— Не ори так громко, пожалуйста, — попросил Юраша, в беспокойстве тараща глаза. Исступленная вспышка Алика обеспокоила его. Юраша насторожился — примерно так у одного типа и на севере начинались припадки эпилепсии. Может, и Алик за это время того… Насмешливый, благодушный — вдруг словно буйно помешанный. Чего он злится? На кого? За что? — Что же ты не сказал этому дружиннику о своей сильной отрицательной идее? — с насмешкой спросил он.

— Пошел ты! — дернулся Алик. Ему было не до шуток.

Костры в его глазах потухли столь же быстро, как и зажглись. Он отрывисто вздохнул несколько раз, как вдоволь наплакавшийся ребенок. Провел рукой сверху вниз по своей голове, тихо попросил:

— Выключи телевизор, Юраша, не то я разобью его. — Он сошвырнул со стола кулаком почти пустую бутылку коньяку. Она отлетела под тахту и закатилась к стене.

— Все. Сегодня больше не пьем… Айда, пощупаем бабку.

У Юраши вытянулось лицо, приоткрылся рот.

Алик оскалился и, подражая сердитой собаке, зарычал на него:

— Р-р-р-р!

В прихожей неуверенно задребезжал звонок. Словно пилой провели по пустому графину. Второй раз. Юраша привскочил да так и остался стоять на полусогнутых ногах. Алик услышал, как в гробовой тишине булькает его собственное сердце.

— Кто это? — неуверенно пробормотал он. — Убери выпивку, — приказал он Юраше и медленно направился к входной двери.

Снова прозвучал звонок. Алик прислонился к двери. За ней была тишина.

— Кто там? — спросил он неожиданно тонким голосом.

— Откройте, пожалуйста, это я, — прозвучал за дверью юный голосок. Алик, помешкав, потянул защелку. За дверью стояла Машенька. Милая девушка была в смущении, щеки ее пылали.

— Здравствуйте, — пролепетала она, — как чувствует себя ваша тетя? Я могу, я хочу… Может быть, вам надо помочь?

Алик смотрел на нее ничего не выражающим взглядом.

Словно волна прибоя неожиданно с шумом ударилась о берег и затем мягко откатилась с пенным шипением, унося с собой мусор и страх. В глазах Алика отразилось нечто вроде сострадания.

— Вы не думайте, — смелея, продолжала заалевшая Машенька, — я могу быть хорошей сиделкой. В школе я занималась в санитарном кружке, а теперь учусь в медицинском…

С холодным любопытством смотрел теперь Алик на это нежное дитя природы, столь же наивное и непосредственное, сколь, по его мнению, и глупое. И оно уже не будило в нем, как прежде, любовного восторга, а, напротив, лишь вызывало досаду. Но она поняла его молчание по-своему.

— Это, конечно, большое несчастье, — сочувственно продолжала она. — Вы держитесь. Может быть, все еще обойдется. А я готова помочь. Мальчики тоже согласны дежурить. Они пришли вместе со мной.

Из-за спины Маши показались мальчики, Ким и Женя — два здоровенных лба со сосредоточенным выражением лиц. Попадись таким в руки — живым не уйдешь. Алик даже отпрянул и вытер со лба испарину.

Машенька уже раздражала его. И эта туда же — «поможем», «держитесь», «будем дежурить»… Мальчиков привела…

— Я вам очень благодарен, — наконец заговорил он, так и не опустив руки, которой держался за дверной косяк, преграждая ей путь в комнату. — Увы, бедная тетя… Еще раз весьма признателен. И не беспокойтесь — мы, ближайшие родственники, в этот тяжкий час здесь, рядом с нашей дорогой тетей.

— Извините, — отступая, сказала девочка. Она не ожидала встретить столь подчеркнуто холодного приема.

— Пожалуйста, — отчужденно ответил Алик, давая понять, что ей ни сейчас, ни завтра, ни когда-нибудь еще делать здесь решительно нечего. — До свидания. Всего вам хорошего. Всего вам лучшего. И вашим товарищам то же самое…

Алик вернулся в комнату, достал пальцами из баночки кофейное зернышко, подбросил его кверху и поймал раскрытым ртом, клацнув зубами. С хрустом разгрыз его.

— Кто там был? — обеспокоенно спросил Юраша.

— Первая ласточка, — насмешливо ответил бледный Алик, — представитель широкой общественности.

— Какая ласточка? — допытывался Юраша. Ему становилось не по себе. Он боялся.

— Ну чего задрожал? — сердито ухмыльнулся Алик. — Малолетка. Пришла развлекаться. Но сегодня у меня неприемный день. Я занят. Сейчас мы пойдем трясти мою любимую тетю.

— Алик, а может, не надо? Черт с ними, со статуэтками? Будь она неладна, твоя тетя! — холодея от страха, неуверенным голосом сказал Юраша.

Алик сардонически захохотал:

— Боишься? Вижу по роже — боишься, собака… А ты бы хотел все нашармака?.. Это тоже работа. Тяжелая, не слишком приятная работа. И если ты будешь мне мешать… Лучше сразу убирайся.

— Давай только без этого самого. Чтобы хоть немного на законных основаниях, — попросил Юраша. Левый глаз его жалостливо смотрел на Алика, правый выразительно указывал на комнату, где лежала тетя.

— Ладно, заткнись, законник. Сам знаю. Пошли.

В комнате тети было темно. Алик тщательно зашторил окно, зажег свет. Юраша прятался за его спину. Он упорно не желал встречаться с взглядом старухи. Она лежала на спине. Ее ничего не выражавший взгляд скользнул по вошедшим, как по неодушевленным предметам.

Алик бесцеремонно выдернул у нее из-под головы подушку и послал Юрашу выпотрошить ее в ванной.

Юраша вернулся в комнату. Поиски оказались тщетными. Статуэток и иных ценностей нигде не было.

За их спинами что-то скрипнуло, сдвинулось. Юраша дернулся, обернулся и завопил диким голосом. У Алика колючие мурашки побежали по всему телу. Старуха силилась приподняться, подставляя под себя локоть, беззвучно шамкала. Алик и Юраша оцепенели. Как видно, сильная встряска вернула тетю к жизни. Она приподнималась, опираясь спиной о стену, и снова сползала на тахту. Друзья, стоя над тетей, наблюдали за ее отчаянными усилиями.

— Вы слышите меня, тетя? — громко спросил Алик, наклоняясь к старухе.

Она кивнула. Он бросился к ней, поднял под мышки, бережно перетащил в кресло.

— Слышу, слышу. Что вы здесь делаете? — в безжизненном голосе ее не было ни удивления, ни испуга. Он был похож на монотонно шуршащий в прелых листьях дождь в осеннем парке.

Что они здесь делают? Ну и вопросик! Ответить на него оказалось нелегко. Мозг Алика работал, как действующий синхрофазотрон. Мешкать было некогда. Через несколько напряженных секунд, когда были приведены в действие миллиарды клеток коры головного мозга, Алик, мило улыбаясь, сказал:

— Это тот самый дамский портной, тетя, о котором я вам говорил, — он указывал пальцем на Юрашу. — Я написал ему, что вы хотите сшить новое платье, — и вот, видите, он сразу же приехал. Я вам уже говорил, какой это талантливый человек, настоящий мастер. Он готов немедленно приступить к делу. А сейчас мы с ним искали ваши мерки и выкройки. Не будем больше вас беспокоить…

Ошарашенный до беспамятства Юраша, как бабочка крыльями, хлопал глазами. Алик пятясь, шагнул из комнаты и вытащил за руку Юрашу.

— До свидания! — громко сказал Алик и открыл входную дверь. Юраша, пожимая плечами, послушно переступил было порог, но Алик тут же за шиворот снова втащил его в прихожую, с силой захлопнул дверь и приложил в знак молчания палец к губам. Юраше осталось подивиться сообразительности товарища. — Сиди на кухне, и ни звука, — приказал Алик.

Вернувшись к тете, он объявил ей, что днем приходил судебный исполнитель, чтобы сделать опись имущества, ценных вещей. Но Алик не пустил его.

На это тетушка не отреагировала. Алика ждало еще одно испытание. Она пожевала ввалившимися губами и попросила сделать ей компресс.

— У меня болит голова, — пояснила она.

Когда тетушке полегчало, она потребовала крепкого горячего чая. Алик исполнил. Он ждал момента, чтобы задать вопрос, ради которого был готов вынести все. Этот момент настал.

— Тетя, — невинно хлопая ресницами, начал Алик, искренне чувствуя себя совсем юным мальчиком. Тугая пружина сжалась до предела. Дальше было некуда. — Они узнали о том, что у вас есть ценности, и хотят наложить на них лапу. Представляете?

Тетя беззвучно захихикала, ее глаза засветились темной, лукавой радостью. Алик тоже угодливо растянул губы в насильственной улыбке. Так они и сидели некоторое время с широко раскрытыми, словно клювы у голодных воронят, ртами.