«Этого слишком мало» говорит она с присущей ей заботой.

Я бы могла съесть всю упаковку. Но я даже не могу позволить себе съесть полную тарелку.

«У меня что-то с животом»

Она открывает рот снова. Колеблется. Я чувствую ее дыхание. От нее пахнет кофе, который Дженнифер пила всего-то пару минут назад.

Не говори этого, не говори этого.

«Поверь, Лиа» Она говорит.

«Это проблема. Особенно теперь. Мы не хотим…»

Не будь я столь уставшей – засунула бы эту веру и проблему в мусоропровод. Достав из посудомойки самую большую тарелку, ставлю ее на полку.

«Я. В. Порядке. Хорошо?»

Она дважды подмигивает мне и застегивает последние пуговицы своего пальто.

«Хорошо. Я поняла. Эмма, завяжи шнурки. Иди в машину»

«Держись» я наклоняюсь и завязываю шнурки Эмми. Двойной узел. Я поднимаю взгляд вверх. «Я не могу делать это за тебя и дальше. Ты уже слишком взрослая для этого»

Она хихикает, а затем целует меня в лоб.

«Конечно ты можешь, глупенькая»

Когда я встаю, Дженнифер делает пару неуклюжих шагов в сторону от меня. Я жду. Она

– бледная, пухлая моль, которая постоянно носится со своим банковским кейсом, кошельком и пультом сигнализации от ее внедорожника. Колеблется. Нервничает.

Я жду.

Это тот момент, где мы, должно быть, обязаны обменяться поцелуями, и обнять друг друга. Она завязывает пояс вокруг своей талии.

«Послушай… просто займи себя сегодня. Постарайся не думать об этом.

«Хорошо»

«Попрощайся с сестрой, Эмма» подсказывает Дженнифер.

«Пока, Лиа» - Эмма дарит мне милую, земляничную улыбку «Хлопья очень вкусные. Ты можешь доесть всю коробку, если хочешь»

003.00

Я насыпаю слишком много хлопьев (150) заливаю их двухпроцентным молоком (125).

Завтрак – этосамыйважный-приемпищизадень. Завтрак делает нас чем-пион-ами.

…Когда я была настоящей девочкой с двумя родителями и домом, той, которая не ходила по лезвию ножа, на завтрак мы ели овсянку со свежей земляникой, всегда читая какую-нибудь книгу и заедая это другими фруктами из большой тарелки. Дома у Кейси мы ели вафли с кленовым сиропом. Настоящим сиропом, из настоящих кленовых деревьев, не ту ерунду, которую за него выдают, и читали забавные истории…

Нет. Я не могу пойти туда. Я не хочу смотреть Я не хочу думать.

Я не буду забивать свой желудок земляничными хлопьями или маффинами, да и тосты тоже не буду. Пройдя через вчерашние ошибки и разного рода грязь, теперь я чистая внутри. Пустота это хорошо. Пустота – сила.

Но я должна ехать.

…В прошлом году я ехала на экзамены с орущей музыкой и опущенными стеклами. Это была первое Воскресенье октября. Я сидела за рулем, а потому Кейси укуталась в пальто спрятав даже кончики пальцев. Мы были сестрами втайне, с планом потенциального захвата мирового господства, наш потенциал выплескивался наружу, будто шампанское. Кейси смеялась. Я смеялась. Мы были совершенны.

Ела ли я завтрак? Конечно же, нет. Ела ли я обед, за ночь до этого или еще что-нибудь еще?»

Машина, ехавшая перед нами, остановилась, когда светофор стал желтым, а затем красным. Мой переключатель скоростей не сработал. Все перед глазами поплыло.

Черные точки перед глазами превратились в одну сплошную темноту, будто бы их завязали черным, шелковым шарфом. Машина впереди исчезла. Исчезли руль и приборная панель. Больше не было никакой Кейси и никакого светофора. Как я должна была остановить это? Кейси закричала, и мне показалось, что это похоже на замедленную съемку происходящего.

Когда я очнулась, то увидела перед собой полицейского и какого-то мужчину, очевидно, офицера по дорожной регулировке. Водитель машины, в которую я врезалась, кричал на кого-то по телефону.

Мое давление было настолько низким, будто бы я была хладнокровной змеей, или кем- то вроде того. Мое сердце устало. Мои легкие хотели уснуть. Они уложили меня, прикрепив иглу от капельницы, а так же укутав, из-за чего я стала похожей на один большой шар; отвезли в госпиталь с медсестрой, которая не сводила глаз с каждого такого пациента. Даже меня. Меня.

Родители ворвались внутрь вместе, счастливые, что я жива. Медсестра показала маме мою кардиограмму. Она показала это, и рассказала о проблеме моему отцу, проблеме, которая сходила наружу с пронумерованных больничных листов. Я находилась в состоянии стресса/переутомления/нервного напряжения/не в депрессии/не нуждающаяся в повышенном внимании/не нуждающаяся в дисциплине/нуждающаяся в отдыхе/нуждающаяся/в своей ошибке.

Телефонные звонки были сделаны. Мои родители поместили меня в ад на холме New

Seasons.

Кейси сбежала. Как всегда. Страховка покрыла ущерб, Кейси отделалась тем, что ей пришлось заменить старые динамики на новые. Наши матери немного поговорили, о том что, через это, вероятно, проходят все подростки, а особенно девушки, и что же делать с этим. Кейси записалась на следующий тест и сдала свои экзамены, а затем сделала ногти в Enchanted Blue, пока они заперли меня и капали глюкозу в мои несчастные вены…

Я выучила уроки. Для того, чтоб двигаться, мне понадобилось бы немного энергии.

Не земляничные хлопья Эммы. Я насыпала немного в миски кошек Эммы и залила их молоком. Кора и Плуто, те самые кошки, прибежали на кухню и опустили головы, лакая молоко и поедая хлопья. Я нарисовала милую мультяшную мордашку на бумаге-самоклейке и приклеила ее к коробке с хлопьями.

ВКУСНЯТИНА, ЭММА!!! СПАСИБО!

Я съела десять изюминок(16) десять миндалин (35) и большую, зеленую грушу (121) (Вместе 172). Все это опустилось по пищеводу вниз. Я ем какие-то дурацкие семена и витамины, которые уберегают мой мозг от того, чтобы он взорвался: она длинная, белая таблетка, круглая белая и две малиновых. Я запиваю каждую горячей водой. Так они лучше работают. Голос мертвой девочки ждет меня в моем телефоне.