Поэтому я не удивлялся, когда Ванга называла имена моих родственников, эффектно угадывала некоторые эпизоды прошлого, была точна — это всегда поражает воображение — в самых незначительных деталях: говорила, например, что я живу на шестом этаже (что соответствует действительности); описывала болезнь матери — отложение солей в ногах — и рекомендовала весьма нетрадиционные методы лечения, опережая вопрос, который я собирался, но не успел задать.

Момент удивления пришел позже, когда моя стройно-логическая концепция развеялась как дым. Вот как это произошло.

Ванга спрашивает:

— А где живут твои родители? Где они находятся сейчас?

Я отвечаю: живут в Воронеже, там сейчас и находятся.

На несколько мгновений Ванга отключается от разговора и вдруг решительно и убежденно восклицает:

— Не, не. Их сейчас нет в Воронеже, они у тебя, в Москве.

На другой день я не поленился: звоню к себе. И что же: к телефону подходит мать. По каким-то делам они с отцом неожиданно приехали в Москву. Поездка не планировалась, я ничего о ней не знал и потому никакой информации на этот счет ни в моем сознании, ни в моем подсознании не имелось.

Вновь я увиделся с Вангой несколько месяцев спустя. Это было в декабре семьдесят девятого. Людмила опять представила меня. Но Ванга честно призналась, что я начисто выветрился из ее памяти. Опять спросила о моей профессии. Где живу? «В Москве». И опять-таки будто восстановив в памяти нечто очень важное — о том же самом, что и в прошлый раз: бываю ли я в Ленинграде?

Пояснила, почему с такой настойчивостью повторяется один и тот же вопрос.

— Там много погибших. Души их молятся и создают очищенное пространство, и в этом очищенном пространстве будут проявляться выдающиеся духи. В духовном отношении, — сказала Ванга, — Ленинград сегодня выше Москвы.

Неожиданный вопрос ко мне:

— Почему переименовали город?

Выслушав объяснение, говорит:

— Заслуженная перемена. Царь Петр радуется этой перемене.

На этот раз ее советы как бы обретают форму приказа. Фразы четкие, резкие, рубленые.

— Никогда и ничего не должен бояться. Ни при каких обстоятельствах не должен поддаваться унынию. Над тобой — покров и покровитель. Никаких суеверий и предрассудков не должно быть на твоем пути. Иди прямо. Вставай рано утром. Пиши. Перед работой и во время работы мой руки и лицо холодной водой. Твой день — вторник. В этот день все удастся тебе, если приложишь усилия, если изгонишь сомнения.

А в заключение долго расспрашивала о жене.

— Как зовут?

— Лариса.

Ванга одобрила это имя. Как известно, в переводе с греческого оно означает «чайка», но Ванга почему-то дала ему совершенно иное толкование.

— Лара, — сказала она, — это имя красивого цветка, который живет в воде. Он точно такой же, как лотос. Она будет много помогать тебе и Учению.

Строго спросила, почему не приехала вместе со мною? Я отвечал, что это довольно сложно.

— Пусть приезжает. Я скажу ей несколько слов, и она все поймет.

Эти слова впоследствии — когда удалось организовать нашу совместную поездку — были сказаны. Суть их состояла в том, что Лариса в далеком прошлом была болгаркой. Была женой одного вождя. А так как воплощение это очень значимо, то она должна периодически посещать Болгарию.

— Твой путь вверх, — говорила Ванга, обращаясь к Ларисе, — лежит через Болгарию. Здесь, как нигде, тебе легко будет воспринимать звуки и слова, идущие с неба.

Как правило, мы встречались с Вангой на загородной вилле Людмилы Живковой. Но однажды пути наши сошлись в бывшем царском дворце под Софией. Тени прошлого тотчас же обступили Вангу, и со смехом она стала описывать вставшее перед ее внутренним взором: рука с перстнем, стучащаяся в окно, цыганский хор, танцующие цыганки, высокий смуглый брат царя Кирилл, праздный прожигатель жизни, по словам Людмилы (ему принадлежал этот дворец). Одну из бесед Ванга разрешила записать на магнитофон. Потом чуть ли не целый день мы возились с аппаратом, расшифровывая пленку.

Разумеется, я старался — раз уж сложилась такая благоприятная ситуация — как можно внимательней вникать в тайную механику процесса яснослышания и ясновидения. Нетрудно было, например, заметить, что для Ванги прошлое, настоящее и будущее существуют как бы одномоментно. Но я заметил и другое, что порой она затрудняется провести линию раздела между ними. Как-то зашла речь об институте, в котором я работаю. Это бывший дом Герцена на Тверском бульваре. Ванга говорит: «Вижу рядом с ним монастырь». Но никакого монастыря здесь нет во всей округе. Выходит — Ванга ошиблась. Однако вспоминаю: до революции по соседству с институтом действительно располагался Страстной монастырь. При советской власти его снесли. Значит — во всяком случае такой вывод сделал я — произошла некая аберрация внутреннего зрения, при которой контуры прошлого вписались в панораму настоящего.

Иногда Ванга задавала загадки и приходилось ломать голову, чтоб выяснить, чем вызван тот или иной причудливый поворот ее мыслей. Помню, каким недоразумением ознаменовалась встреча моей жены с Вангой. Вдруг ни с того ни с сего баба Ванга стала говорить нечто, не имеющее, казалось бы, никакого к ней отношения.

— Вижу того, кто находится в Индии. Вижу жену с черными волосами и красным цветком в волосах.

Мы поначалу решили, что она что-то перепутала. Людмила сказала, имея в виду Ларису:

— Она приехала не из Индии; она из Советского Союза.

Но Ванга продолжала свое:

— Пришло очень много духов из Индии. А жена не белая, но красивая, и всегда в волосах у нее цветок.

Не знаю, сколько б длилось наше недоумение, если б я не вспомнил: на плечи Ларисы накинута шаль кустарного производства, которую я привез из долины Кулу — подарок Святослава Николаевича Рериха. Очевидно, «заработало» информационное поле гималайской шали и перед Вангой ожили облики Святослава Николаевича и Девики Рани. А надо сказать, что неизменный компонент прически Девики Рани — красная гвоздика или какой-нибудь другой яркий цветок.

Моя догадка оказалась правильной. Ванга кивнула головой, когда я упомянул имя Святослава Рериха. И заключила:

— Духи говорят, что жена должна носить цветок в волосах не только в Индии, но и когда они приедут к нам или в другую страну. Это для нее очень важно.

Сколько раз мне приходилось убеждаться, что для Ванги не существует ограничений в пространстве и времени. Помню, с какой детальной точностью описывала она мои родные места под Воронежем, где я постоянно бываю и где на фоне столь привычного для меня пейзажа работаю над стихами.

Но, как всегда, вначале вопрос:

— Что такое «Дон»? Я слышу слово: «Дон».

Я отвечаю: Дон — это река.

— Вижу холм. Вижу реку. Вижу тебя на холме. Река быстрая-быстрая.

Я подтверждаю. Движение воды здесь настолько стремительно, что невозможно плыть против течения.

— Река широкая? — спрашивает Ванга. — Сколько метров?

— Метров сто, — рассеянно отвечаю я.

Но Ванга тут же опровергает меня.

— Шире. Говорят, что двести — двести пятьдесят метров.

Я соглашаюсь, потому что это, пожалуй, больше соответствует действительности.

— А что за памятник на холме?

— Военным летчикам.

— А почему около него вижу космонавтов?

— В его открытии принимал участие космонавт Береговой.

С неожиданной силой, обращаясь ко мне:

— Ты здесь должен бывать постоянно. Этот холм особый. Чтобы почувствовать его токи, надо ходить босиком. Тут растут целебные травы. Тут находится целебный источник. Постоянно держи в своей памяти реку, холм, памятник.

После минутной паузы:

— В России много священных мест. Этот холм тоже освящен. Здесь трижды бывал святой Сергей и трижды благословил его. На этом месте он воздвигнул крест. Поэтому ты должен чувствовать себя здесь как в церкви. Ты должен приходить сюда, чтоб получать силу от Святого Сергия.