С этим «документом» явился я в отдел кадров: начальник кадрами, бритый дядя в наглухо застегнутом френче, справку прочитал три раза, даже понюхал и принял на работу: «Люди нам во как нужны!»

Я стал набивать папиросы — генеральские, как говорили тогда. На третий день был уже на «ты» с одной хорошей, но чересчур доверчивой дивчиной из фабричной конторы. Стал захаживать к ней после смены. К концу недели в моих руках оказались копии накладных. Вроде бы нехитрое дело: куда, в каком количестве во время войны отправляются папиросы. Но сведения оказались ценными. С фабрики я ушел на «фронт», не вызвав ничьих подозрений. Меня даже снабдили на дорогу первосортными генеральскими папиросами.

Раскуривая с наслаждением мои трофеи, Василий Степанович разобрал по косточкам операцию, похвалил за находчивость, а Олега — за талант.

— Василий Степанович, как погиб Олег? После войны наводил справки, сказали, не вернулся с задания.

— Какой парень был, какой разведчик! Нет, слабости не допустил, погиб геройски. Выбросили его группу в Чехословакии. Их заметили еще в воздухе. Пытались захватить живьем. Группа отстреливалась до последнего патрона. Все погибли. Н-да, разведчику, кроме всего прочего, нужно еще и обыкновенное везение. Олегу не повезло. — Замолчал. Задумался. Почему-то вспомнил: — А на соседней площадке готовили Зою, Зою Космодемьянскую.

Я давно мечтал об этой поездке. Правда, в 1964 году мы почти всей группой (Ольга-Комар, Алексей Шаповалов — Гроза и автор этих строк) впервые после войны побывали в Кракове по приглашению Президиума Рады Народовой города Кракова и Общества польско-советской дружбы.

Надолго запомнилась насыщенная волнующими, радостными событиями поездка. Выступления по радио, местному телевидению… Президиум Рады Народовой устроил в нашу честь прием. Имена членов группы «Голос» — это было для всех нас большой честью — навечно занесли в списки спасителей города. Рада Народова наградила членов группы «Голос» Золотым Знаком города Кракова. Годом раньше правительство народной Польши удостоило нас высшей военной награды — «Виртути Милитари».

Были и встречи с боевыми друзьями. Но уже тогда Юзеф Зайонц, Владислав Бохенек, Новаки, Гардый, Тадек просили нас почаще и в неофициальной обстановке бывать на земле польской. Мои друзья несколько лет подряд приглашали меня с семьей «на лято»: «Гарантируем отличный отдых».

Да и мне самому хотелось не спеша поездить, походить по памятным местам, маршрутами «Голоса».

В июле 1969 года мы всей семьей наконец-то отправились в путь.

На пограничной станции, в польском городе Пшемышль, нас встретил Тадеуш Григорчик (Тадек).

— Едем ко мне в Жарки, — как о чем-то давно решенном, сказал мой друг.

В Жарках — мы добрались туда глубокой ночью — нас ждал сюрприз. Несмотря на позднее время, дом Тадека гудел как улей. С самого вечера на встречу пришли десятки людей: бывшие партизаны, товарищи по оружию, многие с семьями.

Воспоминания, тосты. И снова воспоминания.

— А помнишь, какая это была радость, когда с того света появилась Ольга Совецка?

— И как мы вместе штурмовали Бабью Гуру?

По голосу, по интонации, по знакомому жесту узнаю хлопаков Тадека: Збишека, Янека.

…Золотая корона волос. И такая сияющая, гордая, совершенная красота. Ошеломленный, гляжу в чуть улыбающиеся, озорные до дерзости, чем-то очень знакомые глаза. Ну конечно, Геленка — связная Тадека. В октябре 1944 года ей было лет пятнадцать. Она замужем, имеет троих детей. Живет в Варшаве. Узнав о предстоящей встрече, бросила все дела и тоже приехала в Жарки.

Гелена первая запела, и все подхватили старую партизанскую песню.

«Раз певным вечором, — рассказывала песня, — рушились мы в поле, чтобы сделать отличную работу: «немцев разброить, и поляков дозброить, заслужить нахвалу и честь».

Голос у Гелены теплый, грудной:

Не одна из присутствующих здесь женщин не дождалась своего милого с Подгалья, с партизанских Бескид. И хоть песня заклинала «не лить слез», думается, не у меня одного что-то щекотало и вздрагивало в груди и на сердце закипали слезы.

Чтобы как-то перебить настроение, Тадек стал вспоминать веселые партизанские скороговорки:

Утром гости разошлись, а мы днем в лесу собирали грибы, бруснику, малину. Под вечер выехали в Краков. Нашим постоянным гидом в поездке был Владислав Бохенек (Владек). Загадочно улыбаясь, он повез нас за пределы старого Кракова. Вскоре впереди показался современный индустриальный город.

Стройные ряды жилых блоков. Светлые открытые балконы-лоджии. Молодые парки. Лес труб, словно стволы гигантской зенитной батареи, устремленных в небо. Доменные печи. Сложное сплетение конструкций. И на бетонных стрелах огромные буквы: «Гута имени Ленина».

Гута чем-то сродни нашей «Запорожстали».

Мы каждый раз останавливались то у одного, то у другого предприятия. Владислав с гордостью показывал сталелитейные заводы, ультрасовременные прокатные цехи, коксохимические и цементные заводы, мощную силовую электростанцию.

На старой моей карте — я захватил ее с собой — тут значилось поле. В сорок четвертом году гитлеровцы в этих местах спешно рыли траншеи, строили бункера. Центр дважды просил уточнить квадрат именно этого района. И Курт Пекель снова и снова склонялся над схемой укрепрайона.

— Здесь и было поле, — подтвердил Владислав. — Отсюда в январе тысяча девятьсот сорок пятого года войска Конева прорывались на Краков.

Я искал очень памятный для меня населенный пункт Могила. В этом селе из дома Сендеров пришли в эфир первые донесения радистки Комар. Сендеры всегда охотно принимали наших связных. В сорок пятом году и село Могила, и огромное заснеженное поле на несколько часов превратились в ожесточенное место битвы, в настоящую могилу для гитлеровцев.

Позже, когда сюда пришли первые строительные бригады, они то и дело натыкались на остовы танков, на ржавые каски, снаряды и патроны.

— Советский Союз, — рассказывал тем временем Бохенек, — как и в годы войны, снова пришел нам на помощь. Нову Гуту мы строили, опираясь на ваш опыт, вашу поддержку, с помощью ваших проектировщиков, инженеров. И знаете, кто дал имя Ленина Гуте? Вся Польша, весь народ.

Милый Владислав, коханый друже… Я знал его в годы войны, как Кубу, Владека и как непревзойденного мастера по изготовлению разных кенкарт, арбейтсвейзе, печатей фельдкомендатур и прочего. Накануне войны он был уже членом Коммунистического союза молодежи Польши. Когда группа «Голос» приступила к своим обязанностям, Куба, член областного штаба Армии Людовой, руководил подпольным комитетом ППР подокруга Величка.

Через Грозу и Валентину мы получали от него документы, необходимые для легализации членов группы, ценнейшую информацию.

Много сделала для нашей группы и невеста Бохенека — Янина — Иоанна Пашкевич. По заданию Зайонца ей удалось устроиться на работу в конторе соляных копей. Оттуда легче было следить за перемещением воинских частей, эшелонов. И бланки, на которые ставил свои знаменитые печати Бохенек, тоже добывала Янина.

Пани Иоанна Пашкевич-Бохенек теперь член ПОРП, работает экономистом. А муж ее — чародей-алхимик, незаменимый специалист по фальшивкам, стал за эти годы крупным инженером, химиком-металлургом. Теперь работает председателем Комиссии государственного контроля. А в свое время много души, знаний, таланта отдал Новой Гуте.