Распростившись с цирюльником и выплатив всё причитающееся, я, наконец, добрался до постоялого двора 'U zastavy', где находился на передержке мой маштачок. Здесь вновь пришлось развязывать кису-омоньер, чтобы зарезервировать конское стойло до нашего возвращения. Завьючив - дело уже привычное - животину и купив в дорогу ковригу хлеба и пяток солёных огурцов (деликатес, однако, учитывая здешнюю дороговизну 'натрий-хлора'!), а также подробно расспросив, куда идти, я в ускоренном темпе пустился в путь в село у маетка Соколув. Собственно говоря, село как таковое, было мне абсолютно до лампады. Однако там, по верным сведениям, обитал некий Марек - большой специалист по возведению печей и облицовке камнем колодезных стенок. Именно он возвёл единственную приличную из виденных мною в этих местах печек - ту самую, что находится в трапезной обители святого Бенедикта. Конечно с капитальными русскими печами, в которых в понедельник щи поставишь, а в субботу вынимаешь ещё тёплый чугунок, не сравнить, но... Тут же Европа, ничего не поделать! Да и не знаю я точно, появились ли уже на Руси наши чудо-печи или до рождения их безымянного создателя должно пройти ещё несколько веков?

  Путь до Соколува занял часа четыре. Встреченная у самого частокола старушка с вязанкой хвороста, принявшая сперва меня за странствующего мелкого торговца, охотно разъяснила, куда свернуть на развилке, и спустя ещё примерно час я оставил за спиной небольшой перелесок и остановился у межевой каменной стенки, разделяющей два крестьянских поля. За полями широко разбросались по угору небогатые подворья с возвышающейся между ними крещатой крышей небольшой деревянной часовенки.

  После недолгих расспросов встреченных седлаков поиски мои увенчались, наконец, успехом. Марека удалось застать на его подворье, где тот занимался изготовлением деревянных лопат. Судя по внушительному их количеству, полуметровой грудой возвышающемуся у стены сарая, шанцевый инструмент планировалось отвезти к кузнецу для оковки железом, после чего распродать. Несмотря на солидный возраст - выглядел он лет на шестьдесят, если не больше - старый каменщик был могуч, как ствол столетнего бука. Весьма солидного размера нож и тесло казались в его пальцах детскими игрушками из набора 'Сделай сам'. Нежданного гостя он встретил вполне приветливо: за редким исключением славяне чем сильнее, тем добрее к людям:

  - Слава Йсу! Заходи, гостем будешь, коли добрый человек!

  - Во веки веков! Ты ли мастер Марек, про которого говорят, что знатно с камнем работает?

  - Ну, коли родитель мой был Марек, матушка покойная - тоже Марекова, стало быть, я не иначе зовусь. А что люди говорят - то им виднее. Охулки на мою работу до сих никто не клал. Проходи в дом, тераз поснедаем, что Бог даровал...

  Встав со здоровенного бревна, мастер Марек вонзил в него тесло и нож, отряхнул домотканые порты и рубаху и, приглашающе махнув, зашагал к избе. Разумеется, я последовал за ним.

  Внешне крытая дранкой бревенчатая изба выглядела небогато, хотя и выделялась среди большинства других домов села торчащей над крышей печной трубой. Зато внутри каждому становилось ясно, что хозяин - человек достаточно зажиточный и мастеровитый.

  В центре единственной горницы находилась печь той же 'муравейникоподобной' конструкции, что и в бенедиктинском монастыре, разве что несколько меньших габаритов. Рядом с источником пищи и тепла стояли мощный, но довольно изящно изготовленный стол с парой лавок и здоровенный короб кровати с закреплённым на высоких столбиках пологом из мешковины. Эдакая кровать по карману далеко не каждому мастеру-ремесленнику или купцу - а уж в доме простого селянина я никак не ожидал её встретить. На полу из тёсанного горбыля, вымощенного, впрочем, у печного зева булыжниками, ближе к стенам горкой лежат мешки с зерном, капустой и репой. Под окном - здоровенныё то ли сундук, то ли комод, покрытый рядниной. Одна из стен украшена распяленной волчьей шкурой со здоровенным чёрным распятием над нею, на противоположной на вбитых в пазы меж брёвен деревянных шипах аккуратно развешены инструменты. Отдельно от них красуются плетёный ивовый щит, копьё с потёртым красным ратовищем и полукруглый железный шлем с приклёпанной бармицей. Видно, не всегда мастер Марек тесал камень: пришлось и оружие в руках держать...

  По-хозяйски расставив на столе 'тару' и миску мочёного гороху, старый каменщик прихватил стоявший за дверью ведерный бочонок и, выдернув из днища чоп, направил кисло пахнущую струю тёмного пива в высокие глиняные кружки.

  - Гость в дом - Бог в дом! Угощайся, чем Бог даровал за труды наши.

  - Будь здрав, хозяин ласковый!

  Отхлебнули пива, жевали по щепотке гороха.

  - Я - Макс Белов, из жатецкого братства Святого Лаврентия. Пришёл к тебе, мастер, по важному делу.

  - Братство Лаврентия, говоришь? Ну-ну... Зачем это я пивоварам занадобился?

  - Насчёт пивоваров не скажу, а вот трактирщики нужду в твоём искусстве имеют. Вернее сказать - один из трактирщиков.

  - Ты, что ли?

  - Ясное дело, я. Новый трактир открываю. Печь мне нужна, а на будущее, вероятно, ещё одна, побольше.

  - Печь добрая - штука дорогая. Очаг-то подешевле ценою будет...

  - Не, очаг мне не нужен. Видал твоей работы печку у бенедиктинцев, вот то - славная вещь! А очаг обыкновенный только дым да сажу по дому разносить годится.

  - И то правда. Если в цене сойдёмся - так отчего бы и не сложить-то?.. А велика ли нужна тебе?

  - Велика. Да вот, сам взгляни.

  Перегнувшись через стол, я протянул каменщику записную книжку, в которой ещё во время пребывания в монастыре занёс схему печной конструкции. После некоторых размышлений о неудобстве постоянного 'ныряния' в горячий зев печи, она была доработана в эскиз дровяной плиты, наподобие тех, что до сих пор стоят на летних кухнях старых куреней в казачьих станицах. Готовить на такой, конечно, не так быстро, как на газовой, что и понятно - пока растопишь, пока прогреется как следует - зато для своего класса аппарат достаточно экономичный и 'всеядный': топить можно чем угодно, от кукурузных будыльев до сухого кизяка.

  Размеры на эскизе я поставил 'в локтях', условно разделив привычный метр напополам. Смутно припомнив, что арабские (они же - индийские) цифры вкупе с десятичной системой в Европе достаточно долго были неизвестны, рискнул использовать римские. Кто его знает, этого старика: авось и разберёт...

  Старый каменщик оказался человеком знающим. Минуты две он, шевеля губами, всматривался в эскиз, после чего поднял косматую голову и произнёс ёмко:

  - Не возьмусь.

  - Почему? С оплатой не обижу, честное слово!

  - Я и не сомневаюсь. Вот только во всём Жатеце и сотни плинф не купить, это мне доподлинно известно. А тут все шесть потребны. А из камней сводчатую-то печь возвести можно, а за твою иноземщину без плинфы не возьмусь. Не строил таких-то допрежь... Как тепло будет держать, не развалится ль от жара - не ведаю. А я всё привык делать основательно, чтоб не токмо заказчику, но и внукам его всю жизнь служило! Не возьмусь.

  Вот так 'здрасьте'! За время, что я нахожусь в этом странном средневековье, бывало всякое: и хорошее, и наоборот. Пару раз вообще убить могли, но вот в отказ до сих пор никто не шёл. Даже как-то обидно, граждане-товарищи... Но ведь как ни посмотри, а хорошая печь - это основа кухни, от которой только и 'танцевать'. Не готовить же мне посетителям на костре, полуобложенном камнем, каковой здесь гордо именуют 'очагом'?

  - Как же быть, уважаемый? Без печки я как без рук, а другого мастера, который смог бы возвести такую, какую требуется, миль на триста, а то и на пятьсот днём с огнём не сыскать...

  - Так чего проще: сложим печь добрую, сводчатую. Мало у какого хозяина такие найдутся. Крюк добрый вмурую, чтоб котёл внутри подымать аль опускать, на сколь потребно. Имеется их у меня запас невеликий. Ежели кузнецам хеллеров не скупясь отмеришь - так и решётку славную добавим. Обойдётся моя работа недорого: не многим поболее четверти пражской марки на твоих харчах.