– Ну, что ж. Живой? Это хорошо. – Улыбнулась она «натуралисту».

– Вы кто? – Спросил незнакомец, болезненно поморщившись.

– Сейчас это не важно. Главное, вы живы, хотя вас изрядно потрепали, – она сделала попытку улыбнуться.

Попытка не удалась.

– Что со мной? – Морщась от боли, спросил незнакомец.

– Ничего особенного: решили познакомиться с медведем, но зверюга не поняла добрых намерений и коготки почти насквозь прорезали щеку и поцарапали грудь слева, – выпалила Маша. – Там, – она мотнула головой в сторону двери. – В паре шагов от избушки лежит.

– Надо бы освежевать.

– Вас уже почти освежевали, теперь очередь медведя.

– ..?

– Покормить вас надо бы. Силы еще пригодятся вам, – ответила Маша и, взяв тесак, вышла, но в дверях оглянулась: – Если что – кричите. – И вышла.

Солнце взошло, но утренняя прохлада взбодрила, а роса снова намочила ноги в пляжных босоножках. Маша потянулась, подняла голову, увидела, зажатый в ладони тесак и ей стало смешно.

«Я похожа на индейца в походе за скальпами!»

***

Медведь лежал горой, не успев еще остыть. Его шкуру кто-то пытался порвать, но, видимо, этого «кого-то» Маша спугнула. Она, не торопясь, распластала снятую шкуру по траве его шкуру. Да это не медведь, а медведица! Но это все равно. Отрезала кусок мяса, бросила в чистый котелок и пошла к ручью. По прозрачной воде поплыли красные ручейки крови, которую она смывала с рук, ножа и мяса. Зачерпнула воды и повесила над потушенным костром. Все исправимо: дрова же есть. И развела огонь. Он весело заиграл на закопченных боках котелка.

Открыв дверь в избушку, Маша увидела, что «пациент» спит. Она подошла поближе и неожиданно принялась рассматривать его: красив (был до встречи с медведицей), но и шрамы будут его эффектно украшать. Глаза двинулись дальше. Пришла умная мысль, что густую черную растительность на смуглом теле около ран следует убрать. Брить не получится.

Депиляция!

Воистину, только женщине придет в голову подобная мысль! А чем тогда? Еще не много осмотрев раны, поняла, что депилятор ей и самой пригодится, а если нужно будет кое-где убрать растительность, то вполне сгодятся и ножницы. Маникюрные. Чем она и занялась. Кончиками закругленных ножничек, выстригая кудрявые волосики на его груди.

– Хорош?

От неожиданности Маша вздрогнула и порозовела, а мужчина открыл глаза и сделал попытку улыбнуться, но тут же закрыл глаза от боли. Лицо чуть перекошено от небольшого воспаления и наличности приличных ран. А нечего улыбаться!

– Болтать меньше надо, – проворчала Маша и через разбитое окошко окошко посмотрела на костер – горит.

– А можно мне на себя посмотреть? У вас есть зеркало? – Попросил нежданный жилец.

– Через неделю, – буркнула она.

– Что через неделю? – Не понял он.

– Через неделю посмотрите. Удивитесь своей красоте и швы порвутся, – буркнула она и отвернулась от него.

– Нет, я серьезно. Интересно, на сколько, сильно потрепал меня медведь.

– Медведица, – поправила его Маша.

– Да какая разница! – Отмахнулся он.

Маша недоверчиво посмотрела ему в глаза и твердо произнесла:

– Не сомневайтесь – сильно, – порылась в косметичке и достала пудреницу, но без пудры и протянула незнакомцу. – Вот, возьмите, – и отвернулась.

Она знала, какая реакция может последовать, но водопадов из матерщины и ужасающих воплей не последовало. Он не произнес ни слова. Это хуже всего! Она понимала, что, увиденное в зеркале напугало его, но он мужественно не проронил ни слова.

Он молчал до вечера и еще два дня. Маша кормила его, каждый день уходя за дичью на несколько часов, хоть и провианта у них было вполне достаточно. Он не старалась заговорить с ним. Хотелось, чисто по-человечески, его пожалеть, сказать доброе, но она молчала. Не нужно пока это ему.

Видимо, шок был слишком велик. Пару раз она видела как он, отвернувшись к стене, вытирал слабые ручейки на внешних уголках глаз. А она не собиралась разговаривать с ним, пока он сам не переживет.

«Это хорошо», – думала она. – «Слезы еще никому не вредили». Незнакомец старался, чтобы она не заметила.

Зеркало он оставил у себя и смотрелся в него, когда она уходила охотиться. Хотя он не понимал, зачем? Продовольствия у них хватило бы еще на месяц, но она упрямо, каждый день брала ружье и уходила на три-четыре часа, оставляя его одного.

От Вадима Бромштейна.

Я очнулся на топчане с болью во всем теле. Начал вспоминать, что со мной приключилось…

«А… Медведь напал на меня. И как я от него удрал? Ничего не помню… – Увидел, как хрупкая женщина старательно срезает волосы у меня на груди маникюрными ножничками. – Вот прокол!»

– Хорош? – Спросил я ее, а она буркнула что-то мне

Попросил дать мне зеркало – лицо болело нестерпимо – вообще сказала, что через неделю даст. Я удивился и спросил:

– Почему через неделю? – Женщина ответила, что швы порвутся.

Какие швы? Ничего не понятно. Но женщина мне понравилась, не смотря на ее нежелание со мной говорить и какое-то недовольство. Я иногда на нее смотрел, пока она занималась своими делами. Окно, которое ей пришлось выбить, она старательно составила из кусков, заделав небольшие дырки мхом. Переплет окна был почти цел.

Зеркало я у нее таки выпросил на свою голову. Увидев шрамы, на меня напала такая тоска, что я не мог разговаривать два дня. Я не мог даже думать – мысли покинули мою голову. Но и в эти дни, она готовила еду и кормила меня с ложечки. Подниматься мне самому было сложно, и она помогала мне. В эти минуты я успел, как следует рассмотреть ее.

Да она особо и не охотилась! Маша просто не могла видеть огромного сильного мужика, который сник от шрамов. Она знала, если ничего изменить нельзя, то надо привыкать!

О чем он думал она не мела понятия, но догадывалась. Во-первых, ему было больно, особенно подниматься, во-вторых – то, что он видел в зеркале, не было прекрасным зрелищем. Каждый день Маша обрабатывала его раны сначала перекисью, а потом, накладывая какую-то кашицу из травы. Незнакомец с удивлением замечал, что она помогала.

Однажды, когда Маша пришла с охоты, принеся за поясом какую-то птицу, заметила, что незнакомец не хандрил, а улыбался ей.

«Ну, наконец-то!» – Удивилась она, но виду не подала.

Он протянул ей золотистую пудреницу. Маша взяла ее из его пальцев и положила в сумку.

– Ваше зеркало. Вы отлично потрудились. Кем вы работаете? Врачом? – Первый раз он заговорил с ней нормальным языком. Не стараясь обидеть.

– Массажисткой, а шить умею, как любая другая женщина, – дала ответ Машаи принялась разделывать птицу. Перья она щипать не стала, а просто сняла кожу и положила на стол тушку.

– Да. Как на машинке. А чем вы меня сшили?

– Сухожилиями медведицы – Она пожала плечами.

– М-да… сама покалечила – сама и лечит. А дядя Сева скоро приедет?

– Не знаю, – пожала плечами Маша. – Он не сказал. Мы с Кирой спали, когда он ушел.

Он снова замолчал. Отвернулся к стене, потом быстро повернул голову, но швы снова дали себя знать. Он тихо застонал.

– Как вы умудрились затащить меня на топчан? Я же раза в два больше вас по всем параметрам!

«Интересно, долго он думал над этим вопросом или вопрос родился только сейчас?» – Съязвила ему молча Маша, а ему ответила:

– На одеяле, стоя на топчане. И где вас таких только выращивают? – Озвучила свой вопрос Маша со смехом.

– Дома, – помня о больной щеке, криво усмехнулся он.

– Скоро супчик будет готов. Надо только крупу бросить или макароны. А? – Она подняла одну бровь, глядя на него.

– Лучше макароны, – попросил незнакомец.

– Хорошо, – согласилась Маша. – Макароны, так макароны, – взяла пакет и пошла к костру.

– А как вас, все-таки, звать? – Крикнул он ей в след.