Дёме еще сбавил скорость и очень серьезно сказал:

— Видите ли, я очень много думал о малыше. Надо сообщить в Красный Крест, но, пожалуй, я это сделаю вечером, если не удастся найти его мать. Сообщу и в милицию, конечно. Но до этого надо его где-то устроить. Не оставаться же ему на попечении ребятишек. В конце концов его надо кормить, да и содержать в надлежащей чистоте. У вас есть ребенок?

— Нет, — прозвучал хмурый ответ.

— Сначала я решил взять малышку к себе. Моя жена ждет ребенка, нашего ребенка, так что ей пошло бы на пользу поухаживать за этим малышом. Но потерянный ребенок и все эти волнения, пожалуй, повлияют на нее не лучшим образом. Вот я и думаю, может, твоя милость…

— И речи о том быть не может!

Голос у Панчане сорвался. И если бы Дёме не смотрел на дорогу (движение было очень оживленное), он, наверное, пожалел бы женщину. Губы у Панчане дрожали, она еле сдерживала рыдания, ноздри трепетали, дыхание было тяжелое. Покопавшись в кармане халата, женщина извлекла огромный носовой платок и приложила к глазам:

— Черт побери! Всегда и за все винят только меня. Хотя правила есть правила. Не могу же я разрешить кому-то выйти из магазина, не оплатив покупку. Понимаете? Каждый ведь может сказать: «Беби, беби…» Вы не знаете, какие бывают покупатели.

Дёме кивнул. Он ведь был таксистом, а таксисты прекрасно знают, что люди бывают разные.

— Мы с мужем всегда хотели иметь ребенка. Но нет, так нет. И у младшей моей сестры нет детей. Но она, по крайней мере, работает в яслях и целый день окружена кучей ребят. Мальчонку можно отвезти к ней, пока не найдутся родители. Там он будет в надежных руках.

— Сударыня! — воскликнул Дёме своим зычным голосом. — Да вы просто ангел!

От этого заявления у женщины с белесым лицом крылья, разумеется, не выросли, но слезы высохли сразу. Йошка нашел в себе смелость сказать:

— Это шеф — ангел. Он в один миг уговорил тетушку Панчане отвезти ребенка к сестре.

— Помолчи, — рассердилась Панчане. — Видно, родители жалели оплеух, пока ты рос.

Да, Панчане стала ангелом, хотя в небо и не вознеслась. А машина снова бешено мчалась вперед, и вот она уже устремилась по широкому проспекту Дёрдя Дожи. В дни Первомая здесь происходит демонстрация будапештцев. Еще несколько секунд — светофор как раз показывал зеленый свет — и машина свернула направо. Завизжали тормоза, зашуршали шины. Машина обогнула колоннаду. Панчане уцепилась за спинку сиденья, парни закрыли глаза, зато Дёме был весь внимание. Он выскочил из машины и, оглянувшись, развел руками:

— Ах вы сорванцы!

Ребят нигде не было видно.

Передатчик такси вовсю хрипел. Из диспетчерской следовали заказ за заказом, но всякий раз Дёме хладнокровно отвечал:

— Я занят, занят.

К счастью, тут же объявлялись его коллеги, которые принимали эти заказы. Таким образом, в работе такси не произошло никаких перебоев. Одновременно друзья Дёме сообщали о результатах своих поисков.

— Дёмике, а Дёмике, так что с малышом?

— Дёмике, это точно, что у нее оранжевый рюкзак?

— Ура! Я напал на след. Впрочем, нет, это две студентки!

— Дёме, Дёме! Сообщи в оранжево-красный крест. Тьфу! Я хотел сказать, в Красный Крест! В таких случаях это самое надежное заведение. Слышишь?

— Дёме, лучше всего в милицию!

— Дёме, не волнуйся! Мы поможем!

Таксист улыбался, его физиономия так и светилась радостью: приятно сознавать, что люди, с которыми вместе работаешь, твои хорошие друзья. Вскоре по радио сообщили, что нынче по Будапешту разгуливают сотни туристов с оранжевыми рюкзаками.

— Привет, ребята! — прогремел в микрофон Дёме. — Большое спасибо за помощь! Но произошла еще большая беда: пропали дети!

В приемнике послышались хрипы и треск: кто хохотал, кто горевал о случившемся. Диспетчерская посоветовала сообщить об этом в милицию, но таксист отверг это предложение: не хватает еще, чтобы и там его подняли на смех!

Настроение у пассажиров Дёме было довольно мрачное: в машине было очень душно, к тому же никак не придумывалось, что же следует предпринять в первую очередь.

— Может, обежим кругом площадь? — предложил Йошка.

— Подождите нас. — Горбушка вышел из машины и, заложив два пальца в рот, свистнул, да так сильно, будто поезд, когда открывается семафор. — Если След услышит…

Но След не услышал, а Горбушку одернули прохожие: нельзя нарушать общественный порядок. Раз автомашинам запрещено гудеть, то и свистеть не полагается.

Кипя от негодования, Горбушка влез в машину. Все, кроме Дёме, были очень сердиты на сорванцов, особенно Панчане.

— По затрещине бы им. Еще болтают, что я недодала сдачу. К тому же мне на шею хотят повесить малыша. А может, они вообще оставили его где-нибудь под кустом. На это у них ума, пожалуй, хватит. Сначала самовольно забирают ребенка, а потом, наигравшись, оставляют под кустом.

— Хватит, хватит, Панчане! — взмолился Дёме, который, как всегда, при одном упоминании о потерянных, оставленных, забытых детях сразу побледнел.

— Алло, Дёме! Алло, Дёме! — захрипело в микрофоне.

— Прием. Я здесь, на площади Героев.

— Дёме, быстрее! Я вижу двух ребят! Один приземистый, веснушчатый, другой — светленький, высокий. Они с собакой бегут по направлению к Опере. По правой стороне проспекта.

— Ура! — воскликнул Дёме и тотчас же расплылся в улыбке. — Ура и еще раз ура! Что я говорил?! Хе-хе-хе! Если таксисты берутся за дело, будет толк!

Он нажал на газ и, снова превышая разрешенную в городе скорость, бешено помчался по проспекту Народной республики. Панчане чуть не потеряла сознание.

Так где же мы оставили маму-туристку? У моста Свободы, когда она с будайского предместья любовалась великолепной гостиницей «Геллерт» и монументом Свободы. Молодая женщина решила отправиться на Крепостную гору, к дворцу, откуда тоже открывался прекрасный вид; к тому же, если верить путеводителю, там множество памятников, музеев, галерей — словом, это место — жемчужина прекрасного Будапешта.

Молодая женщина поправила за спиной оранжевый рюкзак и, обретя после завтрака новые силы, широким, размеренным шагом направилась по вьющейся вдоль набережной Дуная дорожке к мосту Эржебет, с чудесной легкостью перекинувшемуся с одного берега широкой реки на другой. Подвесной, изящный мост висел на кабельном креплении; он был построен на месте старого, любимого венграми моста, разрушенного в годы второй мировой войны.

Одновременно мама-туристка любовалась дворцами Пешта, судами и лодками, плывущими по реке. С причалов отправлялись в путь речные «трамвайчики»; описав широкую дугу, они перевозили пассажиров на противоположный берег. Вот показалось большое белое судно на подводных крыльях; здесь, в центре города, его полет замедлился, и судно остановилось.

«Воды! Хочется прохладной свежей воды», — мелькнуло в голове мамы-туристки. Все более тяжелым казался ей рюкзак и все более долгим — путь. От полдневного зноя подкашивались ноги. Влажные волосы, спутавшись, свисали на лоб; женщина тяжело дышала и то и дело поглядывала вверх: ах, эти облака в высоком небе! Они то проплывают мимо, то тают на глазах. Вот и сейчас одно облако наплывает на другое, но солнце не закрывают, разве что на единый миг.

А гора Геллерт! Как нависают над дорогой темные скалы!

От жары у молодой женщины едва не закружилась голова. Она остановилась передохнуть, прислонив рюкзак к тянущимся вдоль дороги перилам. Мимо с грохотом проносились желтые трамваи (и почему она не села на трамвай?!), сплошным потоком катили автомобили.

Одно заполненное пассажирами такси вдруг вырулило из общего ряда, и шофер, притормозив, не таясь оглядел ее. Странно! В машине — пассажиры, и один из них сердито размахивает руками — наверное, недоволен нежданной заминкой. Пассажиры такси всегда спешат.