- Надо сегодня, немедленно пойти в часть к Саше и поговорить серьезно с ним и его командиром и надо зарегистрироваться, - с жаром у уха Полины шептала Дуся.
- Да ты что, Дусь, серьезно думаешь так? - с сомнением говорила Полина.
- А ты что, думаешь в невесты играть? Нет, подруга, это жизнь, а не игра, и к ней подходить с серьезными мерками. Ты скажи мне, как подруге, ты с ним просто гуляла, как девушка с парнем, или как жена с мужем? - стала допытываться Дуся, почувствовав, как она после начатого разговора поникла.
- Все время мы с ним встречались просто так, а сегодня.., - она умолкла, думая, открывать свою тайну подруге или подождать до времени.
- А сегодня, что сегодня? - спросила Дуся.
Полина молчала, думала: "Говорить или умолчать"? Скажу, - решила она. - Скрывай не скрывай, а время придет, узнают и начнут укорять, что не призналась раньше".
- Ну, что молчишь? - прошептала она. - Сегодня мы с ним, как муж с женой, - наконец решилась Полина.
- Ну и черт с ней, с твоей целкой, отдала ее любимому человеку, а не проходимцу, и ладно, во время войны и после, кто на нее внимание будет обращать, - шептала она ей в лицо. - Жалеть об этом нечего, а вот зарегистрироваться бы надо. Не только от того, чтобы бабы особо не судачили, но и чисто с практической жизни, на будущее. На ребенка, может, и аттестат вышлют, а так кому, посторонней девке. Попробуй, докажи, что от него ребенок.
- Да ты что, в своем уме? - возмутилась Полина. - Ни за что!
- Ну и дура! Хотя и говорят, что война все спишет, - снова начала Дуся, - Но нет, не спишет. Придет время, всех спросят, где они были и что делали, когда враг топтал родную землю и нашу честь. А у тебя будет все законно. Ребенок твой будет расти не нагулянный, а как и должно быть. А так..?
- Нет! Что хотят пусть думают! Да у меня и паспорта нет. Мы с тобой колхозники, второсортные люди в стране. А без паспорта кто же меня распишет. Нет, пусть так, как оно есть.
- Как это кто? Сельский Совет. И справку он выдаст, по всей форме. Как и положено. По этой справке и аттестат получишь.
- На кой мне твой аттестат? - не сдавалась Полина. - И без него проживу. Мы люди привычные ко всякого рода трудностям. И на этот раз обойдемся. Если я нужна ему, то он и так деньги вышлет, а если забудет, то туда ему дорога. А к командиру не пойду, не проси. Еще не хватало, чтобы я перед ними унижалась!
- Да какое тут унижение? - не соглашалась Дуся. - Если вы по-настоящему любите друг друга, то и скрепить эту любовь надо по закону.
- На бумажке, да еще с гербовой печатью, - с сарказмом в голосе произнесла Полина.
- Напрасно ты, девочка, смеешься, - ответила ей Дуся. - Поживешь, увидишь, кто из нас прав. Не дай бог, конечно, если с ним что случится, тогда поймешь, для чего нужна эта бумажка. А сейчас из-за глупой гордости ты вряд ли поймешь.
- Упустила я тебя, прошляпила. . . И как я раньше не подняла этот вопрос.
- А что было поднимать, сегодня ночью только и получилось. Да отстань ты от меня! - вдруг рассердилась Полина. - Он не виноват! Я сама так решила и сама во всем буду в ответе.
После этих слов, произнесенных Полиной, в амбаре наступила гнетущая тишина, и только посапывание спящих девчонок да изредка сонное их бормотание нарушали предутреннюю тишину.
25
По прибытии в село, Вася распряг Мышастика, и, наложив ему в ясли свежей травы, направился домой. На дворе был поздний час.
Он обратил внимание на свет керосиновой лампы в окне конторы. "Кто там может сидеть так поздно?" - подумал он и решил заглянуть в окно.
За столом сидел председатель и что-то писал в ученической тетради.
Вася вспомнил, что Максим Федорович просил его зайти к нему, как только приедет. Он зашел в контору и постучал в дверь кабинета председателя.
- Войдите! - услышал он голос Максима Федоровича, и, открыв дверь, зашел в кабинет.
- Можно? - спросил он.
- А-а, Вася. Проходи, проходи! Что так поздно?
- Да девчонки на работе задержались, пришлось их ожидать до вечера, - объяснил Вася. - Неудобно уезжать было, не повидавши их.
- Правильно. А я вот сижу, материал для отчета сочиняю. Завтра на бюро райкома, отчет держать о проделанной работе за прошлые месяцы и готовности к уборке урожая. Ты как раз вовремя зашел. Дело к тебе есть: сено надо отвезти на Голофеевку в заготског. Мужчин, ты понимаешь, у нас нет, а женщинам в таком деле я не доверяю. Выпала честь тебе везти, конечно, с ребятами. Я Ивану Петровичу дал задание, чтобы он подобрал боевых хлопцев, а ты поедешь за старшего. Понял, Вась?
- Понял, Максим Федорович.
- Вот и хорошо. Я тебе доверяю. Думаю, не подведешь?
- Нет, Максим Федорович,
- Завтра на бюро спросят о сене, а я им скажу: "Возим!" Правильно?
- Правильно, Максим Федорович.
- Ну, а теперь иди. Бригадир подробно все объяснит завтра утром, а то мне некогда. Завтра на бюро, а я никак отчет не нацарапаю. Грамоты маловато...
- До свидания, Максим Федорович, не подведем.
- До свидания. Счастливого пути.
Домой Вася пришел поздно. Все уже спали. В избе темно, пахнет кислым тестом. "Мать, хлебную закваску поставила", - догадался Вася.
- Явился наш кормилец, - приподнявшись на постели, тихо произнесла мать. - Где же ты запропастился? Уехал темно и вернулся к утру.
- Завтра на Голофеевку, - похвалился Вася. - Сам председатель дал наряд.
- Что он тебя все гоняет, других, что ли нет?
- Говорит, только тебе доверяю.
- Есть хочешь? Там возьми картошку, молоко.
На второй день, утром, зашел бригадир и, поговорив с матерью, попросил разбудить Васю.
- Да он, Иван Петрович, только ночью заявился, - говорила мать бригадиру. - Еще и не выспался. А вы его снова куда-то посылаете. Ведь он еще ребенок. Что с него возьмешь.
- Надо, Кузьминична. Председатель посылает. До вечера далеко, отдохнет, - добавил Иван Петрович.
- Пойду, - соглашается мать, - раз надо.
Через минуту выходит Вася, заспанный, волосы взлохмаченные. Щурится на утреннее солнце и, поздоровавшись с бригадиром, спрашивает: "Что там, Иван Петрович?"
- Пойдешь сено возить?
- Куда? - спрашивает Вася, хотя уже знает от председателя.
- В Голофеевку.
- А кто еще поедет?
- Пойду агитировать твоих дружков: Бориса, Костю, Ивана, а пятый со второй бригады - Егор Пасунькин. Так решили на правлении колхоза, - добавляет он. - А от себя скажу, ты парень серьезный - поедешь за старшего.
- А что, пять подвод пойдут? - спрашивает Вася, а сам прикидывает: пять лошадей на такое расстояние в колхозе не найдется, а он говорит, пять.
Как бы угадав Васины мысли, бригадир сказал; - Пять подвод у нас не найдется, пойдут две пары волов, недавно присланных из Алтая, и одна лошадь. Сегодня отдыхайте до обеда, а после обеда запрягайте и на Ямскую степь, по солнышку наложите арбы сена, попасете волов, а с рассветом в путь".
- А не задержат нас как воришек? - спросил Вася Ивана Петровича.
- Нет. С дирекцией совхоза есть договоренность, - сказал он. - Сено в копнах, брать будете со стороны нашего поля, напротив Яремчиной пасеки.
- Вот тебе и отдохнул, - сказал Вася матери, когда ушел бригадир.
- А что, уже ехать? - спросила она, посматривая с лаской на Васю. - Худющий ты стал в этих разъездах. Ты там поосторожнее.
- Сено надо убрать, что я накосил позавчера, - не обращая на слова матери, - а то кто-нибудь подберет в мое отсутствие. Пойду наложу тачку.
- И я с вами, как из-под земли вынырнула Паша и стала крутиться возле Васи.
- Ну, а как же без тебя? - сказал серьезным тоном Вася ей, она побежала и громко закричала: - Бабушка, бабушка! И я с вами поеду!
- Хорошо, внучечка, и ты поедешь, - пообещала ей мать, ласково поглаживая по головке. - Ты у нас умница, бабушкина помощница. Посмотрел бы отец, какая у него уже большая дочь.
