— Садись, Мухаммедов, — пригласил Кретов.

— Уже сел лет на двадцать, не меньше, — мрачно пошутил Жорка, садясь на стул.

— Это зависит от тебя самого. Как будешь держаться.

— Не я держусь, а меня держат.

— Ну что ж, давай поговорим, — начал допрос Кретов. — Попытки убить Молчанова мы касаться не будем. Ты признался, вещественные доказательства подтвердили твои показания. А вот с пистолетом ты крутишь. Вначале говорил, что нашел его в парке, затем, услышав, что мы знаем про Константина Гурина, ты пошел на полупризнание, заявив, что взял пистолет у него. Причем взял в первый раз. Ты на этом показании настаиваешь?

— Настаиваю, — хмуро кивнул Мухаммедов.

— Зачем ты пытаешься запутать следствие? — с укором сказал Кретов. — Ведь это тебе не поможет. Наоборот, только повредит. Суд, знакомясь с твоими показаниями, увидит, что имеет дело не с человеком, случайно споткнувшимся, но раскаявшимся, а с закоренелым, неисправимым преступником, которому никогда не будет места среди честных людей.

— Это уже дело суда, — с равнодушным видом пожал плечами Жорка.

— Нам известно, что пистолет системы «вальтер» 7,62 ты у Константина Гурина брал много раз. Ты даже платил ему деньги за пользование пистолетом. Один раз простил более пятисот рублей долга, второй раз дал триста рублей, а затем еще два раза по сотне.

— Видать, этот слизняк вчистую раскололся, — презрительно усмехнулся Жорка.

— Да, Константин Гурин признался во всем, — подтвердил Кретов.

— Ну, это ему даром не пройдет, — с угрозой проворчал Жорка. — Найдутся такие, что с ним расквитаются.

— Думаешь, Пахан за вас заступится? — как бы между делом обронил Кретов. — Так ему сейчас не до вас. У него самого в штанах температура — чугун расплавится.

Жорка вздрогнул и исподлобья встревоженно посмотрел на майора. Кретов заметил действие своих слов на Мухаммедова, но с хладнокровным видом продолжал:

— Из показаний Гурина ясно, что один раз вы вернули ему пистолет после выстрела. В обойме не хватало одного заряда. Это было тогда, когда ты с Паханом ездил в «Счастливое». В эту ночь вы убили Лобова.

— Не ездил я в «Счастливое», — хрипло ответил Жорка.

— А кто ездил?

— Откуда я знаю? Липу лепите. Раз Костька давал пистолет мне, он мог давать и еще кому-нибудь. Те и могли убить этого, как вы называете, Лобова.

— А скажешь, квартиру Арских Пахан тоже без тебя грабил? — насмешливо спросил Кретов.

Жорка снова вздрогнул. Глаза его беспокойно забегали. Дело оказывалось хуже, чем он мог предполагать. Про Пахана разболтал им Костька, а откуда они знают про квартиру сиропника? Ведь Костька не знал, что Арских ограбил Жорка с Паханом.

— Ну, что же ты молчишь? — спросил Кретов. — Лазейку ищешь? Бесполезно.

— Незачем мне лазейки искать. Не знаю я, про что вы говорите.

— Значит, ты с Паханом не грабил Арских?

— Нет.

— А вот это мы сейчас посмотрим! — И Кретов приказал одному из конвоиров:

— Пригласите бригадмильцев и понятого.

Через полминуты гражданин, приглашенный в понятые, и двое бригадмильцев вошли в комнату. Пока Кретов объяснял понятому его обязанности в момент предстоящей процедуры, бригадмильцы внимательно осмотрели Жорку. Кретов не случайно остановился именно на двух этих пареньках. Оба молодых узбека не только по возрасту и росту подходили к Жорке, но даже выражение лиц постарались сделать соответствующими моменту. Когда Кретов, кончив разговор с понятым, взглянул на ребят, то невольно улыбнулся. Те сидели с такими же мрачно-замкнутыми лицами и кидали исподлобья такие же взгляды, как и Жорка Мухаммедов.

— Приведите мать Арской, — приказал Кретов конвоиру.

Конвоир ввел Эсфирь Львовну. Старуха, не предупрежденная о предстоящей встрече, охая и ворча, вошла в комнату. Она кинула недовольный взгляд на Кретова, а затем уже на троицу, предъявленную ей для опознания. Но, увидев, что один из трех отдельно сидящих молодых людей — Жорка Мухаммедов, старуха испуганно икнула, круто повернулась и с неожиданной для ее лет резвостью кинулась к двери. Конвоир задержал ее, а Кретов успокоил:

— Не беспокойтесь, гражданка. Вы в полной безопасности. Садитесь и давайте поговорим.

Эсфирь Львовна передвинула предложенный ей стул поближе к Кретову и, усевшись, молча уперлась ненавидящим взглядом в хмурую физиономию Жорки Мухаммедова.

— Гражданка, — задал ей вопрос Кретов, — кого из этих трех предъявленных вам людей вы знаете?

— Вы хотите знать, кого я знаю?! — запричитала Эсфирь Львовна. — Хотела бы я, чтобы вы так узнавали людей, как я узнала этого негодяя, который сидит посредине. До самой смерти его, подлеца, не забуду. Ножик-то у него, проклятого, отобрали?

— Не беспокойтесь, гражданка, отобрали, — успокоил старуху Кретов. — Сейчас он для вас неопасен.

— А второго, который с ним был, поймали? — допытывалась Эсфирь Львовна.

— Покажем вам и второго, не торопитесь, — усмехнулся Кретов, отметив про себя, что его обещание показать старухе Пахана смутило и испугало Жорку.

— Значит, и свои деньги мы обратно получим?

— Конечно, — пообещал Кретов. — Сколько они у вас забрали?

— Вы хотите знать, сколько они у нас забрали? Так я вам скажу: только сторублевками двести двадцать четыре тысячи, только сторублевками! Первая сотня тысяч — каждая пачка обвязана красными ленточками, вторая — синими, а третью начали копить — зелеными.

— Значит, я могу записать, — прервал старуху Кретов, что гражданин Мухаммедов Джура, по кличке Жорка, участвовал в ограблении вашей квартиры и похищении двухсот двадцати четырех тысяч рублей.

— Записывайте, молодой человек, прошу вас, записывайте, чтобы этого негодяя скорее повесили как самого последнего паршивца.

— А тебе, Мухаммедов, знакома эта женщина? — спросил Кретов Жорку.

— В первый раз вижу, — пристально глядя на Эсфирь Львовну, ответил Жорка. — От старости сдурела и плетет черт знает что.

— Ах, так значит, я ничего не понимаю, я выжила из ума?! — взвилась Эсфирь Львовна. — Вы слышали, гражданин начальник, как он обругал меня старой дурой?! А?! Да я ему глаза выцарапаю… — И Эсфирь Львовна, готовая выполнить свою угрозу, вскочила со стула.

— Ну, ты, потише, старая лоханка, — отодвинулся Жорка, — опасливо косясь на ее длинные, сухие пальцы с крепкими, как птичьи когти, ногтями.

— Садитесь, гражданка, — усадил развоевавшуюся старуху Кретов, — разберемся.

Эсфирь Львовна, возмущенно бормоча что-то себе под нос, уселась. Кретов вытащил из стола золотые часики, изъятые при обыске у Жорки, но, держа их так, что Эсфирь Львовна не могла их видеть, спросил Мухаммедова:

— На первом допросе вы показали, что эта вещь куплена вами на базаре в прошлое воскресенье, то есть пять дней тому назад. Подтверждаете вы это?

— Подтверждаю, — нерешительно проговорил Жорка.

— А вы, Эсфирь Львовна, не знаете, чья это вещь? — показал Кретов старухе часики.

— Как же я могу не знать? — возмутилась Эсфирь Львовна. — Эти часики я знаю очень даже хорошо. Смешно было бы не узнать часиков, которые уже пять лет имеет моя родная дочь.

— А когда они у вас пропали? — уточнил Кретов.

— Что значит пропали? Они совсем не пропадали. Просто их взял этот лайдак вместе с нашими деньгами.

— Значит, вы утверждаете, что эти часики были похищены у вас два дня тому назад Джурой Мухаммедовым в момент ограбления квартиры?

— Я не знаю, как зовут этого паршивца, но часики взял он, когда грабил нашу семью, — подтвердила Эсфирь Львовна. — Можете спросить в часовой мастерской около нового театра, чьи это часики. Я сама сдавала их в ремонт каких-нибудь два месяца тому назад. Там их подробно записали. Можете проверить сами, если вы не верите старой женщине, которая годится вам в бабушки.

— Ясно! Я вам верю, — ответил старухе Кретов, записывая ее показания. — А что вы скажете на это, Мухаммедов?

— Старуха путает, — хмуро ответил Жорка. — Часы я купил на базаре, может, пять дней тому назад, может, меньше.