— А я вот возьму и отрублю тебе голову! Тогда и держи ее высоко…

— Значит, тебе наплевать на президента? Он говорит одно, а ты хочешь делать другое. А кто ты, собственно говоря, такой, чтобы рубить мне голову? Откуда ты взялся? Какое правительство представляешь? Покажи свое удостоверение. Объясни мне, по какому такому праву ты здесь распоряжаешься? Как бы мы сами тебе не поломали ребра, прежде чем ты начнешь рубить нам головы!..

Исмаил даже подпрыгнул как ужаленный и, распахнув двери, заорал:

— Эй, омда! А ну-ка возьми этого молодца и запри его в пустую комнату! Да позови стражников, пусть выпорют его как следует. И у дверей поставь охрану, чтобы никуда его не выпускали ни под каким предлогом. Пусть посидит, голубчик, без еды и без воды — может, ума-разума наберется. А я съезжу в город и выясню, кто дал право этим смутьянам действовать через мою голову, связываться с уездным комитетом без моего ведома. Я отвечаю за все, что происходит в деревне, и своей властью могу заткнуть рот любому горлопану и остудить горячие головы. А нужно, так и в каталажку посадить, как этого молодца. Не выпускай его до моего приезда. И смотри, чтобы его мать не вздумала отправиться в Каир. Она у меня теперь никуда из деревни не выйдет. Я покажу им их настоящее место.

Тауфик, словно клещами схватив Салема за плечи, потащил к двери.

— Пусти! — кричал Салем. — Не имеете права! Я вам не мальчишка! Не раб! Я свободный феллах… Меня революция сделала свободным… По какому праву вы хотите лишить меня свободы? Я не совершал преступления… Ничего не украл! За что вы хотите меня арестовать? Я никуда не пойду!..

Салему удалось уцепиться за косяк двери, над которой висел портрет президента Насера. Подняв к нему глаза, Салем крикнул:

— Смотри, президент! Нас опять хотят лишить свободы. Это же произвол!..

Он хотел еще что-то крикнуть президенту, который, как показалось в какой-то момент Салему, наклонился к нему с портрета на стене, готовый защитить его от творимого беззакония. Но Тауфик все-таки вытолкнул его в коридор и, заломив назад руки, подвел к дежурной комнате, где у телефона сидел сторож Хиляль. Тот, будто не замечая Тауфика, продолжал как ни в чем не бывало быстрыми движениями пальцев крутить маленькое веретено, время от времени ловко поправляя другой рукой лежавшую рядом с ним белую шерсть. Он на секунду отвел от своего веретена глаза и, словно только сейчас заметив Салема, заговорщически ему подмигнул.

— Ничего, парень, потерпи! Вот кончу прясть, сотку тебе белую такию, будешь жених хоть куда! Тогда, если аллах будет милостив, шейх Талба выдаст за тебя свою красавицу Тафиду. А за мной остановки не будет — я сдержу свое слово. Сам надену на тебя в день свадьбы белую такию и золотую нитку впряду в нее на счастье. Рано или поздно шейх сменит гнев на милость и Тафида будет твоя. Ты только не отчаивайся. Ведь шейх сам сказал, что выдаст ее за лучшего. А лучше тебя у нас в деревне жениха нет…

Тауфик стоял, переминаясь с ноги на ногу, не зная, как себя вести. Этот Хиляль просто издевается над ним! Разговаривает себе с Салемом, а на него даже не смотрит. Будто его здесь и нет. А кто такой Салем по сравнению с ним? Тоже жених нашелся! Голодранец! У него и земли-то, считай, не осталось. Одни камни. А у Тауфика усадьба, и дом лучший в деревне, и золотишко водится. И вот он должен сейчас стоять перед сторожем и упрашивать его, чтобы тот запер Салема в дежурной комнате или в чулане. Мало того, что Хиляль наотрез отказался взять под стражу Салема, так еще пытается унизить Тауфика. Не слишком ли много он себе позволяет? Ведь ни для кого не секрет, что и Тауфик поглядывает на Тафиду. Он хочет сделать ее своей второй женой. И конечно, шейх имел в виду Тауфика, когда говорил, что отдаст свою дочь за достойного. Кто с ним может равняться по богатству? Уж не Салем ли? Лучше быть на положении второй жены в доме Тауфика, чем единственной женой в хибаре Салема…

Кончив прясть, Хиляль смотал нитки в клубок, не спеша поднялся, выдвинул ящик большого стола, положил туда пряжу и только после этого продолжил с Тауфиком начатый неприятный разговор:

— Я же тебе сказал, Тауфик: не могу. Не могу — и все тут! Я должен знать, за что его арестовали. Ты предъяви мне официальную бумагу, приказ об аресте. Как он там называется, ордер, что ли?

— Да пойми ты, Хиляль!.. — В голосе Тауфика уже слышалась мольба. — Это чтобы посадить в тюрьму нужен ордер. А его приказано просто подержать некоторое время под замком. Ну, хотя бы до утра! Тебя как человека просят, дурень!..

— Как ты сказал: дурень? Ты кто такой? Омда, уездный начальник или сам губернатор? Даже им не позволено сейчас оскорблять. Я такой же человек, как и они. И называй меня как положено. Ты что, забыл, в какое время живешь? Так мы тебе напомним!

— Ну, ладно! Что ты упрямишься? Запри его в дежурке и дело с концом. И тебе будет лучше.

— Уж не угрожаешь ли ты мне? Почему это мне будет лучше, если я ни за что ни про что буду держать парня взаперти? А угрожать мне ты не имеешь права! Я несу здесь службу. Я, можно сказать, часовой. А ты меня оскорбляешь, дурнем обзываешь. Мешаешь мне охранять пост. Да за это тебя самого следовало бы взять под стражу. Интересно, как бы ты к этому отнесся? Запру вот тебя в чулане и продержу до утра, пока не приедет из уезда полицейский и не разберется.

— Ты полегче, полегче! Ишь, расшумелся! Смотри, глотку надорвешь! Сказано тебе: возьми Салема до утра под стражу, и ты должен выполнить. Это мой приказ, понятно? Сейчас я заменяю омду.

— Это ты-то, Тауфик, заменяешь омду? Кто же тебя назначил? Что-то я не видел такого указа. Скажи, пожалуйста, он уже заделался заместителем омды! Может, ты завтра станешь губернатором? Или королем, которого свергли? Ты, часом, не того?.. И правда, придется тебя, наверное, запереть!..

— Ты не очень-то храбрись… Меня назначил бей, тот, что приехал из Каира. А он представляет правительство!

Хиляль так заразительно рассмеялся, что даже Салем не сдержал улыбки. А когда Хиляль, вытянувшись в струнку, как заправский солдат, приложил руку к козырьку, Салем за живот схватился от смеха.

— Виноват, господин омда! Рад приветствовать вас! — рявкнул Хиляль. — Как же это мы не знали, что к нам такой большой человек прибыл? Сам представитель правительства! Нарочно ночью приехал, чтобы незаметно поутру исчезнуть. Начальство, оно всегда из города нежданно-негаданно приезжает и так же уезжает. А после него беды не расхлебаешь. Аллах всемилостивый, сжалься над нами! Не делай нас несчастными за одну ночь!

Тауфик побледнел. В словах Хиляля он усмотрел намек, почему-то вспомнил свою мать. Ведь это она появилась в деревне незаметно и так же незаметно однажды ночью исчезла… Сколько раз ему приходилось выслушивать подобные намеки и в детстве, когда учился в школе, и позже, когда стал, кажется, уже самостоятельным и уважаемым в деревне человеком. Нет-нет, кто-нибудь да и напомнит ему о матери, которая, бросив сына, бежала куда-то среди ночи. Особенно Хиляль, он и в детстве, когда случалось вместе играть, донимал его этим. И вот теперь снова пытается причинить ему боль.

Но Хиляль вовсе не Тауфика имел в виду. О нем он сейчас меньше всего думал. Его мысли были заняты другим — этим чужаком из города, который выдает себя за представителя правительства. Откуда он свалился на их голову? Пробудил в феллахах горькие воспоминания о черных днях.

А Тауфик все стоял перед Хилялем в нерешительности, не зная, как реагировать на его последние слова. Может, дать ему по морде? Но, глядя на ладную, плотно сбитую фигуру Хиляля, на его спокойное лицо с чуть прищуренными в злой усмешке глазами, на его жилистые с узловатыми пальцами крепкие руки крестьянина, Тауфик отказался от этой мысли. Такой и сдачи даст — не задумается. Недаром его в деревне зовут Хиляль-волкодав. Это прозвище появилось после того, как он убил волка голыми руками. Один, без чьей-либо помощи. Зверь напал на Хиляля ночью в поле, когда он углублял оросительную канаву. Хиляль отскочил в сторону, затем, изловчившись, первым прыгнул на волка, схватил его за челюсти и разжимал их до тех пор, пока не разорвал ему пасть. Потом, собрав последние силы, сдавил хищнику глотку. Сколько продолжался этот поединок, трудно сказать. Наверное, всего несколько минут. Но минуты эти показались тогда Хилялю вечностью. С тех пор его и стали называть Хилялем-волкодавом. Деревенские ребятишки всегда встречали его восторженно и хвастались его героизмом перед ребятами соседних деревень. Вот, мол, какой богатырь у них есть — сильнее и храбрее любого героя из древних сказок, те ходили на львов с копьями и стрелами, а Абу Зеид, или попросту Хиляль, может любого дикого зверя голыми руками задушить!..