Поезд прошел. Только узкая полоска дыма осталась позади, лениво застыв в воздухе.
Можно уже плыть обратно.
— Эй, Мишко, где ты пропадал? Мы уже думали, что ведьма тебя украла! — встретили его со смехом дети.
— Ведьмы я не видел, а вот вершина рассердилась — холодной воды напустила, — отшучивался Мишка. — Ух как я замерз!
— Давай мы тебя разотрем! — охотно предложили дети и принялись так усердно тереть его тело, что он вскрикивал. Но зато через несколько минут стало совсем тепло, точно кто-то закутал в теплое рядно.
Дети провожали Мишку, как героя. Еще бы! Он первый в этом году искупался в холодной горной реке.
«Я вернусь с Красной Армией!»
Мишка с нетерпением ждал вечера.
После полудня в село неожиданно вошел батальон хортистов. Фашисты облепили село, как муравьи добычу. Они расположились почти в каждой хате. Анця не чувствовала под собой ног от усталости. Она жарила гусей, пекла пироги. Платье ее, мокрое от пота, прилипало к спине.
— Быстрей, быстрей поворачивайся! — торопил ее хозяин.
Сегодня у него в гостях офицер Золтан Фекете — гроза партизан и коммунистов, так он говорит о себе.
Ягнус давно знаком с Золтаном, еще с тех пор, как хортисты пришли в Карпаты. Они вместе охотились за Андреем, сыном деда Микулы. Вместе искали учителя.
Старосте нравится этот бравый и грозный вояка. С ним не страшны ни партизаны, ни красные. Что ни говори, а многие дрожат перед Фекете. А вот с Ягнусом он на «ты». И старосте очень льстит, что Золтан с офицерами остановился именно у него, а не у пана превелебного.
Когда Мишка пригнал коров, Анця попросила его, чтоб он не уходил домой. Он и сам не спешил. Ему не терпелось рассказать ей о своей разведке. Но как это сделать, если гонведов полон двор? Они поят, кормят офицерских лошадей и разговаривают на непонятном языке. Мишка пошел на кухню.
— Паленьки[24] давай! — стучали кулаками по столу пьяные офицеры.
— Пейте, проклятые! Недолго вам осталось пировать! — прошептала Анця, гремя сковородками.
Солнце давно спряталось за гребнем леса, а жандармы все продолжали кутить. Мишка заметил: Анця чем-то очень взволнована. В глазах тревога, лицо бледное.
— Огурцов подай! — крикнул Ягнус.
Мишка заглянул в большую комнату и в ужасе отпрянул: за столом сидел офицер с тонкими черными усиками — тот хортист, что тянул учителя к обрыву.
— Это он, Анця! Это тот жандар, что с Ягнусом пана учителя… Тот, с усами…
Анця обожглась об плиту, рванулась к двери. Мишка перепугался: ему показалось, что Анця сейчас бросится на хортика, вцепится в его шею тонкими пальцами. Но девушка остановилась у самого порога, тяжело передохнула, потом залпом выпила стакан воды, точно хотела потушить внутри огонь, повернулась к Мишке и спокойно сказала:
— Принеси, легинеку огурцов из погреба. — Лишь голос у нее стал глуше.
Мишка раскрыл рот от восхищения: вот кто умеет прятать то, что на душе творится! Когда он вернулся из погреба, Анця плотно закрыла дверь в большую комнату и зашептала:
— Я слышала, жандары сказали: «Разия!» Это знаешь что? «Облава» по-мадьярски. Они на рассвете пойдут на партизан. Пушки с собой притащили.
У Мишки от волнения пересохло во рту. «Юрко! Ведь и Юрко там!» — молнией пронеслась мысль.
— Что же теперь будет, Анця?
— Я должна бежать, чтоб известить людей. Бежать сейчас же! А ты прислуживай здесь за меня, легинеку. Я потому и попросила тебя остаться. Хозяин, может, не сразу заметит, что я ушла.
— Я все сделаю, Анця. Беги!
— А теперь, Мишко, иди посмотри, где патрули ходят, где лучше из села выйти. Если остановят тебя, скажи, что у старосты батрачишь, что теперь только домой идешь. Будь осторожен!
Мишка выскользнул на улицу. Было темно. Ветерок шелестел молодыми листьями. Над горами ползли мохнатые тучи.
Лаяли собаки, чуя в селе посторонних.
Мальчик шел медленно. Он то прижимался к заборам, то скрывался за деревьями. К своему ужасу, он обнаружил, что патрули стоят на каждом углу. А село оцепили гонведы.
Мишка, дрожа всем телом, вернулся к Анце.
— Они везде. И село окружили. Я… я боюсь за тебя, Анця! Если б тебе удалось добраться до церкви… А там садом выйти до оврага… В овраге бежит ручей. Вода булькает. И никто не услышит, что ты идешь!
— Спасибо, Мишко. Обещала тебе, что вдвоем к ним уйдем. А получилось иначе… Ничего, легинеку. Не унывай! Еще два-три месяца — и Красная Армия будет здесь. Я вернусь с Красной Армией, слышишь?
— Айно! — Мишка ласково дотронулся до ее руки. Он только сейчас почувствовал, насколько она ему дорога, эта девушка с добрыми, как у матери, глазами.
— Тебя будут обо мне расспрашивать. Может, и бить будут… Но ты им ничего не говори, легинеку!
— Я буду молчать, Анця! — прошептал Мишка.
Он вышел за ней во двор. И вдруг вспомнил, что так и не рассказал ей о своей разведке.
— Анця, сегодня восемь эшелонов ушло на восток. Назад — четыре и три с красными крестами. А я переплыл реку и танки видел!
Глотая окончания слов, он рассказал ей все, что видел.
— Спасибо, легинеку. Ты смелый и умный… Я расскажу партизанам. Это очень важно. Следи и дальше, ты же партизанский разведник. Только будь осторожен. Что удастся узнать, передай все дедушке. Ну… Прощай!
— Прощай, Анця! — чуть слышно сказал Мишка и протянул руки, словно хотел защитить ее от всяких неожиданностей, да так и застыл на месте.
Удастся ли ей выйти из села? Успеет ли она известить партизан?
— Эй, огурцов давай! Где вас носит? — крикнул опять хозяин.
Мишка вздрогнул.
Он так задумался, что не знал, сколько времени прошло с тех пор, как Анця скрылась в темноте. Ему казалось, она давным-давно стояла вот тут, рядом.
Пастушок быстро зашел в кухню, взял тарелку с огурцами и понес ее в большую комнату. Там было жарко, накурено. Не успел он дойти до стола — грохнул где-то выстрел. За ним другой, третий…
Мишка пошатнулся — огурцы рассыпались по полу.
«Анця!» — зашевелились побелевшие губы.
— Раззява, что стал? Собирай, чертов сын! — Хозяин больно толкнул мальчика. Он пока не придал значения тому, что прислуживает не Анця, а он, Мишка.
Ползая, пастушок собрал огурцы.
Вдруг в комнату стремительно вбежал жандарм. Вытянувшись в струнку перед Фекете, он выпалил:
— Из села кто-то вышел. Вслед стреляли, но человек скрылся!
«Человек скрылся!» — эхом пронеслось в голове Мишки. Лицо его на миг озарилось радостью.
— Догнать, погоню! — неистово закричал пьяный Фекете. Он так стукнул кулаком по столу, что несколько рюмок как ветром сдуло.
— Погоню послали, — ответил подчинённый и вышел.
«Погоню, погоню!» — стучало в висках Мишки. «Нет, нет! Им не удастся тебя догнать, Анця! Ты вернешься! С Красной Армией вернешься, я верю!» — мысленно обращался он к ней. А сердцу хотелось кричать: «Родной лес, родные Карпаты! Спрячьте, скройте нашу Анцю!» Но он молчал. Кричали только его большие, широко раскрытые глаза.
«А ну-ка, Мишка, спрячь свои думки в носок башмака!» — вдруг всплыло перед ним лицо Анци. «Надо уметь так, как она…» — подумал Мишка и спросил хозяина:
— Что, пане, принести еще огурцов?
Только лоб его покрылся испариной.
«Спасибо, голубе…»
Дмитрик трудился каждый день с утра до вечера — копал огороды в Дубчанах, в Кривом. Он не боялся тяжелой работы. Его радовало, что каждый ломоть хлеба, который он приносит домой, заработан честным трудом.
Теперь-то нянько был бы им доволен!
Сегодня Дмитрик принес матери ведро картофеля и пятнадцать пенге. Ноги и руки дрожали от усталости. Он еле добрался до кровати. Глаза помимо воли слипались.
