Тогда было решено спустить разбитую машину метров на сто пятьдесят ниже и там уже соединенными усилиями спасателей и полуторки, на которой они приехали, вытащить на берег. Это было единственно правильное решение, но оно требовало такой дьявольской работы, что спасатели, провозившись целый день, вечером буквально валились с ног. И в самом деле. Тащить машину по каменистому дну реки то по щиколотку, то по колено в холодной, быстро текущей воде — работа нелегкая. Тем более что, пока потерпевшая аварию машина, брошенная на произвол судьбы, лежала вверх колесами в воде, проезжавшие мимо шоферы успели снять с нее все четыре ската баллонов. Два дня, скрежеща дисками по обкатанным водою камням, медленно, шаг за шагом подвигалась разбитая машина к месту, где ее можно было вытащить на берег. Лишь в конце третьего дня машину подтянули к шоссе и стали собираться в обратный путь.

И все эти три дня Карпа Ивановича занимала одна загадка, которую поставила перед ним аварийная машина. Не раз и не два за эти дни он хотел обратить внимание работавших с ним слесарей на поразившую его особенность разбитой кабины, посоветоваться с ними. Но чувство настороженности подсказывало ему, что ни с кем говорить нельзя. Надо думать самому. И Карп Иванович усиленно думал.

За свою долгую шоферскую жизнь ему довелось видеть не один десяток аварий. Случалось и самому не раз попадать в такие переплеты, что потом, стоя у обломков вдребезги разбитой машины, приходилось удивляться: как сам-то ухитрился уцелеть. Поэтому, взглянув на любую деталь аварийной машины, Карп Иванович мог безошибочно сказать, в каком рабочем положении находилась эта деталь в тот момент, когда роковой удар вывел ее из строя.

Обследуя лежавшую в реке карауловскую машину, Карп Иванович абсолютно точно установил, что обе дверцы кабины в момент удара о дно реки были открыты и стекла в них спущены. Вначале этот факт не заинтересовал его. Но потом он припомнил, что в момент аварии Гани Рустамов был в кабине один. Караулов в это время спал на мешках риса в кузове. Допустить, что Гани мог вести машину с открытой правой дверцей, Карп Иванович никак не мог. Он много лет знал Гани, знал его аккуратность и даже педантичность, особенно усилившиеся после аварии, за которую он отвечал перед судом. Гани не допустил бы такой неряшливости в работе. Может быть, Гани в момент, когда машина летела с моста в реку, попытался выскочить через правую дверцу? Но это абсурд. Зачем ему тянуться через всю кабину, коль слева, у самого бока, дверца, через которую легко выскочить. Кстати, и Караулов рассказывал, что Гани в момент аварии успел приоткрыть именно левую дверь и остался зажатый ею. Кто же в таком случае открыл правую дверку? Карп Иванович продумал десятки вариантов, объясняющих этот факт, и забраковал их, как явно несостоятельные.

Был и еще один факт, который насторожил Карпа Ивановича. Весь шоферский инструмент оказался в целости, за исключением молотка. Вообще шоферы грузовых машин в отношении сохранения своего инструмента — народ довольно безалаберный. Но Караулов был не такой. С инструментами у него всегда был полный порядок, и это выгодно выделяло Караулова из числа других шоферов. Сам Карп Иванович тоже любил, чтобы у него все нужное для работы всегда было бы под рукой.

Вначале он решил, что это дело рук шоферов, снявших скаты. Но потом задумался. Какой шофер полезет в машину, чтобы взять молоток, и оставит там валяться новый домкрат и насос — инструменты, столь любезные сердцу каждого водителя машины.

Может быть, молоток далеко отлетел при падении машины, а затем был унесен водою? Карп Иванович обследовал дно реки около машины, а затем и далеко вниз по течению. Молотка не было. Тогда, оставив Кирюшку и слесарей перетаскивать мешки мокрого риса

из воды на берег, Карп Иванович, сунув собственный молоток в карман, отправился за дальнюю излучину реки. Безгранично было бы удивление Кирюшки, если бы он увидел, чем занялся здесь его шофер-наставник. Карп Иванович забросил свой молоток на самую быстрину, а затем отправился к месту падения молотка и вытащил его на берег. Повторив свой эксперимент раз пять, Карп Иванович со всей очевидностью установил, что молоток — вещь абсолютно непригодная для плавания даже в быстрых водах Черной речки. Отсюда он сделал вывод, что карауловский молоток не был унесен течением.

Когда же машину перевернули и поставили на диски, Карп Иванович увидел то, что еще более усилило его подозрения. Выбрасывая из кабины все, что было можно выбросить, чтобы облегчить ее, Карп Иванович обнаружил под сидением кровь. Несомненно, это была кровь Гани. Но как она могла попасть под сидение, если Гани получил ранения после того, как машина опрокинулась в реку? Ведь для того, чтобы объяснить, как кровь подтекла под сидение, нужно допустить, что Гани Рустамов, будучи тяжело раненным, вел машину, нужно допустить, что на него совершили нападение еще до аварии.

Старый шофер даже крякнул, когда додумался до этого. Никогда еще жизнь не ставила перед ним таких каверзных вопросов. Теперь уже молоток Караулова нужно было найти во что бы то ни стало.

Освобождая кабину, Карп Иванович все же оставил в ней сидение, несмотря на недоумевающие взгляды товарищей. Но как раз им-то и не хотел старый шофер показать то, что обнаружил.

В гараж аварийная бригада вернулась как раз к началу рабочего дня. Шоферы окружили искалеченную машину. Посыпались удивленные возгласы:

— Вот это гробанулся Караулов!

— Как только живы остались?

— А о механике, братцы, ничего не слышно? Выживет ли?

— Долго тебе, Митька, с этой бандурой возиться придется, пока она забегает.

Бубенец, к которому относилось последнее замечание, только улыбнулся и пожал плечами. Работа, конечно, предстоит большая, но навряд ли ее придется делать ему, Сейчас, когда вернувшиеся с хлопка шоферы берут отгул, Дмитрий ездит на свободных машинах. Отгул шоферам дается в порядке очереди, так что Дмитрий обеспечен машинами по крайней мере на месяц. Ну, а больше месяца ему здесь торчать не придется. За это время уголовный розыск справится с Каракуртом. Все же Дмитрий хотел поближе ознакомиться с машиной, потерпевшей аварию. Дверцы изуродованной кабины были закручены проволокой. Бубенец просунул голову внутрь, но в этот момент его окликнул завгар.

— Ты, Митя, пока не берись за эту развалину. Ездить будешь на свободных. А вы что!.. — крикнул он на прочих шоферов. — Путевки получили?

Шоферы разошлись к своим машинам. Дмитрию в голосе Павла Никаноровича послышалась растерянность. Он только сейчас обратил внимание на то, что пожилой шофер, ездивший за карауловской машиной, выскочив из кабинки, отвел завгара в сторону и что-то шепотом рассказывает ему. Бубенец насторожился. Может быть, этот шофер заподозрил Караулова? Пойдут пересуды, сплетни, дойдут до Каракурта, и тот навострит лыжи.

— Да ну, Карп Иванович! — возмущенно проговорил завгар. — Ты уж совсем несуразные вещи говоришь!

— А кровь под сидением откуда возьмется? — забывшись, повысил голос пожилой шофер. — И молоток я нашел. Тоже следы имеются. Пойдем к тебе, покажу.

Завгар с шофером направились к диспетчерской.

«Точно. О Каракурте узнали, — догадался Бубенец. — Сейчас звон по всему гаражу пойдет. Что же теперь делать?»

В кармане Дмитрия лежала путевка для поездки по магазинам за освободившейся тарой. Махнув рукой на экспедитора, который должен был ехать с ним, Дмитрий сел в машину и покатил к воротам.

— Если придет экспедитор, пусть подождет, — сказал он стоявшему в воротах охраннику. — Я сейчас. Павел Никанорович приказал съездить.

Стараясь разыскать будку телефона-автомата, Дмитрий гнал машину по оживленной улице. «Идиот, — ругал он сам себя, — не мог раньше заприметить, где автоматы есть».

Пятый, шестой, седьмой квартал остались позади, а телефон-автомат все не попадался. Бубенец уже начал приходить в отчаяние, когда, свернув в сторону от центра, около магазина, заметил коричневую будку автомата. Затормозив машину, он кинулся к телефону. Выгреб из кармана мелочь. Как назло, попадались все двугривенные и гривенники. Вот она, наконец, нужная монетка. Бубенец набрал нужный номер. Телефон Голубкина был свободен, но не отвечал. Значит, полковника не было в кабинете. Чертыхаясь от нетерпения, Дмитрий набрал номер кабинета Кретова, с замиранием сердца думая, что ему делать, если не ответит и Кретов. Может быть, сейчас сообщники Каракурта уже бегут из гаража к нему на квартиру.