Да, собственно говоря, весь «меморандум» − это в основном программа для России, без оглядки на Центр и на другие республики.

Кроме того, в тексте немало положений, в которых можно усмотреть «коварные замыслы» авторов. Вот лишь некоторые примеры из перечня мер, которые авторы рекомендуют президенту и будущему «правительству реформ»:

«6. Скрытое инициирование работы по созданию экономического сообщества без участия властных структур Центра, в котором Россия, в силу своего геополитического положения, производственного и сырьевого потенциала займет место неформального лидера. Учитывая опасения республик, особенно малых, перед возможным гегемонизмом России, использование на первых порах тактики «теневого лидерства». Укрепление особого статуса России в экономическом и геополитическом пространстве через политику «круглого стола»…

7. Декларирование отказа от претензии на роль нового Центра при одновременном вымывании властных полномочий союзного Центра и создании институтов Сообщества, во многих из которых Россия фактически доминирует (военно-политический блок, банковская и финансовая система «зоны рубля», топливно-энергетический и транспортный комплекс, научно-технический потенциал)».

То, что Россия, вытеснив союзный Центр, может сама занять его место, − это действительно то, чего, как огня, боялись другие республики. Подозрения в таких намерениях России и вообще-то никогда не покидали республиканских лидеров, а тут вот они эти намерения − прописаны на бумаге черным по белому. Хотя и конфиденциально. Что, впрочем, еще опаснее.

Или еще такая рекомендация:

« − провести конфиденциальные переговоры с руководством Вооруженных Сил о том, что единственный способ сохранить армию − постепенно сделать ее российской».

Превратить советскую армию в российскую не удалось. Украина, например, быстро «приватизировала» армейские части, расположенные на ее территории. Возможно, − как раз прознав о намерениях российских «братьев». Или просто заподозрив их в таких намерениях. Что было нетрудно.

Разумеется, не всем рекомендациям авторов «меморандума» Ельцин в дальнейшем следовал, однако само наличие такого документа и таких рекомендаций вынуждало республиканских лидеров «держать ухо востро».

«Меморандум», привезенный Бурбулисом, они с Ельциным обсуждали целую неделю. Обсуждали подробно − каждый тезис, каждый пункт. В интервью, опубликованном в книге «История новой России», Бурбулис вспоминает:

− Ему (Ельцину. − О.М.) нужно было решить для себя: еще подождать, когда кто-то принесет более удобный план и не потребуется идти на столь кардинальные меры, или согласиться, что каждый день промедления – это потеря реальной перспективы с непредсказуемыми последствиями. Эта тяжелейшая внутренняя работа потребовала от Ельцина мужества, мудрости и интуиции… Он и все мы понимали, что на нем лежала личная ответственность за этот выбор.

Когда Ельцин согласился с основными идеями, встал вопрос: кто их реализует? Бурбулис предложил, чтобы это делали те, кто и подготовил концепцию экономической реформы. Договорились, что российский президент познакомится с Егором Гайдаром по возвращении в Москву. Встреча, по словам Бурбулиса, состоялась в начале октября.

В разговоре со мной (мы беседовали в апреле 2009 года) Егор Тимурович назвал несколько иной промежуток времени:

− Когда Борис Николаевич вернулся из Сочи, он пригласил меня для разговора об экономических проблемах России, − это было где-то 15 − 20 октября.

Думаю, это различие в называемых сроках несущественно.

Бурбулис:

− Ельцин удивился молодости Гайдара, но не менее удивился его способности четко, ясно и наглядно объяснять задачи и идеи. Причем фундаментально новые задачи и принципиально новые идеи. Это импонировало Борису Николаевичу, мышление которого было ориентировано на предельную ясность… Он убедился, что у Гайдара есть не только идеи, но и четкое представление, как их воплощать, увидел спокойную уверенность человека, который готов это делать.

Кандидатура Гайдара на роль «главного реформатора» была утверждена.

Между тем отношения Ельцина с Горбачевым, пережившие максимальный подъем накануне, во время и сразу после путча, снова начали ухудшаться. Ельцин все чаще выказывает пренебрежительное отношение к Горбачеву: демонстративно опаздывает на совещания, вовсе их игнорирует. Да и сам факт затяжного пребывания российского президента в Сочи, когда страна, после путча, «стоит на ушах», о многом говорит. Непосредственные контакты между двумя президентами фактически прерваны.

20 сентября совещание у Горбачева по проблемам Союзного договора. Горбачев поговорил на эту тему с руководителями республик и теперь хотел бы побеседовать с российским руководством. Однако Ельцина на совещании нет. Он все еще в Сочи. Есть Руцкой, есть российский премьер Силаев, есть его зам Сабуров… Между тем существует потребность уточнить позицию России по этому вопросу. Просят Явлинского (он тоже здесь находится) позвонить российскому президенту. Явлинский звонит, выслушивает мнение Ельцина, спрашивает, может ли он сказать вслух то, что услышал от своего телефонного собеседника, и «озвучивает» его слова: Ельцин считает, что сначала надо заключить экономическое соглашение между республиками, а уж потом, на этой основе, подписать Союзный договор. Трубку хватает Горбачев и начинает упрекать Ельцина, что тот изменил свою позицию. Борис Николаевич действительно не утруждает себя тем, чтобы твердо держаться одной линии, за что и получает от Горбачева постоянные упреки.

− Я участвовать в похоронах Союза не буду! – горячо восклицает Горбачев. – Не решен главный вопрос, – каким быть государству. Будет это сделано, подтянется и экономика.

Споры эти в ту пору были обычными. Но здесь интересно, как именно ведется спор. Через посредников, по телефону. А вопрос-то важный – быть или не быть Союзу.

Конец сентября. Горбачев все еще надеется, что Союзный договор будет подписан в ближайшее время. Его помощник Шахназаров сомневается в этом. Он считает, что подписание случится не раньше декабря.

– Почему? – недоумевает Горбачев.

Шахназаров поясняет, что все упирается в Украину: 1 декабря там референдум и раньше Кравчук «не решится» ничего подписывать.

Горбачев:

– Ну и что, подпишем с Россией, Белоруссией, Казахстаном, остальные потом примкнут.

Кстати, интересуется Горбачев, какие новости от Ельцина? Ельцин по-прежнему в Сочи. Сейчас все зависит от него, что он придумает.

– Пока никаких, – отвечает Шахназаров. – Может быть, съездить к нему?

– Еще чего! – возмущается Горбачев. – Нам надо честь беречь.

В самом деле, этого еще не хватало: лететь на Юг к пребывающему в отпускном настроении Ельцину и допытываться: «Так что же вы решили, Борис Николаевич?» Неужели Шахназаров не понимает, что это унизительно для президента Советского Союза – фактически идти на поклон к президенту одной из республик, пусть и самой крупной.

Шахназаров соглашается с шефом.

− Похоже, у них к нам сейчас снисходительное, малость даже высокомерное отношение, − говорит он, − они с нами в кошки-мышки играют.

Однако ехать к Ельцину все же решили. Точнее не к самому Ельцину, а к его «правой руке» Геннадию Бурбулису, в Белый дом. Два горбачевских помощника – тот же Шахназаров и Батурин отправились на Краснопресненскую набережную уже на следующий день после приведенного разговора Горбачева с Шахназаровым. Честь честью, но дело все-таки важней. А дело стоит, волынка с подписанием Союзного договора продолжается.