«Отъявленный негодяй» продолжал неистовствовать. Эта чертова вещь «Готов умереть» повторялась уже в который раз.

— Тебе всегда фартило, братишка.

Уилли встал. Ему надоело ждать, когда Генри попросит деньги. Он ведь никогда не приходил просто так.

— У меня сейчас здесь много нет, — сказал он, желая поскорее покончить с визитом. — Я в этом месяце почти все отдал маме.

— Да, я знаю. — Недовольство на лице Генри сменилось грустью. — Но я пришел не за этим.

— Нет? А зачем?

Генри долго смотрел на свои руки, сдирая какую-то болячку.

— Ты считаешь, я прихожу только за деньгами?

— Тогда скажи мне, Генри, почему ты пришел?

Брат начал снова наливать бурбон. Рука дрогнула, и жидкость пролилась на стойку.

— Ты ведь знаешь, что она мне нравилась. Знаешь?

— Ты имеешь в виду… Элену?

Генри кивнул и вылил в чашку остатки бурбона.

Господи, неужели Генри влюблен в Элену? Конечно, он знал ее с детства… но чтобы какие-то чувства?.. Он дурачится?

Уилли внимательно посмотрел на брата. Исхудалый, с воспаленными глазами. Кожа, прежде кофейного цвета, теперь, как и у всех наркоманов, стала серой. Но сейчас вид у него был какой-то побитый. Никакой бравады. Сердце Уилли смягчилось.

— Да, я это знаю. Но ты ей тоже нравишься, Генри. — Говорить об Элене в прошедшем времени было невыносимо. — Ты знаешь, что произошло?

— Она мне так нравилась, братишка, и я…

— Ты уже это сказал, Генри. — Уилли начал терять терпение. — Я спросил тебя, знаешь ли ты, что случилось с Эленой. Дело в том, что она… умерла.

— Да. — Генри передернулся. — Я это знаю.

— Откуда? Откуда ты знаешь?

— Прочитал в газете, — ответил он.

Уилли вздохнул.

— Так что ты хотел о ней сказать? Об Элене?

Но Генри, казалось, ушел в себя. Сидел с остекленевшими глазами, будто прислушиваясь к внутреннему голосу.

— Так в чем дело, Генри?

— У тебя есть еще бурбон? — Он уставился в пустую кофейную чашку.

— Нет. — Уилли выхватил из трясущихся рук брата пустую бутылку и с силой швырнул в металлическую мусорную урну. Звук бьющегося стекла напомнил аккорды атональной музыки.

Неожиданно Генри подался вперед и схватил Уилли за плечи. На его лбу запульсировали вены.

— Успокойся, Генри.

— Успокоиться? — Глаза брата сверкали злостью. — Значит, ты предлагаешь мне успокоиться?

Уилли с трудом освободился от его захвата.

— Боже мой, Генри. Что с тобой?

Генри смотрел на него несколько секунд, затем обмяк.

— Извини. — Он мотнул головой, как будто стряхивая с себя злость. — Это я так… просто… — В его глазах стояли слезы, — Я тебя понимаю. Это ведь и для меня большая потеря. Мы были с ней очень дружны.

Генри отмахнулся и, шаркая, начал двигаться к двери.

— Подожди. — Уилли исчез в спальне и возвратился с бумажником. — Вот тут у меня есть тридцать шесть долларов. Бери. — Он сунул деньги в руки брата.

— Я тут работал… посыльным. Но… меня уволили. Ничего, братишка, я скоро подышу себе еще какуюнибудь работу. Хотя бы и посыльного. И отдам тебе долг.

— Конечно, отдашь.

— Мне хочется, чтобы ты знал, Уилли. Я ничего плохого не сделал.

— А кто сказал, что ты что-то сделал?

— Но… они могут…

Уилли посмотрел в глаза брату. Зрачки расширены, белки покрасневшие.

— О чем ты говоришь?

Брат тяжело сглотнул.

— Так, ничего. — У него снова начали трястись руки.

— Черт возьми, Генри. Что случилось?

Но Генри теперь уже трясся всем телом и говорить не мог. Уилли привлек брата к себе и обнимал его до тех пор, пока не стихла дрожь.

— Ладно… — проговорил наконец Генри, отстраняясь, — со мной все… в порядке.

— Подожди минутку. — Уилли порылся в гардеробе и достал шерстяные носки. — Надень. Сегодня очень сыро.

Генри сбросил обувь, осторожно натянул носки, как будто мягкая шерсть раздражала кожу. Уилли в ужасе смотрел на ноги брата, опухшие, в болячках. Слезы начали жечь глаза.

— У тебя нет никакой куртки или плаща?

— Потерял, — ответил Генри, глядя в сторону.

Уилли сдернул с вешалки старую синюю куртку с капюшоном и надел на плечи брата.

— Вот. Походи в этом. А через месяц потеплеет. — Он попытался улыбнуться.

Но после ухода брата, как ни пытался Уилли возобновить работу над картиной, какие бы компакт-диски ни ставил, ничего не помогало.

Телефон зазвонил в тот момент, когда детектив отдела по расследованию убийств Флойд Браун-младший сел ужинать, — кстати, на три часа позже обычного. Его жена Вонетт взяла трубку и прошептала, прикрыв микрофон ладонью:

— Мид.

Флойд положил вилку. Должно быть, Мид звонит, чтобы уточнить подробности ареста Снайпера из Центрального парка, из-за чего, собственно, и был отложен его ужин. Флойд подозревал, что Мида беспокоит доказательная база. Этот мерзавец за последние шесть месяцев уложил пятерых, и все они умерли раньше, чем смогли опознать преступника. Беспокоиться было нечего. Флойд сегодня сломал этого психопата, заставив его разговориться. Пришлось повозиться целых три часа, зато тот раскололся на все сто. Теперь Флойд мог рассчитывать на передышку, хотя бы небольшую. Он ее заслужил. После двух месяцев работы, часто ночами, почти без выходных.

— Браун… — В этот момент Мида прервали. Кто-то начал его о чем-то спрашивать, некоторое время в трубке были слышны приглушенные голоса, наконец он объявился снова. — Извините. Мне уже известно, что вы сегодня отлично поработали.

— Спасибо, — ответил Браун. Поскольку Мид больше ничего не сказал, он добавил: — Вас, наверное, интересует, как раскололся этот парень?

— Что? Ах да. Извините, я опять был вынужден отвлечься. Теперь вот Слаттери сует мне что-то под нос.

Браун ждал. Стейк и печеная картошка на столе стыли.

— Вы хотели что-то уточнить по этому Снайперу, сэр?

— По Снайперу? Нет. Послушайте, я звоню совсем по другому поводу… Конечно, мне хотелось вас поздравить… Вы проделали замечательную работу, но вы уже об этом знаете. — Мид шумно вздохнул.

Порой Браун испытывал к Миду чувство, близкое в жалости, особенно когда заставлял начальника отдела по расследованию убийств нервничать. Мид был назначен на эту должность сравнительно недавно и еще не знал, как себя вести с Брауном. Во-первых, тот был чернокожим, а во-вторых, бывалым, закаленным копом. Поэтому начальник держался настороженно и часто в разговоре нервничал, не умея найти нужного тона.

— Короче, вы мне нужны здесь. Это угол Парк-авеню и Семьдесят восьмой улицу. Номер дома… черт… какой тут номер? Слаттери! Продиктуйте мне точный адрес.

— Прямо сейчас?

— Да, сейчас. Я хочу, чтобы вы взяли на себя руководство осмотром места преступления, пока тут не наследили ребята из технической команды. У нас труп в ванной. Возможно, несчастный случай, а возможно, и нет. Надо разобраться. Так что вы нужны здесь, и как можно скорее.

Флойд Браун уставился на свой недоеденный ужин, который жена снова разогрела. Теперь он остывал во второй раз. Флойд вспомнил, что где-то читал: если еду несколько раз подряд разогреть в микроволновой печи, то это может стать причиной онкологического заболевания. Он посмотрел на Вонетт. Она глядела в стену, прижимая к щеке чашку с кофе. Наверное, пыталась понять, почему она, будучи двадцать семь лет замужем за полицейским, большую часть времени проводит одна. Вонетт ведь через месяц исполнится пятьдесят, подумал Флойд, но она так же хороша, как и прежде.

Ему сегодня очень хотелось провести вечер дома, с женой, отдохнуть, но… Флойд Браун посмотрел на часы и буркнул в трубку:

— Я буду примерно через полчаса.

Вонетт бросила на него взгляд, вздохнула и отвернулась.

Рэнди Мид отсоединился, не дав больше Брауну произнести ни слова. Да и что он мог сказать такого, чего Мид не знал? Несколько месяцев их отдел охотился за этим сумасшедшим Снайпером, который терроризировал весь НьюЙорк, а шеф полиции Тейпелл все время дышала в затылок. Только-только с ним разобрались, и вот пожалуйста. Этот тип лежит мертвый в своей роскошной ванне. И это совсем не похоже на несчастный случай.