Максим молчал. Поль взглянул на Лизу:

– Ты показывала Максу идею с кладбищем автомобилей?

– Еще нет.

– Пришли на почту, пусть глянет.

– О’кей.

Максим зевнул еще раз, только теперь это выглядело немного нарочито:

– Так что за концепция?

– Ну, во-первых, полностью постановочная история. К сожалению, документальные сюжеты уже пережеваны по сто раз. Во-вторых, все истории будут сняты камерами наблюдения, а не телевизионными камерами. Мы будем не участниками истории, а сторонними наблюдателями и комментаторами. Ну, и в третьих, думаю, что тебе будет нужна соведущая.

Макс устало улыбнулся:

– Один уже не справляюсь?

– Максик, дело не в этом, – вмешалась Лиза. – Просто привлечем больше мужчин к экранам.

Поль кивнул:

– Здесь есть и положительные стороны: работы в два раза меньше, и не нужно выезжать на всякие сомнительные объекты. Приедешь, отпишешь все в студии – и свободен, как ветер.

Максим продолжал улыбаться, глядя на шефа:

– Да, плюсы налицо…

– Ты почитай историю про автомобильное кладбище, может получиться очень неплохой сюжет. Мы планируем задействовать супервайзеров визуальных эффектов и сделать все максимально правдоподобно. Если получится так, как я это вижу, то мы всех порвем! Такого никто не делает! Истории про особняки и призраков – прекрасно, но тут мы дадим людям увидеть, именно увидеть «документальный» ужастик. Это не может не впечатлить!

Лиза пожала плечами:

– Сначала все равно нужно отснять сюжет с домом в лесу. Но если новая концепция тебе нравится, то сразу после съемок приступаем к подготовке. – Она улыбнулась и положила свою ладонь на его кисть. – Это будет новая история. Ночь, зима, камеры наблюдения и кровь – будет страшно.

Макс слушал ее невнимательно: его одолевали смешанные чувства. С одной стороны, он понимал, что программу действительно надо спасать и все это делается для общего блага. С другой стороны, возможность перехода на другой канал еще ярче замаячила на горизонте.

«Может, именно теперь настало время расставить точки над «i» и попрощаться друг с другом? Разве закрытие проекта – не лучший повод уйти? Разве не этого ты хотел? – думал он. – Давай, сейчас самое время! Завтра будет поздно. Если канал начнет работу над новым проектом, то ты еще долго не сможешь спрыгнуть. Можно им сказать, что не желаешь менять формат, сказать спасибо и уйти со спокойной совестью. Не ты начал перемены, но именно ты имеешь полное право не принять их. Это надо делать прямо сейчас!»

Глазами он сверлил стену. Мысли хаотично сталкивались, натыкались друг на друга и мешали сформулировать хотя бы одну внятную фразу. Сквозь ментальный шум Макс слышал приглушенный голос Лизы, все еще убеждавшую его в правильности нового пути, но не это было актуально сейчас. Как раз в правильности идеи он и не сомневался.

– …Так что мы заставим их визжать от восторга! – этими словами она закончила свой монолог и уставилась на Максима в ожидании ответа.

Поль, не сводивший глаз с Макса, не произнес ни слова. Он наблюдал за ним, как хищник, запертый в клетке, осознающий как свою мощь, так и собственное бессилие. В его взгляде не было ни агрессии, ни разочарования, – лишь полное понимание.

Молодой человек поднял глаза на слегка растерянную девушку.

– Ну что, попробуем? – Она улыбнулась.

Он вытер лицо ладонью, зажмурился и крепко сжал пальцами переносицу:

– Лизок, – негромко произнес он, – я не знаю, правда, не знаю. Мы сейчас потратим кучу сил и времени на смену формата, а получится или нет – не предскажет никто. Надо понять, насколько цель оправдывает средства. Мы не имеем права оступиться, иначе весь успех предыдущих «Поисков призраков» окажется случайностью. Понимаешь?

Улыбка не сходила с ее лица.

– Понимаю, конечно. Все мы заинтересованы в том, чтобы сделать этот проект еще интереснее.

– Да, но…

– Естественно, никто не даст никаких гарантий. Никто не может знать наверняка, выстрелит или нет, но нужно пробовать, рисковать.

– Хм, если мы провалимся, то ты как продюсер просто создашь новый проект, и вряд ли кто-нибудь упрекнет тебя в неудаче, кроме горстки завистливых коллег. А вот мое фиаско запомнят многие и надолго. Журналисты, коллеги, зрители – все только и ждут, когда можно будет посмеяться над очередной облажавшейся «звездой».

Лиза не переставала улыбаться:

– Максик, почему ты допускаешь только то, что мы облажаемся?

– Нет, я допускаю и успех нового сезона, но это слишком призрачная перспектива. Я уже взрослый мальчик и прекрасно понимаю, что если это не сработает, то мы вынуждены будем сдаться. Ведущий, чье шоу наскучило, а новая концепция провалилась, обречен на недоверие со стороны продюсеров и зрителей.

Улыбка девушки постепенно сошла на нет. Она посмотрела на Поля, и в ее взгляде была просьба о помощи. Лиза не могла найти нужных слов для того, чтобы убедить Макса в правильности их решения. Взгляд Женотье, наоборот, был слишком спокойным. Он, как человек более мудрый, прекрасно понимал, что возможность переубедить человека часто зависит не от правильных аргументов, а от желания человека быть убежденным.

В кабинете звенела пауза. Три человека, сидящие за одним столом, но теперь уже по разные стороны баррикад, хранили молчание. Каждому из них было что сказать, но никто не торопился нарушить тишину. Лиза не отрываясь смотрела на Поля, который наблюдал за Максом, разглядывающим стену напротив.

Первым заговорил Поль Григье де Женотье:

– Макс, я понимаю, что ты уже давно все решил. Я знал, что рано или поздно это произойдет. Если ты считаешь, что так будет лучше, то мы не вправе тебе мешать.

Побледневший Максим смотрел в одну точку.

– В вашей стране я научился двум вещам, – продолжал Поль. – Первое: никогда не воспринимать всерьез никакие контракты, поскольку всегда найдется какой-нибудь закон, позволяющий не работать нужному тебе пункту. И второе: прощать ближнего своего. Даже не потому, что так написано в Библии, а потому, что это менее хлопотно. – Поль выдержал паузу. – Конечно, я мог бы сейчас апеллировать к тому, что именно мы сделали из тебя звезду федерального масштаба, но мне достаточно того, что ты и сам это знаешь. Я не хочу перечеркивать годы плодотворной работы одним неудачным разговором, которым, в любом случае, уже ничего не изменить. Так что закроем последнюю неделю финальной программой, и все, ты свободен как птица! Я расторгну наш контракт без каких-либо претензий к тебе.

Максим перевел взгляд на Поля:

– Неужели я настолько не нужен каналу, что ты даже не будешь бороться?

Женотье слегка прищурился. Он рассматривал собеседника, словно пытаясь найти особый смысл в этих словах. На секунду ему показалось, что желание Максима уйти было простой попыткой поднять себе цену или проверить ее. Но, видя в его глазах усталость и отсутствие вдохновения, Поль окончательно убедился в том, что это был не блеф и не кокетство. Макс не хотел больше здесь работать, и его решение было окончательным. Поль опустил крышку ноутбука.

– Бороться за что? За правду? – он усмехнулся. – Не бывает одной правды, как и не бывает двух победителей. Я не смогу изменить твою правду, а в свою я и так верю. Тогда зачем мне бороться, если бессмысленно побеждать? К тому же я привык бороться с врагами, которые мне не нужны, а не с друзьями, которым не нужен я.

Эти слова были сказаны твердо. В интонации не было агрессии, но уверенность, которая исходила от Поля, давала понять, что разговор окончен. Молодые люди встали из-за стола и попрощались с шефом. Он с улыбкой ответил тем же и привстал, пожимая руку Максиму. Без лишних слов они вышли из кабинета.

«Друг познается в беде».

Возможно, но пока в нашей жизни правят обстоятельства, бескомпромиссность делает вас еще более худшим другом, чем тот, кто не смог вам вовремя помочь.

Поздним вечером старенький черный байк с грохотом подъехал к серой девятиэтажке и остановился у первого подъезда. Мотоциклист заглушил мотор и опустил подножку. Спрыгнув с сиденья, он выпрямился и поочередно размял плечи. Он явно устал в дороге. Сняв шлем, молодой человек сделал несколько круговых движений головой, и, хрустнув шейными позвонками, присел на корточки. Противоугонные цепи с замками на колесах он всегда считал глупостью, но все же изо дня в день продолжал пристегивать своего «коня» – скорее ради личного спокойствия.