Несмотря на высокий эмоциональный накал и разоблачительный характер в отношении современных реформаторов и «приватизаторов», публицистические выступления И. Я. Фроянова носят, как правило, продуманный, глубоко аргументированный характер. И что самое главное — полны веры в наш многострадальный народ и его лучшее будущее.

Стало, таким образом, очевидно, что общественно-политическая позиция ученого резко расходится с позицией не только «прорабов перестройки», но и пришедшей им на смену когорты реформаторов России и их интеллигентской обслуги. «Обслугой» новых «хозяев жизни» И. Я. Фроянов быть не захотел. Отсюда и результаты.

Вот как излагает эту деликатную ситуацию один из наших компетентнейших в такого рода вопросах либеральный журналист и демократ Лев Лурье, сын известного литературоведа, долгие годы проработавшего в Пушкинском Доме, Якова Лурье.

«Игорь Фроянов, — пишет он, — руководил факультетом 19 лет и за это время проделал сложную эволюцию… В начале перестройки Игорь Фроянов вступился за опального Юрия Афанасьева (известный демократ, член Межрегиональной депутатской группы Верховного Совета СССР, директор бывшего Историко-архивного института. — Б.В.).

В 1990-е годы, однако, Игорь Яковлевич Фроянов становится одним из идеологов КПРФ, борцом с глобализмом и «мировой закулисой». На истфаке начинаются чистки, обусловленные как борьбой с либеральным инакомыслием, так и с нежеланием видеть рядом с собой сколько-нибудь авторитетных соперников. Фактически отстранен от преподавания был известный знаток опричнины и Смуты Р. Г. Скрынников, с кафедры искусствоведения убран популярный среди студентов Иван Чечот, кафедру известного специалиста по Октябрьской революции Геннадия Соболева закрыли вовсе. Преподавательский состав пополняется по преимуществу учениками Игоря Фроянова»^{339}.

Конечно же, все здесь перевернуто, как говорится, с ног на голову, но основная мысль Л. Я. Лурье о сложной идейной эволюции ученого, проделанной им во второй половине 1980-х — начале 1990-х годов, в принципе, верна.

Первым о «неблагополучии» на историческом факультете Санкт-Петербургского университета «доложил» еще в 1998 году широкой общественности уже известный нам журналист Лев Яковлевич Лурье. «Там (т. е. на историческом факультете. — Б.В.), — писал он в апреле 1998 года в газете под весьма примечательным названием «Карьера-капитал», — состоялся целенаправленный противоестественный отбор; уровень факультета ниже уровня дореволюционной провинциальной семинарии. Крупнейший медиевист на истфаке Руслан Михайлович (ошибка — Григорьевич. — Б.В.) Скрынников, всемирно известный ученый, как бы к нему ни относиться, не читает никаких курсов. Кроме нескольких кафедр, истфак — это царство чудовищной черносотенной посредственности. Впрочем, ударение я делаю не на черносотенстве, а на посредственности. Академики Соболевский и Иловайской были членами «Союза Русского народа», но они не хуже, чем кадет Ключевский или близкий к кадетам (скорее к октябристам. — Б.В.) Платонов. Но они все-таки были историками (Соболевский — нет. — Б.В.). А здесь же мы имеем дело с чудовищным порождением советской власти. Еще хуже положение в Герценовском институте». И далее: «Если бы Игорь Яковлевич Фроянов (в то время декан факультета. — Б.В.) и предложил мне работать на истфаке СПбГУ, я бы отказался»^{340}, — заявил корреспонденту газеты Лев Лурье. К счастью, дикая мысль пригласить в качестве преподавателя истфака несостоявшегося математика Льва Лурье никому пока не пришла в голову.

В нахальстве и апломбе отпрыску известного ученого, таким образом, отказать нельзя. И если мы привели здесь его откровения, то только для того, чтобы показать, что на самом деле нападки демократической общественности на исторический факультет и его декана начались задолго до начала собственно самого «дела» И. Я. Фроянова. Тогда же, очевидно, было сформулировано и основное обвинение против факультета — черносотенство. Правда, Л. Я. Лурье, будучи человеком малоосведомленным о факультетских делах, на первый план выставил, как мы уже знаем, «посредственность». Однако его быстро поправили и основной упор сделали именно на черносотенстве. Слишком уж нелепым выглядело бы обвинение в посредственности работающих на факультете крупнейших и известнейших историков России. Впрочем, и обвинение в черносотенстве профессуры факультета было изначально лживым.

Нетрудно заметить, что статья Льва Лурье появилась сразу же после выхода в свет «Октября семнадцатого», но еще до монографии И. Я. Фроянова «Погружение в бездну». Это, как представляется автору этих строк, во многом объясняет тот, по меньшей мере странный, факт, что его выступление так и не было поддержано в демократических средствах массовой информации. Есть поэтому резон рассматривать его как своеобразное предупреждение ученому со стороны властителей дум петербургской демократической интеллигенции. Другими словами, профессору И. Я. Фроянову предлагали задуматься относительно той участи, которая его ожидает, если он не оставит своих «патриотических увлечений».

Скажем больше: будь И. Я. Фроянов осторожнее и предусмотрительнее, скорее всего, этим бы все и ограничилось. Но И. Я. Фроянов оказался крепким орешком и к предостережениям «доброхотов» прислушиваться не захотел. Он не только проигнорировал полученное им своеобразное предупреждение, но, напротив, с еще большей энергией продолжил в патриотическом ключе свою публицистическую деятельность и к тому же «разразился» в 1999 году объемистой монографией «Погружение в бездну. Россия на исходе XX века», камня на камне не оставившей от так называемых либерально-демократических трактовок горбачевской перестройки. Этого они ему уже простить не могли.

Нужен был только подходящий повод, чтобы четко налаженный механизм дискредитации неугодных через контролируемую демократами прессу начал выдавать результат. И повод такой, конечно же, нашелся, хотя и не сразу.

Свидетельство тому — публикация в «Общей газете» за 25–31 мая 2000 года статьи журналиста Александра Гориченского «Затхлый ветер перемен. Он подул в Петербургском университете». Поводом для ее появления стал конфликт на филологическом факультете, когда в преддверии Дня Победы одна из демократически настроенных и явно неуравновешенных дам этого факультета взяла да и сорвала вывешенную по этому случаю в коридоре стенную газету. Даме, видите ли, не понравилось восхваление в одной из статей газеты личности И. В. Сталина.

Сказать, что статья А. Гориченского направлена персонально против И. Я. Фроянова, нельзя, хотя он и упоминается здесь (в негативном, разумеется, плане) как инициатор создания комиссии Большого ученого совета университета для расследования этого инцидента, которую возглавил профессор В. И. Троян, а отнюдь не И. Я. Фроянов, как утверждал автор^{341}.

Создается впечатление, что в мае 2000 года демократическая общественность еще не совсем определилась, за что «бить» Игоря Фроянова, и только ли одного его. Ясность в этом вопросе наступила, впрочем, очень скоро, так как в том же мае месяце 2000 года получил широкую огласку конфликт заведующего кафедрой новой истории исторического факультета профессора Б. Н. Комиссарова со своими коллегами из-за содержания и методов преподавания читаемого им курса. В конце концов дело дошло до того, что коллеги профессора вынуждены были обратиться с соответствующим письмом в ученый совет факультета, в котором решительно осудили глобалистские подходы Б. Н. Комиссарова. Письмо подписали профессора С. Ворошилов, В. Барышников, доценты С. Шершнева, А. Петрова, Н. Евдокимова.