С торца Белого дома вдоль Большой Грузинской множество БМД. Я насчитал тридцать штук. И пять шесть крытых машин с десантниками. На всех БМД российские флаги или флажки. Это, надо полагать, и есть подразделение десантников, в задачу которых входила «охрана» Белого дома. Пока я шел от хвоста к голове колонны, машины включили двигатели и двинулись, приветствуемые толпой и отвечая на приветствия. Развернувшись, они направились в сторону метро «Краснопресненская». Последними ушли грузовики с солдатами.
Люди, повторяю, приветственно махали им вслед. Мне, однако, стало не по себе: уходит такая сила, вновь оголяя Белый дом. Это могло означать только одно: данная воинская часть выполняет приказ начальства об отходе. Начальство же отводит ее как ненадежную. На смену ей придет другая, более лояльная к ГКЧП. На часах 11-30. Я пытаюсь, порасспросить людей, что в действительности означает этот отход. Но никто ничего не знает. Подхожу к парню с повязкой дежурного на рукаве. Он «заворачивает» тех, кто пытается пройти к Белому дому через баррикаду: пройти там невозможно, не стоит и пытаться. От него попахивает водкой. Должно быть, разогревался ночью или уже утром, находясь в «живом кольце». Задаю ему тот же вопрос. «Подождите, сейчас я вам отвечу», говорит он, отгоняя очередную группу ходоков. На мой повторный вопрос ответствует туманно: «Совершают маневры». Какие там маневры! По-видимому, знает столько же, сколько и я. Махнув рукой, отхожу прочь.
Отправляюсь искать телефон-автомат (мобильников тогда еще не было), чтобы сообщить сыну Кириллу для его информагентства ИМА-пресс (он там главный редактор): полк (или батальон) ВДВ ушел от Белого дома. Однако встретившиеся мне люди − видимо, сотрудники этого учреждения, сказали, что тут нигде автоматов нет. Нечего делать, пошел на митинг, он скоро уже должен начаться. Протиснулся к месту поудобнее, почти напротив микрофонов, чуть-чуть наискосок.
Митинг этот не раз показывали по телевизору. Сначала думали, что слово сразу же возьмет Ельцин. Однако оратор выступал за оратором, а Ельцина все не было. Кто-то стал нетерпеливо требовать: «Ель-цин! Ель-цин!» Я сказал, что Ельцину выступать не стоит: не исключено, что где-то засели снайперы. И как в воду глядел. Ельцин все-таки выступил почти в самом конце. Охранники держали перед ним бронещит. Выступление было коротким три-четыре минуты. В заключение он сказал полушутя: «Ну ладно, я пойду, а то могут быть снайперы». Один из следующих ораторов сообщил уже вполне серьезно, что вчера служба безопасности действительно обнаружила на одном из расположенных неподалеку домов четырех снайперов.
Еще до начала митинга через мегафон объявили, что штаб охраны здания возле какого-то подъезда ведет запись добровольцев молодых крепких парней, владеющих приемами рукопашного боя. «Эх, зря что ли меня два года учили!» воскликнул рядом со мной здоровенный парняга и стал пробираться через толпу. (На самом деле – ну какой там рукопашный бой! Кто там при штурме пойдет в рукопашную?) А в конце митинга уже непосредственно с балкона Белого дома, уже через микрофон, призвали всех разбиться на сотни, выбрать старшего сотского и остаться возле здания. Какой-то человек интеллигентного вида, лет сорока пяти, взобравшись на основание фонаря, призвал собираться в этом месте офицеров запаса.
Митинг кончился в половине четвертого.
Охрана Ельцина готовится эвакуировать президента
Было ясно, что штурм Белого дома, его защитникам, несмотря на весь их героизм, не выдержать: слишком неравны силы.
Охрана Ельцина строила планы его эвакуации. Ельцин, «Записки президента»:
«Белый дом – огромное здание, одно его крыло выходит на одну улицу, второе – на другую. И в том числе на тот переулок, где американцы выстроили незадолго перед этим новое жилое здание для своего посольства. Добраться туда – пятнадцать секунд. Среди вариантов моей эвакуации этот был основным. Связались с посольством, американцы сразу согласились нас принять в экстренном случае. И затем сами звонили, даже приходили, предлагая свою помощь.
Были предусмотрены и другие способы эвакуации. НИ ОБ ОДНОМ ИЗ ВАРИАНТОВ МНЕ НЕ ДОКЛАДЫВАЛИ (выделено мной. – О.М.)
Вот ещё один заготовленный секретный план. По подземным коммуникациям можно было выйти примерно в район гостиницы «Украина» (это на другом берегу Москва-реки. – О.М.) Меня предполагалось переодеть, загримировать и затем попытаться машиной подхватить где-то в городе. Были и другие планы.
Но вариант с американцами, повторяю, был самым простым и надёжным…
Все источники информации говорили о том, что ГКЧП к исходу второго дня принял решение идти на штурм Белого дома. В Москву начали перебрасывать новые военные силы.
Поэтому было решено спускаться в бункер (если принять во внимание планы «зачистки», о которых говорилось выше, – вполне обоснованное решение, по крайней мере, с точки зрения безопасности президента. – О.М.)
Это современное бомбоубежище, не просто подвал, а очень грамотное с военной точки зрения сооружение – порядочная глубина, прочность. Охрана долго разбиралась со специальными, герметически закрывающимися, огромными дверями. Выходов из бункера несколько. Один прямо в метро, в тоннель. Правда, по высокой железной лестнице, там метров пятьдесят. Её на всякий случай заминировали. Второй – маленькая незаметная дверь около бюро пропусков, через которую сразу попадаешь на улицу. Есть и другие выходы через подземные коллекторы.
Внутри несколько комнат, двухэтажные нары для сна. Нам принесли стулья. Здесь мы и провели несколько томительных… часов. Интересно, что нас не покинули женщины – секретарши, машинистки, буфетчицы: почему-то никто не ушёл, хотя уже был к тому времени приказ покинуть Белый дом…»
Неожиданный перелом в настроениях
Еще утром и днем, как мы видели, среди военного руководства мятежников царила агрессивная эйфория. И вдруг – резкая перемена в настроениях.
Степанков и Лисов:
«По мере развития событий на смену воинственности пришли недоумение и страх. К вечеру эти чувства охватили многих участников планируемого штурма: от рядовых боевиков «Альфы» до генералов, еще днем азартно разрабатывавших операцию И ЯВНО ПОДДЕРЖИВАВШИХ НАМЕРЕНИЯ ГКЧП (выделено мной. – О.М.)
Вот как описывает перемену настроений генерал Лебедь:
« – По заданию заместителя министра обороны Владислава Ачалова после совещания, на котором был разработан план операции, я выехал на место предстоящих действий… Набросав на карту схему блокирования Белого дома, я направился в МВД к генералу Громову, чтобы уточнить план операции. Разговор не получился. Он не проявил никакого интереса к предстоящей операции. Взглянув на схему, он сказал, что согласен, как следует ее даже не посмотрев. Вопросы взаимодействия остались без обсуждения. Заместитель министра обороны Ачалов, прежде деятельный и энергичный (и, как уже говорилось, весьма агрессивный. – О.М.), также отнесся к моему плану безразлично, мельком взглянув на него, он оставил его у себя, не дав никаких распоряжений…»
Куда же делась «изюминка» Громова – клином внедряться в ряды защитников Белого дома? И куда делась неукротимая агрессивность Ачалова? Ведь это он вместе с Варенниковым возглавлял карателей в январе 1991-го в Вильнюсе. Он же через два года, в сентябре-октябре 1993-го, будет одним из военных руководителей нового, хасбулатовско-руцковского, мятежа, станет «министром обороны» мятежников. Что, собственно, такого произошло за несколько послеобеденных часов 20 августа? Ну, вроде бы не желает выполнять приказ одно из подразделений КГБ – ну и что? В таких случаях, как бывает, одно подразделение заменяют другим, а «отказников» – под трибунал. В общем-то, почему именно так резко переменились настроения генералов, НЕ ОЧЕНЬ ПОНЯТНО.
