© Александр Ольбик, 2014

© Продюсерский центр Александра Гриценко, 2014

© Интернациональный Союз писателей, 2014

O, Sole mio! Отче наш, иже еси на бибиси… Да святится имя твое, да придет царствие твое… Чтоб ты сдохла! Шалава… Надо же, купила за три бутылки паршивого пива… Еще бы соску дала или надувную Мэри, чтобы помочь мне освободиться от бушевавших тестостероновых заморочек. Впрочем, это уже не важно… Это детали… – Дарий пошарил рукой по полу и нашел пачку сигарет с зажигалкой. Закурил, прокашлялся и снова отвалил к подушке. – Ну где тебя, потаскуху, искать, не на Луне же, в самом деле? Впрочем, легко догадаться, чем ты сейчас занята, наверняка какому-нибудь дегенералу делаешь бесподобную аку, и сама вся измусоленная… Бр-р-р… Интересно, что же после такой вероломной гастроли останется для нашей с тобой ламбады? Ох, шала… шала! Надо же, так вероломно, втихаря, без объявления войны, смылась в страну Ебаторию, ибо где еще можно быть в час ночи? А знаешь, что бывает за вероломство? Может, тебе напомнить душераздирающую историю про шоколадного Мавротелло и блядовитую Дезде?.. Впрочем, детский лепет… Ты же, мое солнышко, пойми простую вещь, что твои жалкие бутылочки пива – это унизительная отмазка, плевок, оскорбление и беспощадный вандализм в отношении моей пересохшей глотки… А в иные времена – о-го-го, будьте любезны, налейте в этот двенадцатилитровый жбанчик и далеко не отходите, ибо жажда еще не утолена… И какой черт заставил меня бежать в кафе, ведь знал же, что тебя там нет и что звонила ты мне откуда-то из другого места…

Так-то оно так, но я же, разговаривая с ней, отчетливо слышал в трубке голос певицы Зинги, ее бессмысленные тра-ля-ля и звуки блюза…

Без сомнения, в ударе был саксофонист Мафусаил, только он под пьяную руку способен выводить такие похоронные рулады… Впрочем, Мафусаил многостаночник: одновременно может исполнять соло на своем прослюнявленном саксе, курить сигарету, держать в свободной руке рюмку водки и тут же, без зазрения совести трах-тах-татах… застывшую в интересной позе Зингу, которая в это время не перестает петь любимую песню Эллы Фицджжж… «Шли на войну конфедераты»… А бармен Додик тоже не дурак, и это не сказки, а быль, Дарий сам был свидетелем… Однажды на кухонном столе, где повариха Медуза только-только закончила нарезать стейк, он уложил ее на живот и сзади стал наяривать, да так рьяно, что стол вместе с бесстыдниками пошел танцевать по кухне, пока не поцеловался с раскаленной плитой, на которой… а как же иначе? они в экстазе и подрумянили свои изнуренные похотью телеса… Кругом одно блядство и никакого просвета… Сейчас бы водочки, бутерброд с килечкой… впрочем, ху-эн-ху с ними, перебьюсь… Видишь ли, у нее девичник, женский коллектив, «посидим часика полтора, посплетничаем, и ты не успеешь допить свое пиво, как я уже буду дома…» Ага, сейчас… дождались…

Невыключенный телевизор бубнил: беседуя с человеком откройте поток энергии из нижних чакр слишком проникаться чувствами и мыслями другого человека опасно потеря катастрофа обратите внимание вы теперь не выходя из этого состояния рассмотрим самый примитивный вариант в основном безоблачная ветер юго-западный ни в коем случае не соглашайтесь это плетеный дачный стул и саморегулирующая проще простого намылить налить и насухо протереть обычной туалетной бумагой медицинский тип второй а теперь самое главное тип слабохарактерных мужчин а потом смирился…

Благородное сердце не может быть неверным.

Дарий поднялся с дивана и, отдернув штору, воспаленным от раздражения взглядом обшарил заоконное пространство. И, естественно, ничего радостного там не разглядел: тот же одичалый желтый фонарь, та же тугая темная плотность деревьев, листья которых, видимо, от нечего делать, тихо шевелились, словно отряхивая с себя дневной жар. Да, лето выдающееся, удушающее, а море все равно холодное, ибо, когда заряжается южный ветер, вода не перемешивается, а потому не прогревается, и соприкосновение с ней сводит судорогой не только икры ног, но и челюсть вместе с языком. И еще с тем предметом, который болтается выше колен и ниже аппендицита… Впрочем, кому нужен этот мясистый отросток? И так всем ясно: кто-то в этом чертовом сиреневом гетто всегда лишний, и проблема для лишнего только в том, как лучше оформить уход, исчезновение, пропажу, отступление, ретирование, бегство в никуда или же… Впрочем, тут могут быть варианты. Мыло, веревка, надежный крюк. Или же нега: горячая ванна, легкий надрез на запястье, после чего – нирвана, сон, сладостно переходящий в клинический, а затем и в безвозвратный уход. Но факт остается фактом: дальше так жить нельзя. Убого. Унизительно. В конце концов, опасно для жизни. А ведь жизнь не игрушка и дается один раз… «Подумать только – один раз. Однако давай без банальностей – одернул себя Дарий, – скажи еще, что прожить ее надо так, чтобы не было стыдно… случайно появившемуся на свет пикадору…» Да, бесспорно, по дикой случайности воплотившемуся в человеческий облик, по какому-то неведомому замыслу, в который также входит условие благополучного попадания сперматозоидов туда, куда они с непостижимой дурью стремятся всегда попасть… Ну и, разумеется, многое зависит от качественного контрацептива и в том числе от безупречной кондиции основного резинового скафандра, который, если верить наивному санпросвету, может оберечь не только от трепака, но от более грозной заразы на букву «С»…

Он вышел на кухню и поставил на конфорку чайник. Свисток от него он нашел на полу под газовой плитой, видимо, ОНА, торопясь на вечеринку, уронила его на пол, не удосужившись поднять и водрузить на носик чайника. И в раковине черт ногу сломит, и стол в хлебных крошках да в зеленых разводах от пролитого чая. Как же, черный чай вреден, подавайте ей зеленый под номером 999, китайский, который и от целлюлита, и от морщин, и во благо микрофлоры ВЛГ. И кофе в банке кот наплакал, и в холодильнике торричеллиева пустота… И вообще, взять бы и открыть все газовые краники – и пусть произойдет бум-булюм, что и станет венцом головотяпской жизни. А и черт с ней! Как случайно пришла, так несолоно хлебавши и уйдет.

Беглые мысли, а потому и неряшливые.

Однако, когда чайник засвистел, и Дарий наполнил кипятком чашку с остатками кофе, и уже начал ложкой размешивать сахар, раздался телефонный звонок, и он, едва не расплескав кофе, бросился из кухни в комнату. Он ждал звонка и боялся его. Не хотелось выслушивать ее фантазии, и своих беспомощных и всегда повисающих в воздухе тривиальных расспросов типа: где ты была? И потом, при встрече: а почему у тебя такие расквашенные, как после знойного акта, щеки, а губы – будто их только что накачали силиконом, и почему от тебя так несет чуждой парфюмерией и табачными дымами явно недешевых сигарильо?

Он взял трубку и, прижав к уху, молча, ждал реакции. И она последовала, быстрая, как порох, на который сметнулась искра.