Через 36 часов, к вечеру, после того как поезд с трудом преодолел небольшие горы, мы подъехали к городу Красноводску. К тому времени мы уже проехали 4300 километров за 156 часов (разумеется, не считая больших остановок). Это давало солидную среднюю скорость в неполные 28 км в час.

На вокзале мы поторговались с носильщиком, который доставил наш сильно съежившийся к тому времени багаж в порт. Стояла ужасная жара. Никакого движения воздуха. Мы отыскали единственный отель и получили каждый по лежанке в комнатах на 7–10 человек. Здесь ужасно грязно. Мы совершаем прогулку по городку. Это маленькое убогое место, приблизительно на 10 000 жителей, стоит прямо на берегу моря, которое как зеркало блестит на солнце. Берег образует здесь большую бухту и своей формой напоминает о Неаполе. Здесь тоже обрываются в море с двух сторон зубчатые скалистые горы, и у оконечностей полуостровов торчат из воды отдельные скалы — мини-Капри. Но как же здесь все безнадежно. Ни дерева, ни зеленого стебля, только песок и скалы.

Как тюремная колония, лежит это убогое и забытое Богом поселение вдали от всех культур и цивилизаций. Гавань маленькая и незначительная, на возвышении лежит пара нефтяных цистерн. Город плавно поднимается от моря но склонам голых гор. К вечеру спадает жара, и поднимается ветер, который заволакивает все облаками пыли. Мы отправляемся в маленький ресторан около отеля. Уже 8 вечера, и еды там больше нет. Разливают плохое пиво, которое стоит 8 рублей литр и к тому же теплое. Наши запасы подходят к концу, и надо посмотреть, что нам удастся достать, потому что оба пропуска в магазины для иностранцев пропали вместе с моим бумажникам. В следующей лавке для иностранцев, которая нас ждет в Баку, мы не сможем ничего купить, поэтому должны пытаться делать это на свободном рынке.

В отеле наши комнаты полны товарищей. Это русские, командировочные советского рыбного треста. Они встречают нас дружески, предлагают сигареты, леденцы и чай, и вскоре мы уже оживленно беседуем. Кто-то принес кучку раков и грызет их. Сейчас еще грязнее, чем утром. Русские и сами это видят, у них юмор висельников:

— Неплохо мы живем в нашем раю, да? Десять рублей на питание в день, пятнадцать рублей стоит обед, неплохо, совсем не плохо.

Я ложусь одетым на грязную постель.

— Клопы? — спрашиваю у соседа.

— Не десять, не сто, армейский корпус, — смеется он, и мне не остается сказать ничего другого, как:

— Nitschewo.

Что можно сделать? Я уже привык к этим зверушкам, которым особенно нравится импортная кровь иностранцев. Но то, что я пережил в эту ночь не поддается никакому описанию. К рассвету маршем явились целые батальоны — это была ужасная ночь.

Мы завтракали утром на море. В отеле было для этого слишком грязно. На бедном рынке мы купили горку раков за 10 копеек, полуфунтовую буханку хлеба за десять рублей и расположились на скалах за городом. Здесь дул приятный ветер. После полудня должен был отплыть наш корабль, и мы обсуждали то, что нам рыбаки вчера рассказали о штормах. Каспийское море, которое мощно разгоняет ветры с гигантских равнин Казахстана и Сибири, принадлежит к бурным морям. Но плавание продлится только 20 часов — у нас хватит на это мужества.

Во время плохого ужина в гостиничной пивной, мы знакомимся с одним врачом, который едет из Баку в Бухару. Он турок, учился в Германии и привез свою жену в Россию во времена хорошей конъюнктуры 1927-го года. Она тогда отказалась от гражданства — и теперь не может больше уехать в Германию. Оба недовольны.

— Собственно говоря, Бухара принадлежит Турции как и весь Узбекистан, — тихо сказал мне турок, — Язык, обычаи — все турецкое. Мы не останемся в России навсегда.

Он симпатичный парень, и мы пробыли вместе до самого отплытия.

Около 4 часов дня захватили багаж и пошли к закрытому причалу. Здесь расположились тысячи людей. Через час на корабль погрузили партию вымытых беспризорных от 15 до 25 лет под охраной военных. Затем начали пропускать через ворота людей группами по 20 человек. При каждом запуске ужасная толкотня, драки и ругань. Часом позже взошли, наконец, на корабль и мы. Посудина — «Коллонтай» — древняя и грязная. ГПУ обеспечило нас самым лучшим — трехместной каютой, которую мы делили с туркменской дамой, похоже имевшей с ГПУ родственные связи.

Вечером наш старый пароход был уже в море. Ветер дует косо в корму, но корабль идет спокойно. Вдалеке длинные языки бухты Красноводска. Поднимаемся на палубу. Теперь мы проходим оконечность полуострова. Оп-ля, корабль ныряет носом и кормой. Это будет веселая ночка. Огромные валы трясут нашу скорлупку так, что любо-дорого. На палубе, приблизительно в середине судна, где мы устроились, еще можно более или менее существовать. Но на носу и в корме внизу мы видим людей, которые лежат друг на друге, страдая от морской болезни. Солнце опускается и постепенно становится холодно. Я съедаю яичницу, выпиваю полный стакан водки и ложусь в каюте, где уже расположилась наша дамочка, которая до того, бледная, испуганная, с вытаращенными глазами, обреталась на палубе. Самое время, потому что у меня подкатывает к горлу. Когда лег, стало лучше. Через некоторое время, ощупью, качаясь, пробираюсь в темноте на палубу, чтобы найти моего друга. Плачевное зрелище: он лежит на поручнях и приносит жертвы русскому богу моря. Я говорю ему, чтобы он попробовал поесть, выпить и лечь в постель, как нам советовали. Он обещает прийти за мной, и я опять исчезаю, потому что начинает подкатывать. Я провалялся часа два, пока в каюте не появился мой друг, совершенно бледный, и печально не повалился на койку.

— Лучше? — спрашиваю я, и перегибаюсь через край верхней койки.

Оп-ля, опять началось, и он исчезает.

Так продолжается всю ночь, пока к утру мы не засыпаем — шторм слегка утих. В полдень показывается берег. Ветер толкает нас к земле. Слева и справа — сплошные нефтяные вышки. Виден широко раскинувшийся Баку. Вокруг тысячи вышек и нефтяных цистерн. В 2 часа пополудни мы причаливаем. В этот раз мы не находим носильщика дешевле 15 рублей, чтобы отнести наши вещи на вокзал. Смертельно усталые заходим в ресторан, где завтракаем за 15 рублей с носа.

Мы платим — денег остается как раз до Москвы. О Тифлисе и Кавказе приходится забыть.

В Интуристе получаем билеты в международный спальный вагон 1-го класса — и заранее этому радуемся.

Жарко. Мы гуляем по Баку. Вдоль моря широкий бульвар, который после обеда полон людей. Город, лежащий на склоне горы, довольно скучен. Улицы все похожи одна на другую, не хватает индивидуальных черт, и прежде всего зелени. С высокой части города открывается хороший вид на дома, гавань, море и нефтяные поля, которые языками врезаются далеко в море.

Вечером мы навещаем одну молодую немку, которая тоже замужем за турком, и чей адрес нам дал врач в Красноводске. За рыбой и чаем мы выслушиваем такую же историю о беде с паспортом. Приходит еще одна немецкая дама с турецким мужем. Все повесили головы, обратного пути в Германию нет, и я чувствую, что обоим туркам, которые тоже учились в Германии, советская жизнь не по душе. С горячими приветами Германии покидаем мы наших милых хозяев.

До позднего вечера бродим по городу. Море здорово охладило воздух. Мы хотим сэкономить на гостинице и заходим около 12 часов в вокзальный ресторан, который, однако, в 2 часа закрывается. Выставленные на улицу, мы наконец обнаруживаем на платформе комнату от бюро путешествий Интуриста. Там расположился важный товарищ, возможно народный комиссар, с женой, ребенком и кучей багажа. Мы играем в шахматы до 6 утра, пока не приходит поезд из Тифлиса. Элегантное, совсем европейское купе принимает усталых путешественников, и мы немедленно с восторгом забираемся в чистые белые постели.

Путь до Москвы через Ростов-на-Дону и Воронеж продолжался два с половиной дня. У нас было немного денег и в обрез еды. В пути питались хлебом, чаем и яйцами. Мы дошли до предела и были очень рады поздним вечером оказаться в Москве. Майские праздники мы, слава Богу, провели в вагоне. Было уже третье мая. Разыскиваем знакомых немцев, архитекторов, которые дружески нас у себя принимают.