Литмир - Электронная Библиотека
A
A

— Что ты сказала Камелю?

— Сначала я хотела проверить, так ли это. Я взяла «фиат», дождалась, когда Камель выйдет из редакции, и… поехала за ним. Знаю, это не очень красиво. Он вошел в дом. Я видела, как он позвонил в дверь на втором этаже. Я подождала, пока он войдет, потом поднялась и постучала в ту же дверь… Он сам открыл мне, уже успев переодеться в коричневый бурнус.

— Он позволил тебе войти?

— Я воспользовалась его замешательством и переступила порог. Когда он опомнился, было уже слишком поздно. Его жена вышла следом за ним в прихожую. Я говорю — жена, но какое там! Она годится ему в дочери. Взрослый ребенок, да и только. Я сказала: «Здравствуйте, мадам!» Она ответила: «Здравствуйте!» По всей видимости, она меня не знала. Камель тут же вмешался: «Это моя хорошая знакомая, она приехала из Франции, я знал ее родителей». Он говорил по-арабски, я уловила общий смысл. Он был в бешенстве, но бедная девочка ничего не замечала. Она подала кофе, пирожные, апельсиновую воду. Я почти сразу же ушла. Он сам провожал меня. Когда я переступила порог, он посмотрел мне в глаза (это был взгляд Малека) и сказал: «До свидания, мадам, мы еще увидимся», но я уже не слушала. Не знаю, что меня тогда захлестнуло — отвращение или жалость, наверное, и то, и другое.

Она долго молчала, потом сказала:

— Не правда ли, прекрасный эпилог для твоего перехода, тебе не кажется? Того, что ты написал, разумеется, а не того, который ты сейчас совершил, — кстати, ты мне ничего еще не рассказал.

— В другой раз, — сказал Мурад, — мне пора к доктору.

— Надеюсь, ничего серьезного?

— Думаю, нет. За последние дни у меня было несколько приступов лихорадки.

Зазвонил телефон.

— Мурад? Да, он здесь. Это тебя, — сказала Кристина.

Звонила секретарша из «Альже-Революсьон».

— Я была уверена, что застану вас здесь. Экспедиция вернулась сегодня утром. Им сразу же удалось починить машину, и они ехали всю ночь. Утром они были очень усталые и пошли спать. Но сегодня вечером вы все должны встретиться в девять часов в «Тамтаме». Камель тоже придет. Я только что звонила Амалии, чтобы предупредить ее.

— Это из газеты, — сказал Мурад. — Экспедиция вернулась. Но… тебе что-то было нужно?

— Я хотела спросить тебя, не можешь ли ты мне посоветовать кого-нибудь из юристов. Я в этих делах ничего не понимаю. Но это не к спеху. Сначала ступай к доктору и не забудь сегодня вечером про «Тамтам».

Мурад провел у врача довольно много времени. Когда он вышел оттуда, у него снова начался озноб. Он вернулся домой, в Баб эль-Уэд, совсем разбитый и почти сразу же уснул. Когда он проснулся, уже стемнело и надо было торопиться в «Тамтам».

У подъезда нищий гладил перевязанной рукой пса, с которого ручьями стекала вода: «Пришлось принять душ, а, Пабло?» Мурад остановился, чтобы посмотреть на нищего: вот уже несколько месяцев этот человек сторожил у двери, и впервые ему довелось услышать, как тот разговаривает. У пса были добрые желтые глаза. В этой дворняге смешалось много пород, наградивших его одними недостатками: не только кривыми, но и короткими лапами, тусклой шерстью, переваливающейся походкой, впалым животом и привычкой увертываться от ударов. Он на расстоянии потащился за Мурадом.

В полумраке «Тамтама» Мурад узнал Суад и Камеля, остальные еще не пришли. Пес, вместе с ним переступивший порог бара, забился под стойку, выложенную голубой мозаикой. Мураду потребовалось некоторое время, чтобы привыкнуть к сумраку. Народу было мало, в основном завсегдатаи. Долговязый по прозвищу Рыжий сидел за столиком в глубине зала рядом со смуглым молодым человеком, которого Мурад не знал.

— Мурад, — обратился к нему Рыжий, — может, угостишь? После месяца в Сахаре тебе, должно быть, дьявольски хочется пить.

Он присел к их столику и подал знак смуглому молодому человеку подойти. Они заказали виски для всех пятерых. Вид у молодого человека был печальный.

— Пожалуйста, — сказал Балтазар, поставив стаканы.

Никто не знал, почему все называли его Балтазаром. А он и подавно. Мало кому было известно его настоящее имя. Балтазар повернулся к смуглому молодому человеку:

— Ну что, нашел работу, Безработица?

Но Безработица, казалось, не слышал его. Вместо него ответил Рыжий:

— Пока нет.

— Надо набраться терпения, все образуется.

Безработица разглядывал сквозь стекло двух молодых людей, по всей видимости, студентов, которые, размахивая руками, направлялись к бару.

— O’key, boy, come in[119].

Молодые люди, похожие друг на друга, как два брата, вошли в зал: оба в коротких плащах с поясом, со стоячим воротником, в ботинках на высоких толстых каблуках. Они сели за столик, который только что покинул Рыжий.

— Понимаешь, главное — знать, чему следовать: букве или духу марксизма.

— Главное — знать, по какую сторону баррикады находишься, — отрезал другой. — Если ты не с рабочим классом, значит, ты против него. Все остальное — ревизионизм.

— Азиатский способ производства…

Тонкие, белые руки провели в воздухе резкую черту.

— Это не решение вопроса. Никому еще не удалось приспособить теорию к условиям Алжира. Балтазар, два скотча!

— Три, — сказал Рыжий. — Надеюсь, ты мне поставишь стаканчик?

— Слишком дорого, — заявил ревизионист. — А мы на мели.

— Тогда я угощаю. Иди сюда, поделись с нами своей наукой. И приятеля зови. Лично я никогда не ходил в школу. Потому-то и люблю поговорить с учеными людьми, вроде тебя. Как тебя зовут?

— Рашид. Его — Мортед. А тебя как?

— Меня? Не имеет значения. Я никогда не ходил в школу.

— Его зовут Рыжий, — сказал Балтазар, ставя стаканы. — А его…

— Я знаю — Мурад.

— Значит, вы знакомы? — спросил Рыжий.

— Нет, но я знаю, что Мурад пишет в «Альже-Революсьон». Я-то ходил в школу.

— Весь вопрос в том, что это дает, — заметил Мурад.

Рашид смущенно спросил:

— Ты позволишь говорить с тобой на «ты»?

— Когда мне говорят «вы», — сказал Мурад, — мне всегда кажется, что обращаются к кому-то другому.

— Я думаю, тебе не следует говорить этого в присутствии неграмотного человека.

— Он шутит, — заметил Рыжий. — Я его знаю: он любит пошутить.

— А ты работаешь? — спросил Рашид.

— Когда как.

— Где?

— В данный момент я специализируюсь по нефти.

— В Сонатраше[120]?

— Да.

— Рабочий низшей квалификации?

— Я же сказал тебе, что не умею читать.

— Для этого вовсе не нужно читать. Так чем же ты занимаешься?

— Чем придется. В зависимости от обстоятельств.

Рашид повернулся к Мортеду:

— Вот видишь? У товарища нет постоянной работы. Откуда же, по-твоему, у него возьмется классовое сознание?

— Это обусловливается самим положением, которое он объективно занимает в производственном процессе, — сказал Мурад.

— Тебе прекрасно известно, что объективные условия сами по себе не порождают социализм, подобно яблоне, которая дает яблоки.

— При хорошей армии, с научно организованной полицией и монополией в деле информации…

— Ясно. Ты из анархистов. Читая твои статьи, этого никак не скажешь.

— Ребята в редакции того же мнения. Вот потому-то они меня и турнули.

— Не может быть!

— Быть не может, но есть.

— Почему?

— Я же сказал тебе. Идейные расхождения.

— Теперь я понял.

— Что-то не слишком быстро.

— Переход через пустыню — это твое?

— Разве там не было подписи?

— Признайся, ты сам во всем виноват.

— Вот и ребята говорят то же самое. Они, видно, в твоем духе. Вы могли бы поладить.

— Минуточку! Внесем некоторую ясность. Мы готовы оказывать содействие властям, но не безоговорочно и не во всем.

— Цель оправдывает средства.

— Да, но существует реальная действительность, а действительность эта такова, что власть находится в руках мелкой буржуазии. А кто такой мелкий буржуа?

вернуться

119

Ладно, парень, входи (англ.).

вернуться

120

Алжирская государственная компания по добыче и переработке нефти и газа.

129
{"b":"242157","o":1}