«Ну, давай же»

Я закрыла глаза и скрестила пальцы.

Он ударил меня по лицу, я почувствовала, что один из моих зубов выпал и на язык попала кровь. Я выплюнула окровавленный зуб ему в лицо, прежде чем потерять сознание. Блестящие девочки снова уселись на свои места. Я доказала Тэтчеру, что девчонки сильнее.

Они сплели браслеты для нас, украсив их цветами из разноцветных бусинок. Я бы не взяла их, если бы они не сделали такой для Кейси. Они снова начали общаться с Кейси. Тэтчер был хулиганом и сам был виноват в этом.

После всего этого мы с Кейси говорили всем, что мы близнецы.

…тело было найдено в комнате мотеля …

Тело Кассандры Джейн Пэриш спит в металлической коробке. Они выкопают яму в земле, посадив ее туда, словно растение. Что насчет самой Кейси? Я думаю, она здесь.

011.00

Эмма идет в постель, Дженнифер идет в постель и папа тоже идет в постель. На другом конце города моя мать засиживается допоздна, но и она тоже, в конце концов, идет спать.

Я не могу уснуть. Лучики пронзают мой череп, проникая внутрь.

Я мерзну, затем меня бросает в жар, потом я перестаю чувствовать пальцы на руках и ногах. Кто-то стоит за моей дверью. Я чувствую это. Но… нет. Все спят. Все очарованны своими снами. Лунный свет проникает в окно.

Я жду.

Маленькие, мохнатые паучки выползают из моего живота, эти маленькие существа, чьи лапки напоминают ножки балерины. Они роятся сотнями тысяч мыслей, сплетая их, будто бы один большой паук. Укутывая меня словно саваном.

Я делаю вдох. Паутина поникает в приоткрытые губы. По вкусу она напоминает старые занавески.

Запах имбиря и гвоздик, запах жженого сахара, ее шампуня, мыла и ее духов. Она приходит ко мне. Ни минутой позже. Сейчас.

Покрытые шипом виноградные лозы прорастают через пол, потрескивая, словно пламя. Черные розы цветут в лунном свете, родившиеся мертвыми и хрупкими. Паутина на моем

лице заставляет меня открыть глаза, вынуждая смотреть, как Кейси выходит из тени, а колючие кустарники оплетают ее ноги и ее тело. Минута, и она у двери. Мгновение – она у моей постели. Температура в комнате падает. Ее голос проникает в мою голову.

«Лиа», говорит она.

Я не могу издать ни единого звука. Пауки ползают по моему лицу, подползая к ее рукам.

Они переплетают нас паутинками, соединяя нас.

«Пошли со мной» говорит она. «Пожалуйста»

Сети паутины сплетают нас, пока луна не уходит на покой и звезды не засыпают вместе с ней.

012.00

«Лиа, проснись» Эмма трясет мое плечо.

Я стону и зарываюсь в теплый кокон одеяла.

«Проснись!» Она включает свет «Ты опоздаешь»

Я открываю глаза и закрываюсь рукой от света. Я уснула в одежде. На улице все еще темно.

«Который час?»

«Эмм…», говорит Эмма «Тринадцать минут седьмого»

Моя комната пахнет как грязная прачечная, это вовсе не свечи и даже не жженый сахар.

Я утыкаюсь лицом в подушку

«Еще пять минут»

«Вставай, у мамы мигрень и она сказала, чтоб ты вставала» Эмма тянет одеяло на себя.

«Эй! Холодно»

«Не кричи, я пыталась тебя разбудить, но ты не реагируешь» Я свешиваю ноги с постели.

В поле зрения не попадает паутина, на ковре нет лепестков роз. Кейси находится в

морге, лежит на столе с разрезанным животом, будто бы недавно пойманная рыба. Этого всего не происходило.

Я дрожу, укутывая плечи одеялом.

«Где мой папа?»

«Сегодня вторник, дурочка. День сквоша. Почему тыква, это единственный овощ, в честь которого назвали игру?»

Дерьмо. Вторник.

«Где Дженнифер?»

«Сушит волосы. Куда ты?» Сегодня вторник.

Я мчусь в прачечную, самое дальнее место от ушей Дженнифер. Я включаю воду и жадно пью, пока мой живот не становится похожим на большой воздушный шар, наполненный водой. Я захожу на кухню, чувствую, как вода плещется в желудке.

Когда Дженнифер спускается с высушенными волосами и неаккуратно подведенными глазами, я пью первую чашку кофе за день. Черный. Передо мной стоит грязная папина тарелка, и это создает иллюзию того, что я ела тосты с джемом.

«Мигрень?» спрашиваю.

Она кивает и ставит чашечку воды в микроволновку, разогревая ее.

Моя маленькая не-сестра показывает мне свою диораму, поставив ее на стол.

«Это – греческий Колизей» говорит она. «Они мучили людей и отдавали их тиграм»

«Звучит, как средняя школа» отвечаю

«Это не смешно. Эмма» говорит Дженнифер «И Колизей находится в Риме, а не Греции. Прекрати трогать диораму. Клей еще не высох»

Она вытаскивает чашку, засовывая туда чайный пакетик, пахнущий лимоном, и смотрит на меня.

«Лиа, наверх»

***

Во второй раз они отпустили меня из тюрьмы New Seasons около шести месяцев назад для того, чтоб я могла повидаться с матерью и немного развеяться. Я ведь рассорилась с матерью, Доктором Мэрриган, и поехала в Дженниферленд.

Как только шок от моего пребывания там прошел, папе понравилась идея. Он сказал, что это – как новый старт. Он знал, как нужно возиться на кухне, делая это изо дня в день.

Каждое летнее утро я сидела на кухне, делая вид, что я хорошая дочь за столом для завтрака (с больничных бумаг: «семейные приемы пищи должны быть легкими и приятными»). Он рассказывал мне что-то о лекциях и парне, погибшем футболисте с университетской команды, прожевывая омлет с грибами и откусывая кусочек от рогалика с маслом.

Доктора сказали папе покупать

весы для ванной комнаты с гигантскими цифрами, которые было легко прочитать.

Дженнифер должна была делать грязную работу, взвешивая меня в моей заношенной желтой одежде, чтобы удостовериться в том, что я осталась толстой. В первое время она измеряла мой вес каждое утро и сообщала доктору раз в неделю. Огромные, уродливые числа заставляли меня плакать.

Каждодневное взвешивание превратилось в взвешивание-через-день, потом стало взвешиванием-по-вторникам, потому, что всем нам не особо нравилась эта процедура.