Как только дошло до денежного вопроса, толпа 'почтеннейшей публики' стала довольно шустро рассасываться. Не то, чтобы колпаки актёров оказались совершенно пусты, но звяканье медных монеток раздавалось не слишком часто, пригоршнями же мелочь сыпанули только двое благодарных зрителей. Моя персональная жаба, ясное дело, тоже попыталась трепыхнуться, однако была придавлена со всей суровой пролетарской справедливостью. Подойдя к повозке, я порылся в заныканном во внутреннем кармане кошеле и выудил короткий обрубок серебряной проволоки. Тут же, используя тележный борт в качестве опоры, обнажил клинок и принялся кромсать её. Когда шелестящий гусиными перьями 'Микаэль' дошёл до меня, прутик серебра с полпальца длиной, перешёл 'архангелу' из рук в руки.

  - Молодцы, ребята! Славно представляли!

  - Благодарю за щедрость, добрый человек! Увы, наше скромное лицедейство ты оценил слишком несоразмерно его ничтожеству...

  - Ха, это ново! Что люди свой труд ценят дороже, чем за него платят - это я слыхал. А вот чтобы наоборот - такого чудака в первый раз вижу! Впрочем, если хотите, можете отработать разницу...

  - Это кто здесь отработку предлагает? - Из фургона высунулись оба переодевающихся актёра. Судя по голосу, вопрос исходил от исполнителя роли 'Бога', уже лишившегося и накладной бородищи и короны. Пуком пакли он яростно соскребал остатки грима со скул. - Ежели потребно повторить представление, так мы завсегда рады. Но франт хоть и готов играть, но не для одного же зрителя!

  - Спокойнее, маэстро! Ничего играть не нужно!

  - Надсмехаешься?

  Уже все четверо обступили, взгляды подозрительно-неприязненные.

  - Даже и не думал. Заработать можно, не только устраивая спектакли. Я - Макс Белов, мастер-кулинар. А ты, маэстро, видать, старший здесь?

  - То так - я и есть староста сей франтилии. Иннокентием прозываюсь. Обскажи толком, мастер, что за работу предлагаешь, да какую цену дашь. А мы обдумаем...

  Какие всё же переменчивые темпераменты у этих людей! Только что чуть взглядами не издырявили не хуже ножиков, а через минуту уже заулыбались, расслабились: и денежка в мошне зазвенит, и спектакль за это играть не придётся. Лафа!

  - Сперва скажите мне: где шились такие великолепные костюмы для спектакля? Где огненный порошок и краску для лиц изготавливали?

  - Костюмы сами заказывали ещё в Глогуве, что в Дольнем Шлёнске: Кравцы там добрые и запрашивают за труд посильно... Но то было уже годов с пяток тому. А краску да зелье волей-неволей приходится самосильно варить да тереть. А тебе-то, почтенный, на что это знать?

  - Нужно, раз спрашиваю. А работа такая: вы, почтенные, по разным местам ездите, представления даёте. Так?

  - Ну, предположим...

  - А раз так, то возьмите краски, и на фургоне нарисуйте красные чашу и крест над ней и припишите крупно, что лучшие обеды в Жатеце в моём трактире 'Крест и Чаша'. Пусть люди читают, кто грамотен. За это я уплачу вам десять хеллеров сразу, да ещё по два хеллера стану отдавать за каждого приезжего из других городов, который передаст от вас привет и опознавательный ярлык, запас которых сможете получить утром на Ковальской улице, где мастерская кузнеца Яна Липова. Только в кузню не ходите: с другого боку есть дверь, где трактир открываю, туда загляните. Если меня не будет - ученику моему скажите, дескать, за ярлыками пришли. Понятно?

  - Понятно-то понятно... Но отчего-то не верится, что за такое дело ещё и хеллеры перепадают... Не обманешь?

  - Слово! Каждого клиента, что от вас придёт, стану в отдельный список заносить.

  - А как кто неграмотный попадётся?

  - Таким можно и на словах объяснить.

  - Так маловато будет по два хеллера-то за человечка...

  - Не хотите - не надо. Считайте, что разговора не было: ступайте своим путём, а я своим пойду...

  - Как так 'пойду'? - В беседу влез бывший 'комментатор'. - Сперва деньги посулил, а сейчас на попятную? Не гоже это!

  - Так деньги за просто так не дарятся. Не хотите за мою цену работу исполнять - не исполняйте. А я сверху ни обола не прибавлю. Нет у меня лишних монет: запасные только есть.

  - Так мы же не отказываемся! - Видя упёртую морду лица потенциального заказчика, пошёл на попятную староста Иннокентий. - Только коль с каждым встречным-поперечным размовлять, так и на представления времени не будет!..

  - А с каждым - и не нужно. Но ежели кто заинтересуется - так что бы и не сказать?

  - И то верно...

  - Ну вот и славно: похоже, мы договорились?

  Староста неопределённо хмыкнул, окинул вопросительным взглядом каждого из сотоварищей. Не дождавшись возражений, поскрёб в потылице и резко махнул рукой:

  - Эх! Договорились, пожалуй! Задаток-то с собой?

  - С собой, не беспокойся. Впрочем, погодите-ка!

  - Что такое?

  - А покажите-ка, уважаемые, своё огненное зелье: больно поглядеть любопытно.

  - Поглядеть-то можно. Да к чему оно тебе?

  'Ага, прям щас я вам вот тут начну выкладывать теорию боеприпаса и принципы создания простейшего огнестрела! Ещё шут знает, что у них тут за порох, да и порох ли, и не проще ли сразу 'забить' на идею обзавестись каким-никаким 'стволом' на всякий пожарный'...

  - В моих краях зажигательным порошком мокрые дрова разжигают. Очень полезная штука в трактире, да вот в Жатеце пока не встречал. Так хотел полюбопытствовать: пригодно ли ваше зелье к тому?..

  - А откуда родом почтенный мастер? То-то глядим, говор нездешний, да и одёжка вперемежку...

  - Из Штальбурга.

  - Не слыхал. Видать, далече...

  - Далече. Улус Джучи. Так покажете порошок-то?

  - Отчего не показать... Только зелье это редкое. И стоить будет недёшево... Ну-ка, Стасек, покажи пану мастеру своё рукоделье!

  Стасек-'Люцифер', кряхтя, влез под полог, выставив для всеобщего любования затянутую в чёрные 'трусы' и прикреплённые к ним алые шоссы нижнюю часть организма. Спустя три-четыре минуты поисков, сопровождаемых раздающимися из фургона стуками, грюками и непереводимыми местными выражениями, актёр выкарабкался обратно, бережно прижимая к груди рыжую корчагу литров на десять-двенадцать с закрытой пергаментом горловиной.

  - Вот оно, зелье. Саморучно молол!

  Утвердив сосуд на дне повозки, Стасек ловким движением развязал затейливый узел стягивающего пергамент сыромятного шнурка и скинул покрышку.

  Я выудил из посудины щепотку содержимого и огорчённо уставился на этот 'эрзац-порох'. Вместо знакомых с детства блестящих гранул перед моими глазами была некая тёмно-серая пыль, по консистенции напоминающая лежалую липкую муку с неприятным запахом. Снаряжать этим кошмаром пиротехника огнеприпасы - бесполезная трата времени. Хотя... Можно попытаться изготовить простейшую ручную гренадку. Можно-то можно, вот только как она сработает?

  Видимо, огорчение от обманутых ожиданий настолько явственно отразилось на моём лице, что вся труппа поняла: надеждам на дополнительную выручку не суждено сбыться.

  - Не оно, мастер Белов?

  - Нет, не оно.

  - Так ведь горит! Ежели на дрова высыпать - обязательно займутся...

  - Это если сухой порошок будет. А чуть отсыреет - и всё. А отсыреет очень легко. Вот в наших краях его специально обрабатывают, чтобы и горел жарче, и не портился дольше.

  - А как это делается?

  - Ну, а я-то откуда знаю? Я же кулинар, а не химик или пороховщик.

  - Понимаем, мастер Белов. Никто не захочет человека из иного цеха своему мастерству учить! А уж алхимики, о коих ты вспомянул, - те и вовсе сродни чернокнижникам приходятся: кто едкую воду делает, что железо разъедает? Алхимики. Кто богопротивным грекам-схизматикам горючую грязь из нафты, этой отрыжки Нечистого, гонит? Обратно они. Не зря говорят, что к себе они принимают лишь тех, кто при трёх свидетелях из их гнусного цеха выпотрошит труп неупокоенного христианина. Отчего наши отцы Церкви их интердикту не подвергнут до сих пор - ума не приложим...