ОВИР, донельзя затягивая оформление документов. Но я запасся не просто терпением, а долготерпением, ибо решил — на это у меня были особые причины — добиться своего. И вдруг как гром с ясного неба: звонок из болгарского посольства. Скоропостижно скончалась Людмила Живкова. Скончалась в тот самый день, когда, согласно первоначальному приглашению, я должен был приехать в Софию.
28
Смерть Людмилы Живковой — внезапная, да еще в таком возрасте: ей не было еще и тридцати девяти — естественно, породила массу слухов и легенд. И вырастали они не на пустом месте. Ведь ничто — ни болезнь, ни легкое недомогание — не предвещало того, что произошло. В газетах было опубликовано медицинское заключение. Из него следовало, что смерть наступила от инсульта. Но тогда мало кто доверял официальным сообщениям, тем более что обстоятельства смерти Людмилы с самого начала были окутаны тайной.