Annotation
Светская повесть в письмах, проза поэта Апухтина.
Составление и подготовка текстов А. Ф. Захаркина
Примечания Р. А. Шацевой
Алексей Николаевич Апухтин
ПРИМЕЧАНИЯ
notes
1
2
3
4
5
6
7
8
9
10
11
12
13
14
15
16
17
18
19
20
21
22
23
24
25
26
27
28
29
30
31
32
33
34
35
36
37
38
39
40
41
42
43
44
45
46
47
48
49
50
51
52
53
54
55
56
57
58
59
60
61
62
63
64
65
66
67
68
69
70
71
72
73
74
75
76
Алексей Николаевич Апухтин
Архив графини Д **
Повесть в письмах
1. ОТ АЛЕКСАНДРА ВАСИЛЬЕВИЧА МОЖАЙСКОГО
(Получ. в Петербурге 25 марта 18..)
Многоуважаемая графиня Екатерина Александровна. Согласно данному мной обещанию, спешу написать Вам тотчас по приезде в мое старое, давно покинутое гнездо. Я уверен, что мои письма не могут интересовать Вас и что Ваше приказание писать было только любезной фразой; но я хочу доказать Вам, что всякое Ваше желание для меня закон, хотя бы оно было высказано в шутку.
Прежде всего отвечу на вопрос, с которого начался наш последний разговор у Марьи Ивановны, т. е. почему и для чего я покидаю Петербург? Я тогда отвечал уклончиво; теперь скажу Вам всю правду. Я уехал потому, что разорился; я уехал для того, чтобы спасти остатки моего когда-то большого состояния. Петербург затягивает, как болото, и, пока живешь в нем, нет никакой возможности что-нибудь поправить.; Вот я и решился на радикальную меру, которая, по правде сказать, не стоила мне больших усилий, потому что петербургская жизнь порядочно мне надоела.
Но по какой-то непонятной иронии судьбы последний день, проведенный мною в Петербурге, заставил меня глубоко раскаяться в моем решении. Утром я заехал в английский магазин, чтобы купить дорожную сумку, и встретил там Марью Ивановну, которая пригласила меня приехать к ней вечером. На этом вечере Вы были со мной так очаровательно любезны, Вы выказали мне столько внимания, столько сердечного участия, что едва не поколебали мою решимость. И вспомнил я, как два года тому назад, на вечере у той же Марьи Ивановны, Вы так же ласково разговаривали с Кудряшиным, и как я мучительно ему завидовал. «Дмитрий Кудряшин,— думал я тогда,— мой товарищ, он столь же мало аристократ, как и я... За что же ему такое исключительное внимание от царицы петербургских красавиц? Неужели никогда не пробьет и мой час?» Увы! мой час пробил слишком поздно, но, во всяком случае, я от души благодарю ту, которая этим часом вознаградила меня за годы петербургского холода и скуки.
Я не смею надеяться, многоуважаемая графиня, что Вы захотите ответить на это письмо, но на всякий случай прилагаю мой адрес: губернский город Слободск. Мое имение в двадцати верстах от Слободска, и почту я получаю ежедневно.
С глубоким уважением имею честь быть искренно Вам преданным.
А. Можайский
2. ОТ НЕГО ЖЕ
(Получ. 3 апреля.)
Как мне благодарить Вас, многоуважаемая графиня, за Ваши теплые, дружеские строки? Не зная Вашего почерка, я равнодушно разорвал конверт, но, посмотрев на подпись, вскочил с места от восторга. Вы удивляетесь тому, что, живя так долго в одном городе, я до сих пор не замечал Вас... О, как жестоко Вы ошибаетесь! Каждая встреча с Вами оставляла в моем сердце глубокий след, какую-то смесь восхищения и горечи... Да и как можно не заметить этой строгой античной красоты, этой царственной поступи, этого задумчивого взгляда, до того проникающего в душу, что, когда Вы опускаете глаза в землю, Вашему собеседнику кажется, что Вы продолжаете смотреть на него сквозь закрытые веки... Но что же я мог сделать, чтобы высказать мои восторги? Вы казались так недоступны, так мало обращали на меня внимания... Раз я преодолел свою робость, сделал Вам визит, конечно, не застал дома и через три дня нашел у себя карточку графа. На этом наше знакомство остановилось.
Вы спрашиваете, почему я заговорил о Кудряшине, и желаете знать мое мнение о нем. Кудряшина я знаю с детства, мы воспитывались вместе в лицее. Он был тогда очень красивым и добрым малым и бесшабашным кутилой; таким же он был после в гусарах, таким же остается и теперь в отставке. В нем нет ничего возвышенного, он слишком terre-a-terre[1],— вот почему я удивлен был Вашим вниманием к нему, и вот почему я заговорил о нем. Никакой другой цели у меня при этом не было.
Теперь все мои помыслы устремлены на то, чтобы поскорее кончить устройство или даже расстройство моих дел и иметь возможность приехать зимой в Петербург. Вместе с Вашим письмом пришло ко мне письмо от известного одесского богача Сапунопуло. Он на днях проездом был у меня, подробно осматривал мое имение и теперь вызывает меня в Одессу, предлагая какую-то очень хитрую комбинацию. Завтра я уезжаю, а дней через десять надеюсь вернуться,— и кто знает? — может быть, на своем письменном столе найду маленький конверт с графской короной. Поверьте, что при распечатывании этого конверта я особенного равнодушия испытывать не буду.
А что значит загадочная фраза: «Может быть, увидимся раньше, чем вы ожидаете»? Припоминаю, что Вы говорили мне о какой-то старой, больной тетушке, живущей в Слободской губернии. Не собираетесь ли Вы посетить ее? Вот было бы счастие! Какая досада, что я не спросил у Вас фамилию этой тетушки,— я бы, конечно, разыскал ее и с блаженством покрыл поцелуями ее сморщенные руки, потому что она Ваша тетушка, потому что она так стара и больна и потому что я чувствую себя опять молодым и способным жить и наслаждаться.
А пока, за неимением сморщенных тетушкиных рук, позвольте мне мысленно приложиться почтительно к той белоснежной ручке, которая будет держать это письмо.
Бесконечно Вам преданный
А. Можайский
3. ОТ НЕГО ЖЕ
(Получ. 15 апреля.)
Ура! милая, дорогая графиня,— я не в силах называть Вас только «многоуважаемой»,— ура! я отгадал: Вы собираетесь навестить тетушку. Лучше этого Вы ничего не могли придумать. Если б я знал, что тетушку зовут Анной Ивановной Кречетовой, я давно мог бы дать Вам о ней самые точные сведения. Правда, я никогда ее не видал, но с раннего детства много о ней слышал, потому что она имела какой-то процесс с моим отцом. Она живет все в той же деревне, в которой протекла часть Вашего детства, т. е. в Красных Хрящах (какое ужасное название!). Эти Хрящи в тридцати верстах от Слободска, но в другую сторону от моей Гнездиловки. Впрочем, если, минуя город, ехать проселком, между нами будет не более тридцати двух или тридцати трех верст.
Вчера, получив Ваше письмо, я, конечно, сейчас поскакал в город исполнять Ваше поручение. Отыскать Вашу подругу детства мне было очень легко, так как я с Надеждой Васильевной хорошо знаком; ее муж управляет у нас палатой государственных имуществ. Надежда Васильевна была очень тронута Вашим воспоминанием; сегодня я снарядил ее в Хрящи, чтобы зондировать тетушку. О результатах этой поездки имею честь почтительнейше донести.
Тетушка, узнав, что вы собираетесь к ней приехать, выразила безумную радость. Она' сказала, что Вы ее ближайшая родственница, что она любила Вас, как дочь, что ссора с Вами была самым сильным горем ее жизни, но что теперь, если Вы решились забыть прошлое, она примет Вас с распростертыми объятиями. Она сама напишет Вам об этом, если хватит силы. Она действительно очень стара и больна. У нее живут две ее двоюродные племянницы, княжны Пышецкие, на которых, по замечанию Надежды Васильевны, известие о Вашем приезде произвело не особенно приятное впечатление. Эти княжны, вероятно, боятся потерять тетушкино наследство,— очень оно Вам нужно! Кроме того, при тетушке живет давно,— Вы, может быть, видали ее в детстве,— какая-то Василиса Ивановна Медяшкина. Это простая приживалка, но забрала такую власть над тетушкой, что распоряжается решительно всем.
