— Будем знакомы, — представился он, — старший инженер проектного института из Москвы. Здесь в командировке.

— А-а-а-а, очень приятно, очень приятно, — с сердечностью отозвался мужчина, крепко пожимая протянутую руку. Они смотрели друг на друга и щедро, радостно, светло улыбались. Новый знакомый церемонно назвался — Виктор Шалай-Квитинский. — И тут же, как бы извиняясь, объяснил, почему у него двойная фамилия — Не подумайте ничего такого. Просто когда папа с мамой поженились, они соединили свои судьбы и свои фамилии. Но я, видите ли, для удобства пользуюсь только одной. Зовите меня только по имени…

Шалай-Квитинский был страховым агентом. Ему всю жизнь не везло. Не повезло и сейчас, ибо он встретился с Аликом Архипасовым. Много лет подряд Шалай пытался постичь, в чем суть метода, с помощью которого можно разбогатеть, и страстно мечтал об этом.

По-видимому, эта жгучая роковая страсть и привела его в ряды служителей полисов долгосрочной и кратковременной страховки. Все ближе к деньгам. Хотя бы к чужим. Шалай был мечтателем и прожектером, а по своей наивности и доверчивости мог бы дать фору даже теленку. Он горячо поведал Алику, что страхование на несчастный случай жизни — верный способ сразу получить крупную сумму денег.

— Вы напомнили мне одного директора рекламного бюро, который приглашал меня на работу, — мягко сказал Алик. — «Поступайте к нам в бюро — не пожалеете — убеждал он меня. — Вы будете зарабатывать колоссальные деньги». «Зачем колоссальные? — сказал я ему. — Я согласен и на нормальные. А вы сколько получаете?» Директор смутился: «Сто двадцать…» — «То-то же…»

— Я понимаю ваш намек. Но это совсем другая тема. Обязательно все-таки застрахуйте свою жизнь, — убеждал Шалай Алика. — Это очень выгодно вам и государству.

— Зачем? У меня пока нет наследников, — искрился весельем Алик. — К тому же я не собираюсь умирать, по крайней мере, еще сто лет. Все мои родственники очень живучи. — Он вспомнил тетушку Леона.

— Допустим, — не унимался Шалай, обнажая в профессиональной улыбке свои отменные, один к одному зубы, — но в таком случае застрахуйте себя на случай несчастного случая.

— Я суеверный человек, — притворно вздохнул Алик. — Я боюсь спугнуть птицу феникс, которую уже почти держу за хвост. Такое бывает только раз в жизни. Зачем дважды испытывать судьбу.

Шалай вспыхнул, точно факел, и дернулся, как будто не Юраша, а он сидел в зубоврачебном кресле и игла бормашины пронзила его обнаженный нерв.

— Вы, вы, вы поймали птицу феникс? — запинаясь, спросил он и схватил Алика за руку.

«Он», — отчетливо сказал себе Алик, с неотвратимой очевидностью понимая, что Шалай есть именно тот, кто купит у него камешки.

— Я давно жду свой счастливый случай, — горячо говорил Шалай. — Я трачу половину зарплаты на лотерейные билеты. Я приобретаю накануне каждого розыгрыша на все наличные облигации трехпроцентного займа, — он виновато улыбнулся, — но мне пока не везло. Я до сих пор еще не женился, хотя, как видите, уже не так молод. Я все еще надеюсь сорвать крупный куш. Знаете одним ударом…

— Так ни разу ничего и не выиграли? — посочувствовал Алик, с искренним состраданием глянув на собеседника.

Юраша тихо стенал за перегородкой. За свои деньги он получал сполна. Его мучили на совесть.

— Нет, по крохам выигрывал, — признался Шалай. — Холодильник, пылесос и стиральную машину. Зачем они мне? Я живу на частной квартире.

— Вы ставите не на ту лошадь, — задумчиво сказал Алик. — Вам надо переходить в сферу крупной игры. Там настоящие ставки. И настоящие выигрыши.

— Я понимаю, — с грустью согласился Шалай, — очевидно, в этом все дело. Я не знаю, где эта сфера. Уж лучше бы я откладывал деньги на сберкнижку. Я получал бы проценты, а так имею одни неприятности.

— Хотите сразу, одним махом, заработать десять тысяч рублей в новом исчислении, а не размениваться на лотерейные билеты?

— Вы шутите, — недоверчиво, даже испуганно ответил Шалай, одергивая за борта свой пиджак, — разве это возможно?

— Нисколько не шучу, — с притворным вздохом отвечал Алик и доверительно положил свою ладонь на конопатую руку Шалая. — Вы мне понравились с первого взгляда. Скажите честно, могу я вам довериться?

— О, целиком и полностью! Как отцу, как брату, как самому себе! — трепыхался Шалай, вытягивая свою физиономию в сторону Архипасова. — Одна хорошая хиромантка сказала, что у меня такая же линия жизни, как у Леонардо да Винчи… Мне неловко признаться — я немножко повеса, типа Евгения Онегина. Да, да, люблю быть барином… Что поделаешь… — В нем сейчас было столько самоотверженной готовности отдать, если понадобится, даже жизнь за птицу феникс, что Алик немного растрогался.

— Ну хорошо, — словно пересиливая себя, с трудом решился Алик. — Так и быть. У вас интеллигентное лицо. Я поспособствую. Пусть даже себе в убыток. Через два дня у вас будут эти подлые камешки. Я не продам их профессору. Черта с два! Не дождется!

— Какие камешки? — не смея дохнуть, спросил побледневший Шалай.

— Те, что я получил в наследство. И ввиду острой нужды в наличных хочу продать. Пусть даже себе в убыток, — с некоторой горечью и сожалением сказал Алик. — Они дадут вам минимум двести процентов с оборота! — с пафосом добавил он. — А может быть, и все триста.

Из-за ширмы вышел Юраша, томный, опустошенный, левый глаз его смотрел вверх, правый вниз.

— Пять зубов отремонтировал. Один за другим. И каждый с нервами. Отмучился за двадцать пять рублей. Пожалуйста, ваша очередь, — вяло улыбнулся он Шалаю. Тот ничего не слышал и, пожалуй, не видел, кроме светлого лика Альберта-спасителя.

— Если вы позволите, я пойду с вами, — попросил он, искательно заглядывая в глаза Алику, — зубы мне не к спеху. Я и завтра могу их починить.

— Конечно, — охотно согласился Алик, приятельски подмигивая ему. — По дороге окончательно и договоримся. А пока знакомьтесь! — снисходительно кивнул Алик. — Это мой друг Юраша. Очень порядочный светский юноша.

Шалай окинул Юрашу быстрым профессиональным взглядом и подобострастно улыбнулся:

— Скажи мне, кто твой друг, и я скажу, сколько ты зарабатываешь.

Недоумевающий Юраша таращился одним глазом на Шалая, другим на Алика.

У гостиницы «Интурист» — самой роскошной в городе — они остановились. Лицо Шалая было сосредоточено. Глаза горели зеленым алчным огнем. Он был в крайней степени возбуждения.

— Итак, кажется, условились, — будто бы заколебавшись, сказал Алик. — Ох, неохота отдавать себе в убыток! Ладно, если решитесь, послезавтра в два жду на этом месте. Только с наличными. И не забудьте — десять тысяч. На меньшее я не согласен.

— Да, да, конечно. Я не передумаю. Я решил окончательно. Пожалуйста, вы уж сами не передумайте. Прошу вас, а я сделаю все, что могу. У меня много друзей и знакомых. Я займу, я достану, из-под земли выкопаю. До встречи. Послезавтра в два я сам жду вас на этом месте. Пожалуйста, не опаздывайте. Я буду волноваться. Я ужасно нервный и мнительный.

— Не беспокойтесь, Виктор. Можете не сомневаться — я заинтересован в этом не меньше вашего.

— Париж стоит обедни, — с самодовольной улыбочкой сказал Алик, когда они остались одни. — Мы движемся по восходящей к триумфу. Готовься к нему, Юраша. Триумф не за горами.

Когда Юраша, стыдливо потупившись, сообщил, что Антонина Степановна пригласила его прийти вечерком в гости, Алик захохотал:

— Ах, шалунишка! И когда это ты успел с ней договориться?! Ну иди, иди, дружочек, я тебя отпускаю. Но смотри, не вздумай делать ей ценных подарков. От тебя, сентиментальная душа, всего можно ожидать. Ты сам лучше самого ценного подарка. И, кстати: пожалуйста, самовольно ничего не бери у нее на память. Эта фря сразу же вызовет милицию.

— За кого ты меня принимаешь, — осклабился Юраша. Он повернулся и молодцевато пошагал в гости к дипломированному специалисту-стоматологу.

…Утром, когда они снова встретились на условленном месте, Алик, критически оглядывая припухшее, обесцвеченное лицо Юраши, участливо поинтересовался: