Все эти религии сделали так, что мы не можем расслабиться, не можем радоваться жизни и проживать ее во всей ее полноте. Поэтому я предлагаю: давайте позволим человечеству освободиться от старых предрассудков, которые очень долго господствовали в умах людей и так сильно изуродовали природу человека. Посмотри на то человечество, которое получилось в результате всего этого. Говорят, что дерево познают по плодам его. Если это так, а это действительно так, тогда обо всем твоем прошлом со всеми этими пророками, спасителями, Богом, дьяволом нужно судить по тому человечеству, которое мы имеем сегодня.

А это человечество больно. Оно страдает, бедствует, оно переполнено страхом, гневом и ненавистью. Если это результат, к которому привели все ваши религии, если это все, чего добились все деятели — и политические, и религиозные, — то лучше пусть умрут и Бог, и дьявол. Когда не станет ни того, ни другого, у политиков и религиозных деятелей больше не будет никакой поддержки, и им придется исчезнуть следующими.

Я хочу для людей свободы — и политической, и религиозной; хочу, чтобы каждый человек был свободен во всех смыслах, чтобы он мог следовать своим собственным желаниям, поступать согласно собственным суждениям. И это будет прекрасный мир — и мир совершенно иной.

Ты говоришь, что совесть не нужна. Тогда как человек может выработать в себе внутренние ориентиры, которые помогли бы ему принимать в жизни правильные решения?

Совесть — это фотография, а сознание — зеркало. Оба они отражают реальность, но зеркало никогда не цепляется за то, что отражает. Оно остается пустым, и следовательно, сохраняет способность отражать новые ситуации. Если сейчас утро, то зеркало отражает утро. Если вечер, то в зеркале тоже будет вечер. А фотография — это фиксированное отражение реальности, которой больше нет; если ты делал снимок утром, то на нем всегда будет утро и оно никогда не станет ночью.

Не нужно тренировать совесть. Нужно отбросить совесть и развивать свое сознание. Откажись от всего, чему тебя учили другие, и начни свою собственную жизнь, отправляйся на поиски. Да, вначале будет нелегко, ведь у тебя не будет никаких карт. Карту составляет совесть. Тебе придется двигаться без всяких ориентиров, заходить в места, не отмеченные на карте, где нет никаких указателей. Трусы не могут передвигаться без указателей; они не могут обходиться без карт. А когда ты следуешь картам и указателям, тебе не удастся попасть на новые земли, в неизведанные миры, ведь ты ходишь по кругу. Ты продолжаешь бродить по знакомым местам и никогда не сделаешь прыжок в неведомое. Чтобы отбросить совесть, потребуется смелость.

Совесть — это все накопленные тобой знания, а сознание — это когда внутри тебя пусто, абсолютно пусто, и в жизнь ты идешь с этой пустотой, ты смотришь через нее, эта пустота направляет твои поступки, и тогда в них есть необычайное изящество, и тогда все, что бы ты ни делал, будет верным. Вопрос не в том, что хорошо и что плохо, ведь то, что хорошо сегодня, может оказаться плохим завтра. А заимствованное знание никогда никому не помогает.

Гомер и Билли Боб копали канаву под жарким солнцем Миссисипи. Гомер взглянул на босса, который спокойно сидел в тенечке, отставил свою лопату и произнес:

— Почему это так получается: он сидит там, наверху, а мы торчим здесь, внизу?

— Ну, не знаю, — ответил Билли Боб.

Гомер вылез наверх, подошел к боссу и спросил:

— Босс, почему ты здесь, наверху, а мы там, внизу?

Тот ответил:

— Потому что я умный.

— А что такое «умный»? — спросил Гомер.

— Вот,— сказал босс и положил свою руку на дерево, — сейчас я тебе покажу. Попробуй попасть мне по руке.

Гомер сильно замахнулся и нанес удар. Пока он замахивался, босс руку убрал, и Гомер с размаху ударил по дереву.

— А-а-а! — заорал он.

— Теперь ты тоже умный, — спокойно сказал босс.

Гомер полез обратно в канаву. Билли Боб спросил его, что случилось, и Гомер ответил:

— Теперь я умный.

— Что ты имеешь в виду? Что значит «умный»? — спросил Билли Боб.

— Я тебе покажу, — сказал Гомер.

Он огляделся в поисках дерева, не нашел, и положил руку себе на лицо.

— Вот, — сказал он, — попробуй попасть по моей руке...

Вот что происходит с твоим так называемым знанием, так ведет себя совесть — ситуации меняются, деревьев больше не видно, но у тебя есть жесткая установка и ты не можешь вести себя по-другому. Ты все продолжаешь следовать общепринятым нормам, а жизнь не обязана им соответствовать. Это ты должен соответствовать жизни.

Мистики всегда знали, что жизнь не подвластна никакой логике, что она по сути своей выше любых логических схем, она не подчиняется никаким законам разума и в основе своей иррациональна. Совесть очень деспотична, она не природна. Она дает тебе установленные образцы, готовые модели поведения, а жизнь продолжает меняться. Жизнь очень изменчива, она течет по извилистому руслу. Пока ты не обретешь сознание, ты не сможешь жить истинной жизнью; твоя жизнь будет лишь претензией, чем-то искусственным. Ты всегда будешь опаздывать на поезд.

А такие опоздания заставляют человека страдать. Просто подумай об этом: ты всегда опаздываешь на поезд, ты прибегаешь на вокзал, ты уже близко, но поезд отходит от платформы. Вот что происходит с человеком, который живет по совести: он никогда не успевает на поезд. Он просто не способен на это! В нем заложены устойчивые модели поведения, а жизнь просто течет. Внутри него есть твердый такой камешек, а жизнь больше похожа на воду.

Слушай сознание. Не спрашивай, как развить совесть. Здесь мы пытаемся сделать нечто совсем противоположное: мы разрушаем совесть — христианскую, индуистскую, мусульманскую, джайнскую. Мы разрушаем все виды совести. Совесть бывает всех цветов и размеров.

А сознание не бывает ни христианским, ни индуистским, ни мусульманским. Это просто сознание. Совесть разделяет людей, а сознание объединяет.

Зачем тебе носить внутри себя какой-то ориентир? Достаточно просто сознания! Всегда, когда возникает потребность в чем-то, твое сознание отзовется. У тебя есть зеркало, в нем отразится происходящее вокруг тебя, и отклик будет спонтанным.

Когда я учился в университете, мои преподаватели очень обо мне беспокоились. Они любили меня, а переживали из-за того, что я никогда не готовился к экзаменам. А еще их беспокоило то, что я мог ответить на вопрос так, что экзаменатор не мог понять, о чем я говорю. Мой старый преподаватель, доктор Саксена, приходил по утрам и будил меня, чтобы я учился. Он садился рядом со мной и говорил: «Ты мало готовишься». Потом он вел меня на экзамен, потому что беспокоился, что иначе я могу просто не прийти.

Когда подошло время моего последнего устного экзамена, он очень переживал, что я могу сказать что-то лишнее и это заденет экзаменатора. Он тоже собирался присутствовать на экзамене, поскольку был заведующим кафедрой. Он снова и снова повторял мне: «Просто отвечай на вопрос! Что спросит экзаменатор, о том и говори. Не нужно углубляться, просто краткий ответ; того, что написано в учебниках, будет вполне достаточно. Я тоже буду рядом, и если замечу, что ты пошел в дебри, я просто слегка толкну тебя ногой под столом. Ты после этого вернись к вопросу и продолжай отвечать».

Мне задали первый вопрос, и сразу же возникла проблема. Преподаватель, который принимал экзамен, спросил меня: «Какая разница между индийской и западной философиями?» Доктор Саксена испугался. Он знал, что мне достаточно услышать слова «индийская» и «западная», чтобы меня понесло... Так и случилось.

— А что вы имеете в виду под словом «индийская»? — спросил я. — Разве философия может быть индийской или западной? Наука не бывает западной или индийской, так почему же вы даете такие определения философии?