– Игорь прав: ты входишь в роль вещуньи и остановиться уже не можешь. Сейчас, когда надо что-то решать, выручать сына… Он всегда был для тебя лишним. Знаешь, я уеду вместе с ним. Первый раз в жизни он обратился за помощью. Сумасшедшая мать ему точно не в помощь.

– Но если меня спросят, я буду говорить правду.

– Да пошла ты! – махнул рукой Андрей и пошел к выходу. – За водкой я ездил, но это не твое дело. Подожду Игоря в машине.

Надежда застыла, глядя ему вслед, зажав рот ладонью, как древняя старуха. Это неправильно – оставлять ее одну, разрушать то, что хотя бы внешне было семьей. Она всего лишь сказала то, что думает. Да, она подозревает в первую очередь его. Но он, вместо того чтобы оправдаться, уходит… У Нади все плыло перед глазами…

Андрей с Игорем ехали в Москву. Сын спокойно задремал на заднем сиденье. Андрей напряженно думал. Игорь попал в неприятную ситуацию. Все зависит от того, нужно ли какому-то следователю раскрыть преступление. Если нужно, если светит очередное звание или место повыше, он может постараться. Он может очень постараться испортить жизнь сыну. А это выглядит как допросы, опросы, обыски, сбор информации. И Надя будет говорить все, что считает нужным. То есть, искренне полагая, что помогает сыну, начнет топить мужа. Наконец ему отомстит. За что? О! Если это начнется, будет за что. Они узнают, что Андрей купил маленький домик далеко от Москвы, скрыв это ото всех. Они найдут там истощенную, изувеченную Свету… Любой эксперт, наверное, определит, что она жестоко изнасилована. Ей не была оказана профессиональная помощь. И была попытка – сейчас уже, возможно, не просто попытка – убить ее жениха. Андрей, сын генерала МВД в отставке, умел ловить тенденцию момента. Если Надя скажет, что он был давно влюблен в Светлану, если она не подтвердит его алиби – она не спасет сына. Все будет наоборот. Следствие накрутит им с Игорем преступный сговор. А Света… Об этом думать невозможно. Надю надо заставить замолчать. Как-то.

Отец… Скажи кому-то – не поверят. Генерал на пенсии живет в Чертанове, в однокомнатной квартире панельной девятиэтажки. И это для Кирилла Панина было очень логично. В отставку он ушел в девяностых годах, и многие подчиненные с радостью послали ему вслед воздушные поцелуи. Он замучил их своей честностью и требовательностью. Человек, попавшийся на взятке, в самом лучшем случае не отправлялся под суд. А вышибал его из органов Кирилл Игнатьевич так жестоко, что он не мог мечтать даже о месте охранника. Панин умел создавать репутацию. Сам ушел в отставку без сбережений, а то, что лежало в банке на имя матери Андрея, спалил кризис. Андрей поступил во ВГИК благодаря связям матери-искусствоведа. Но жили они очень трудно. И отец устроился в коммерческий банк начальником службы безопасности. Счастье было так возможно… Но папа взялся за свое. Начал бороться со злоупотреблениями, отслеживал «грязные» деньги, шел по следу туда, где быстро и коллективно поняли: от него надо избавляться, пока все не сели и по миру не пошли. В общем, простились, доходчиво объяснив генералу, что лучше уйти самому и живым.

Жили они тогда в хорошей четырехкомнатной квартире у Тимирязевского парка. И папу, выгуливавшего там собаку, окрутила молодая женщина, которая не знала, что не все генералы одинаковые. Она там прогуливалась после работы. Как полагали Андрей и его мать, как раз с целью поймать богатого мужа. Все было у «молодых» хорошо, когда он развелся и, как честный человек, на ней женился. А вот когда он оставил жене и сыну квартиру и переехал к любимой в однушку в Чертаново, любимая очень погрустнела. Генерал этого не понял. Он вообще не все себе разрешает понимать. Например, то, что сильно погорячился с этим разводом и браком. А у матери дела пошли нормально. Ее часто приглашали в университеты мира читать лекции, печатали солидные издания. Отец иногда приезжал к ним в гости. Часто на метро. Однажды он увидел во дворе, как бывшая жена выходит из дорогой машины. Подошел и сурово спросил: «Воруешь?»

Вот такой имеется у Андрея папа-генерал, и связей у него не может быть по определению. Кто же с таким будет связываться? Но он хороший человек и любит внука. И ничего другого Андрей придумать не может. Игорь – везучий парень, может, все и обойдется самым лучшим образом: дело, как обычно, после какого-то времени спишут в архив. Но за это время следствие успеет опросить Надю, узнать о списке Арсения, пострадавшего жениха, а дальше – Света… Тем более Арсений, по словам Нади, куда-то еще жаловался на то, что ее не ищут. Тут все может для кого-то так удачно сложиться, что ему, Андрею, не уцелеть. Он и без того не знает, как выбираться из своего лабиринта.

– Игорь, – повернулся он к сыну, – у тебя есть телефон следователя?

– Ну да. Он мне нацарапал, чтобы я ему докладывал, если, к примеру, к вам поеду. И чтоб номер телефона сказал, когда куплю. Я в шоке от этого бреда. А ты?

– Смысл? – пробормотал Андрей. – Бред нужно принимать, улавливать его направление, действовать по его правилам.

– Это уже сюр, – зевнул Игорь. – А зачем ты спросил про телефон?

– Ну как! Надо же узнать, жив ли Арсений!

– Точно. Хотя лучше было бы, если бы его нашел кто-то другой. Вот просто неудачная находка. Он мне не нравится. А что для меня лучше, чтобы он был жив или наоборот?

– Слушай, Игорь, начинай быть серьезным. По-человечески мы хотим, чтобы он был жив. И я надеюсь, что он сможет вспомнить, кто на него напал, из-за чего. Не знаешь, ограбили?

– Не-а. У него нашли бумажник и айфон. Я вот о чем подумал. По голове ударили. А если он скажет, что это я?

– Но это же не ты?! Ты же спасал?

– Я правду рассказал. Но говорю же, по голове ударили. Может, у него там все уже заглючило… Ладно, давай телефон, позвоню, вот бумажка. Але, Николай Петрович? Здравствуйте. Это Игорь Панин. Я хотел спросить, как дела у Арсения Савельева, которого я нашел? А, понял. Зачем? Это я не очень понял. Хорошо, но сегодня не могу. И завтра не могу. Мне нужно съездить к дедушке. Он генерал МВД. На пенсии, конечно. Без всякой цели сказал. Просто это так, я думал, вам интересно. Хорошо. Послезавтра приеду.

Игорь вернул Андрею телефон.

– Арсений жив, состояние стабильно тяжелое. Следак сказал, чтобы я приехал, ну, ты слышал. Спрашивал, с какой целью про дедушку сказал. Тебе тоже показалось, что он дурак?

– Это второй вопрос, – задумчиво ответил Андрей. – Первый – это реакция моего папы. Он давно ушел от дел, а сейчас, как все это услышит, как вспомнит все былое, как внедрится… Опасаюсь я этого.

– Дед, конечно, фрукт, – согласился Игорь. – От него требуется просто тихо погасить мой подвиг. Чтоб от этой подписки избавиться. И вообще я никакой не свидетель. Но у деда может оказаться другой план. Мы на горе всем буржуям мировой пожар раздуем…

– Да, и врагов у папы много.

– Ну, какой есть. Не использовать его мы не можем. Но хочешь, скажу тебе, какой будет его первая фраза? «Расскажите мне все подробно и, главное, честно».

У Карины был день рождения. Двадцать восемь… Она не готовилась к нему, никого не приглашала и ничего не планировала. Она сама и не отмечала никогда в традиционном смысле дни рождения. Это было только в первые восемнадцать лет, в доме родителей, где готовила мама, убирала домработница, а Карина, нарядная и счастливая, принимала подарки от большого количества гостей – сверстников и взрослых. В последний раз – в день восемнадцатилетия – за поведением Карины уже строго следил жених. Они вместе собирались из родной Самары в Москву, где Карину ждала подаренная ей на совершеннолетие папой квартира. Отца, известного в их городе профессора медицины, пригласили в министерство на серьезную, но уже чиновничью должность. И как-то по умолчанию всем дома стало ясно, что он поедет туда без жены. Новое место, новая жена. Но о дочери он позаботился. И когда она поступила в МГУ, он часто ей звонил, приглашал, она несколько раз побывала в его чисто чиновничьих апартаментах, а не человеческой квартире. Как он мог там жить? Карине там не понравилось. Новая папина жена была ничуть не лучше и даже не моложе мамы, вела себя как-то взвинченно и напряженно, а гости совсем никуда не годились. Это были или нужные папе люди, или папа им был нужен. У них имелись хорошие должности, звания, но Карина там ни разу не видела интеллигентного человека. Такого, какие приходили к ним домой в Самаре.