— Я всего лишь пытаюсь быть справедливой.

— Конечно, госпожа. Но вы дочь короля и не привыкли замечать тех, кто обслуживает вас. Я всего лишь напоминаю, что если горничные перестанут вас уважать, их поведение может нанести не меньший вред, чем потеря репутации в глазах знатных лордов.

— Ладно, — со вздохом согласилась принцесса. — Не стану спорить. Позови Милу, и я спрошу, что происходит.

— Да, госпожа.

Сеон полетел к окну. Но Сарин остановила его прежде, чем он покинул комнату.

— Эйш? Люди любили Раодена, ведь правда?

— Судя по всему, да. Он славился тем, что всегда откликался на их нужды и прислушивался к советам.

— Он был добрым человеком, не то что я, — упавшим голосом продолжала девушка.

— Я бы не сказал, госпожа. Вы очень добрая женщина и всегда хорошо обращались с прислугой. Не сравнивайте себя с Раоденом: помните, что вас не готовили к управлению страной, и ваша популярность среди народа никогда не рассматривалась как важная задача. Принц Раоден был наследником трона, от него требовалось держаться в курсе настроений в стране.

— Все говорят, что он приносил им надежду, — задумчиво произнесла Сарин. — Что крестьяне терпели непомерные тяготы правления Йадона в ожидании, что рано или поздно трон перейдет к Раодену. Если бы принц не общался с народом, не обнадеживал их, Арелон давно бы пал под грузом проблем.

— А теперь он мертв, — тихо добавил сеон.

— Он мертв… Нам надо торопиться, Эйш. Меня не отпускает чувство, что королевство движется к катастрофе, чтобы я ни делала. Как будто я стою у подножия холма, сверху катится огромная глыба, а я пытаюсь ее остановить, кидая на дорогу камешки.

— Крепитесь, госпожа. Ваш бог не станет наблюдать со стороны, как вирн уничтожает Арелон и Теод.

— Я надеюсь, что принц Раоден тоже смотрит на нас. Как ты думаешь, он гордится мною?

— Очень гордится, госпожа.

— Я только хочу, чтобы меня приняли как свою, — дрожащим голосом пояснила принцесса. Она понимала, как глупо звучат ее слова: почти тридцать лет Сарин отдавала свою любовь Теоду, не получая ничего взамен. Страна уважала свою принцессу, но девушка устала от уважения. Она ждала большего от Арелона.

— Обязательно, Сарин, — пообещал Эйш. — Со временем они примут вас.

— Спасибо, Эйш, — вздохнула она. — Спасибо за терпение к моим глупым жалобам.

— Перед лицом королей и жрецов вы остаетесь несгибаемой, госпожа. Но в обычной жизни вас одолевают тревоги и неуверенность. Если запирать их внутри, они уничтожат вас, превратят в бессердечного, неспособного на чувства человека.

И мудрый сеон вылетел в окно на поиски горничной Милы.

До прихода Милы принцесса успела прийти в себя; она даже обошлась без слез. Иногда ее страхи выплескивались наружу, и ей требовалось некоторое время, чтобы вернуть уверенность в себе. Обычно ей помогало присутствие Эйша или отца, но сейчас пришлось обойтись своими силами.

— Бог мой, — сказала Мила, оглядывая покои.

Она была стройной и довольно молодой женщиной и совсем не походила на дворцовую кастеляншу. При дворе отца Сарин приняла бы ее за одного из счетоводов.

— Простите, госпожа, — с извиняющейся улыбкой продолжала Мила. — У меня совсем вылетело из головы. Сегодня мы потеряли еще одну служанку, и я забыла, что она занималась уборкой ваших комнат.

— Потеряли? — тревожно переспросила Сарин.

— Она сбежала, госпожа. Не понимаю, почему они не задерживаются — у нас условия не хуже, чем в любом другом месте. Ума не приложу, почему горничным у нас не нравится! Здесь с ними обращаются лучше, чем во многих домах.

— И скольких вы уже потеряли? — полюбопытствовала Сарин.

— За этот год — четырех. Я пришлю кого-нибудь вместо нее.

— Сегодня уборка не требуется. Но постарайся, чтобы такое не повторялось.

— Конечно, госпожа, — с поклоном ответила девушка.

— Благодарю.

— Опять! — возбужденно воскликнула Сарин и спрыгнула с кровати.

Висевший у стены Эйш тут же вспыхнул ярким светом.

— Госпожа?

— Тихо, — приказала принцесса. Она прижалась ухом к стене под окном, откуда доносилось поскребывание. — Что скажешь?

— Я думаю, что вы съели что-то несвежее на ужин, — сухо ответил сеон.

— Я точно слышала шум. — Сарин не обратила внимания на колкость.

Хотя Эйш вставал раньше нее, он не любил, чтобы его сон прерывали по ночам.

Принцесса достала с ночного столика обрывок пергамента и, не желая тянуться за пером и чернилами, сделала пометку кусочком угля.

— Смотри! — Она протянула пергамент сеону. — Шум всегда раздается по одним и тем же дням недели.

Эйш подлетел взглянуть на пометки; горящий в его центре эйон давал достаточно освещения.

— Вы слышали какие-то звуки всего четыре раза. Пока трудно сделать вывод, что шум всегда происходит по одним и тем же дням, госпожа.

— Ты все равно думаешь, что мне чудится, — отмахнулась Сарин и бросила пергамент обратно на столик. — Я думала, что сеоны обладают необыкновенно острым слухом.

— Когда мы не спим, госпожа, — ворчливый голос Эйша явно давал понять, что и сейчас он предпочел бы вернуться ко сну.

— Там должен быть проход. — Принцесса принялась без особого успеха простукивать каменную стену.

— Если вам так нравится, госпожа.

— Мне нравится. Посмотри, какие массивные здесь камни, Эйш. — Девушка поднялась и теперь осматривала оконный проем. Она едва дотягивалась до внешнего края кончиками пальцев. — Зачем во дворце такие толстые стены?

— Для защиты, госпожа.

— А еще для секретных проходов!

— Он получится очень узким, — засомневался сеон.

— Верно. — Сарин встала на колени и разглядывала подоконник. — Смотри, нижний край окна неровен, он повышается. Значит, проход идет между первым этажом и нами и забирает вверх.

— Но единственные покои в том направлении…

— Комнаты короля, — закончила принцесса. — Куда еще может вести потайной коридор?

— Если я правильно понимаю, вы предполагаете, что его величество дважды в неделю по ночам отправляется на секретные прогулки?

— Ровно в одиннадцать часов вечера, — Сарин для верности бросила взгляд на старинные часы в углу, — всегда в одно и то же время.

— Но зачем?

— Не знаю.

— Горе нам, — пробормотал Эйш. — Госпожа что-то замышляет.

— Непременно, — сладким голосом откликнулась Сарин. Она забралась в постель. — Пора тебе гаснуть, Эйш. Кое-кто из нас очень хотел спать.

Хратен с облегчением опустился в кресло. Взамен полного доспеха он облачился лишь в алую дереитскую мантию, которую он часто носил в своих комнатах.

Раздался стук в дверь. Верховный жрец не удивился этому, он ждал посетителя.

— Войдите, — откликнулся он.

В дверях возник артет Теред. Он отличался высоким ростом и крепким сложением, а также характерными для коренных фьерденцев темным цветом волос и квадратными чертами лица. Сразу бросались в глаза острый нос и накачанная во время обучения в монастыре внушительная мускулатура.

— Ваша светлость, — поклонился артет. В знак почтения к верховному жрецу он не стал разгибаться, а повалился на колени.

— Артет. — Хратен сплел на груди пальцы. — За время своего пребывания в Арелоне я внимательно наблюдал за местными жрецами. Твое рвение во славу империи Джаддета произвело на меня приятное впечатление, и я решил предложить тебе пост главного артета часовни.

Теред удивленно вскинул голову:

— Ваша светлость?

— Поначалу я считал, что придется подождать с назначением нового главы, пока не прибудут фьерденские братья. Но, как я уже говорил, твое усердие приятно удивило меня, и я решил передать пост тебе.

«К тому же, — мысленно добавил джьерн, — у меня мало времени. Чтобы сосредоточиться на других задачах, мне необходимо выбрать главу часовни немедленно».

— Господин, — дрожащим голосом начал артет. — Я не могу принять назначение.