Так я и сидел на скифской царевне, приходя в себя и держа в поднятых руках скифские штаны, от которых валил пар.

Потом я осторожно слез с Азала, повернулся и посмотрел в лицо скифской красавицы.

Она лежала неподвижно, с закрытыми глазами, и ровно дышала. Тепло наконец проникло в нее, и бледность стала уходить. Я взял ее за руку. Пальцы оказались уже теплыми и податливыми.

Еще не собрав все мысли и все догадки, я тихо сказал ей, наклонившись к самому уху:

– Надо снять всю одежду и просушиться. Я обязан вернуть тебя царю живой и здоровой.

Она ничего не ответила, только пошевелила губами и развела руки, насколько у нее хватило сил, словно помогая мне, отдаваясь моей воле.

С куда большей осторожностью я стянул с нее остальную одежду и, признаюсь, даже вздохнул с облегчением, увидев маленькие, но тугие грудки с остренькими сосками.

– Вот так «собака»! – оценил я положение дел и, даже не заметив, что шепчу на эллинском, очень испугался, что красавица оскорбится.

Но она не обиделась, а только приоткрыла рот и стала дышать глубже.

– Не жарко? – заботливо спросил я ее.

Она качнула головой из стороны в сторону и произнесла первое слово за все дни нашего путешествия:

– Хорошо!

То было персидское слово.

Я с трудом отвернулся от нее и занялся делом: стал развешивать одежду на рогатины, воткнутые в землю около огня. Пальцы мои мелко дрожали, и вскоре всего меня, несмотря на близость пламени, стал охватывать озноб. Тогда я решил, что сушить свою одежду на себе – излишняя мужская гордость, и разоблачился донага сам.

Сев на мох рядом с красавицей, я нарочно отвернулся от нее и подвинулся еще ближе к огню. Члены мои, отогреваясь, стали ныть, а поясницу и ребра мучительно заломило. Да, приятно и радостно было наслаждаться теплом и жизнью.

Вдруг мне показалось, что девушке плохо. Так и было: ее трясло, зубы стучали. Уже ничего не стыдясь, я приподнял ее и усадил так, чтобы жар ближайшего костра лучше охватывал ее тело. Но она все дрожала, а стоило ее отпустить, сразу валилась набок.

Оставалось последнее средство. Я снял с рогатин нагревшуюся одежду, уложил на мох, развернув поверх широкую скифскую накидку, а потом перенес на это ложе девушку, лег рядом с ней, завернул на нас обоих сверху края накидки и осторожно обнял амазонку. Она не стала искать свой меч и сопротивляться, и меня сразу охватил такой жар, будто я улегся прямо в костер.

Да, сколько раз в своей жизни не вспоминал я о тех мгновениях, ни разу не сомневался, что большего наслаждения никогда не дарили богами Кратону и ничего более сладостного уже не будет дано ему испытать.

Всем своим телом и каждым кусочком тела в отдельности – и щекой, и плечом, и ребрами, и животом, и бедрами, и коленями, и ступнями – я чувствовал, как стихает дрожь в ее теле, как словно оттаивают в живом тепле и становятся податливей все ее мышцы, а бедра становятся горячей самого огня, а дыхание – послушным моему дыханию. И вот она ожила и наконец ответила на мою силу своей живой силой. Ее руки крепко обвили мою шею, ее ноги крепко обвили мои чресла – и моя плоть вошла в ее плоть так легко, так сильно и глубоко, будто я сам превратился в лавину, всей своей плотью и силой двинувшейся с высокой горы в ущелье.

Она едва не задушила меня, когда нас обоих приподняла волна сладчайшей судороги. И не скоро отпустила нас та волна, не скоро отпустила нас та сладчайшая судорога, унося в бездну, словно поток великого Хаоса. И на целую вечность замерло во мне дыхание, а перед глазами стали вспыхивать ослепительные огни. Когда же первый вздох наполнил чудесной легкостью все мое тело, мне почудилось, будто с этим-то вздохом я впервые появился на свет.

Скифская царевна нежно погладила меня по спине и с легким стоном вздохнула сама. И услышав тот тихий вздох, я вспомнил ее страстный крик, с которым не сравниться ни грому небесному, ни гулу страшной лавины.

Я поцеловал ее в шею, и под моими губами своенравно дернулась тонкая жилка.

И тогда тихо спросил ее:

– Как тебя зовут?

Она снова вздохнула и еще раз, уже легко и ласково, обняла меня за шею.

– Азелек, – словно шелест тихого ветра донесся ее ответ.

– Что это значит по-скифски?

– Жаворонок.

– А мое имя – Кратон. Это значит Побеждающий, – прошептал я. – Но как можно победить жаворонка? Жаворонок поет себе в небесах над всякой победой.

Похоже, Азелек пропустила мимо ушей все мои витиеватые любезности. Она убрала руки, а ее дыхание осталось таким же спокойным и ровным.

Нам стало нестерпимо жарко в скифской накидке. Я откинул край, выбрался наружу, вновь закутал в накидку моего «скифского юношу», а потом с необъяснимой легкостью поднялся на ноги и осмотрелся по сторонам.

Дым почти погасших костров свивался над нами и огромным белым столбом поднимался в чистые синие небеса.

Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.